Россия
В статье анализируется проблема роли индукции в научном познании. Показывается использование индуктивных методов рассуждения на каждом из уровней научного познания: эмпирическом, теоретическом и метатеоретическом. Вместе с тем, индуктивные методы мышления не применимы при переходе от одного уровня научного знания к другому. Это обусловлено качественным различием онтологического содержания каждого из уровней. Такие переходы конечно имеют место в научном познании, обеспечивая единство научного знания, но они имеют не формально- логическую природу, а творческий и конструктивный характер. Методология всеиндуктивизма имеет серьезные ограничения не только при движении научной мысли от одного уровня научного знания к другому, но и в том плане, что на любом уровне научного познания кроме индуктивных методов мышления используется также и множество других методов: абстрагирование, анализ, синтез, классификация, дедукция, гипотеза и др.
индукция, научный метод, уровень научного знания, эмпирическое знание, гипотеза, теория.
Вопрос о роли и месте индукции в научном познании это вопрос о том где, как и для чего ученые применяют или должны применять рассуждения от единичного и частного знания к общему, от чувственного знания к эмпирическим законам и теориям, от менее общего знания к более общему [7; 15; 16]. Анализ структуры современного научного знания показывает, что в нем необходимо различать качественно различные по содержанию уровни знания, главными из которых являются эмпирическое и теоретическое знание. Уровневое строение научного знания поднимает новую проблему относительно роли индукции в функционировании и динамике научного знания. Это вопрос о том, применима ли индукция в качестве метода перехода от одного уровня научного знания к другому и, в частности, от эмпирического знания к теоретическому. Одним из важных аспектов этой проблемы является вопрос: являются ли научные теории обобщением эмпирических фактов и законов, существует ли вообще логический переход от эмпирического знания к теоретическому знанию? А это уже ключевая проблема эпистемологии, то или иное решение которой непосредственно определяет философский выбор ученых и их методологическое предпочтение позиции эмпиризма или рационализма, конструктивизма или априоризма, редукционизма или системности [5; 6; 8; 19; 21].
Применение индукции на эмпирическом уровне научного познания достаточно очевидно. На эмпирическом уровне индукция выполняет ряд следующих познавательных функций:
1) образование эмпирических понятий;
2) построение естественных классификаций;
3) формулировка различных эмпирических гипотез (обобщений, эмпирических законов, гипотез о причинно-следственной связи);
4) объяснение и предсказание фактов;
5) подтверждение эмпирических законов.
При реализации этих функций используются многообразные виды индуктивных рассуждений: индукция через перечисление, элиминативная индукция, индукция через интуицию (индукция как обратная дедукция), подтверждающая индукция [4; 7; 10]. Например, при образовании эмпирических понятий в основном используется перечислительная индукция, с помощью которой выделенные наблюдением, анализом и сравнением общие признаки у отдельных чувственно воспринимаемых предметов приписываются всему множеству подходящих под данные признаки предметов. Роль перечислительной индукции как необходимой логической операции при образовании эмпирических понятий была в свое время убедительно раскрыта Ст. Джевонсом [2]. Именно чувственный опыт, анализ, сравнение и индукция лежат в основе образования эмпирических понятий, составляющих начальную ступень обыденного и научного познания.. Подчеркивая в споре с априоризмом и конвенционализмом эти моменты становления познавательного процесса, эмпирики и индуктивисты были глубоко правы. Правы были они и в подчеркивании роли индукции в построении различных естественных классификаций в науке. На первоначальном этапе становления любой научной дисциплины такие классификации не только неизбежны, но и необходимы. Они являются важным шагом на пути восхождения от абстрактного к конкретному при постижении сущности исследуемого объекта. Известные естественные классификации в ботанике, зоологии, медицине, минералогии, геологии и других науках – это не только вчерашний день, но и существенный элемент эмпирического уровня знания этих многих наук сегодня. Наконец, на эмпирическом уровне познания индуктивные способы рассуждения играют важную роль при открытии и обосновании различного рода эмпирических зависимостей и обобщений, которые могут иметь сколь угодно высокий уровень общности. Например, закон всемирного тяготения мог быть получен на основе индуктивного обобщения открытых Кеплером законов движения планет. Последние, в свою очередь, были получены на основе обобщения астрономических таблиц Тихо Браге. А эти таблицы были получены в результате многолетних и тщательных наблюдений за движением различных небесных тел и, прежде всего, планет солнечной системы [27].
В противоположность гипотетико-дедуктивистам необходимо подчеркнуть, что функция индукции быть методом открытия и частичного подтверждения эмпирических гипотез фактами также относится не только к прошлому науки, но и к ее сегодняшнему дню. Как справедливо отмечал А.И. Ракитов: «Желают того К. Поппер и его последователи или нет, но индуктивные обобщения, индуктивные экстраполяции и методы элиминативной индукции, рассчитанные на оценку и исключение конкурирующих гипотез, фактически работают почти во всех областях современной науки» [24, с. 366]. Дело в том, что эмпирический уровень познания в любой науке имеет относительную самостоятельность по отношению к теоретическому уровню, хотя, конечно, степень зависимости эмпирии от теории в современной науке резко возросла. Эта относительная самостоятельность эмпирии от теории обусловлена именно тем, что содержание эмпирического знания во многом обусловлено чувственной информацией о познаваемых наукой объектах природы, существующих независимо от человеческого мышления и любых теорий. В этой связи представляется, что в своем рациональном содержании индуктивизм верно схватывает некоторые аспекты познавательного процесса на эмпирической стадии развития науки. Не случайно, индуктивистская методология имела наиболее широкое распространение среди ученых и оказывала существенное влияние на развитие науки именно в Новое время – период становления современного опытного естествознания. Гносеологические основания распространения индуктивистской методологии в науке имеются и сегодня. С одной стороны, в силу существования наук с преобладанием в них эмпирического уровня знания (биологические, географические, сельскохозяйственные, медицинские, строительные и др.). С другой, в силу относительной самостоятельности эмпирического уровня познания по отношению к теоретическому и во всех фундаментальных современных науках (физика, химия, генетика, молекулярная биология, кибернетика и др.).
Однако, даже по отношению к эмпирическому уровню познания индуктивистская методология не может быть признана полностью адекватной и универсальной. Правильно указывая на важную роль индукции в процессе образования эмпирических понятий, открытия различного рода эмпирических зависимостей, индуктивисты переоценивают ее возможности в плане универсальности и доказательности. Как показывает рассмотренный анализ возможностей индуктивных способов рассуждения, ни один из них сам по себе не может приводить к доказательному знанию, к открытию и доказательству научных законов и теорий. Удел индукции – предположительное знание, выдвижение и обоснование эмпирических гипотез [2; 4; 15]. Конечно, индуктивные методы рассуждения не исчерпывают собой все богатство способов получения и обоснования эмпирического знания и в этом смысле не являются универсальными даже по отношению к эмпирической стадии развития науки. На эмпирическом уровне научного познания используется и множество других методов: абстрагирование, эмпирический анализ, синтез, гипотеза, дедукция, мысленное конструирование, интуиция и др. Главная ошибка как классических, так и современных индуктивистов заключается в непонимании существенной опосредованности и детерминированности эмпирического познания различного рода теоретическими структурами, ценностными установками и практическими потребностями [14; 15; 16].
В науке никогда не было «чистого» эмпирического знания, не детерминированного и не опосредованного какой-либо теорией. Для современной науки это почти очевидно. В самом деле, в любой развитой науке (физике, химии, биологии и др.) само проведение наблюдений и экспериментов всегда теоретически мотивировано и направляемо определенной теоретической концепцией. Полученные в науке опытные данные всегда теоретически истолковываются и только в таком виде становятся «фактами» науки. Как отмечал выдающийся физик XX в. Луи де Бройль, «физик, измеряющий ток амперметром, не удовлетворится следующими словами: "Я увидел, что стрелка моего измерительного прибора переместилась на столько-то делений шкалы", поскольку констатация в такой форме не представляет ни малейшего интереса; он скажет: "Я измерил силу тока- она оказалась равной 10 а". Но если на этот раз утверждение представляет интерес, оно связано с совокупностью теоретических представлений о законах электричества, о работе измерительного устройства и т. д.» [1, с.164]. Научные теории, в свою очередь, опосредованы и детерминированы определенного ряда методологическими и философскими принципами и, через связь c философией, по существу всей наличной культурой общества [3].Эта зависимость эмпирического познания, в конечном счете, от всего социокультурного фона имела, разумеется, место и на ранних стадиях развития науки. Более того, из-за отсутствия развитых конкретно-научных теорий влияние различных элементов фона (в частности, философии) на развитие эмпирического знания в науке было в античную, средневековую эпоху, в эпоху Возрождения и даже в Новое время более непосредственным, чем сейчас. И все же необходимо подчеркнуть, что, несмотря на зависимость эмпирического знания от социокультурного фона, основным фактором, формирующим содержание эмпирического знания, является чувственное познание в той или иной науке самих объектов ее исследования. Этот важный философский постулат помогает понять и обосновать относительную самостоятельность эмпирического знания, существенную роль последнего не только на этапе становления науки, но и в процессе функционирования современного научного знания
Отличительной чертой науки нашего времени является наличие в ее структуре мощного слоя конкретно-научного теоретического знания. Какова же роль индукции на уровне теоретического познания? Может ли индукция быть методом получения и обоснования научных теорий? Ответ на эти вопросы с необходимостью поднимает проблему специфики и взаимосвязи теоретического и эмпирического знания. Мы считаем, что основное отличие теоретического знания от эмпирического заключается не в степени их общности, а в онтологии, в характере тех объектов, к которым непосредственно относятся эмпирические и, соответственно, теоретические утверждения. Эмпирическое знание – это совокупность высказываний (возможно даже организованных в дедуктивную систему) о так называемых эмпирических или абстрактных объектах. Элементарные абстрактные объекты получаются путем абстрагирования от данных в чувственном опыте реальных объектов отдельных сторон или свойств этих объектов и наделением этих свойств и отношений реальных объектов статусом самостоятельного существования. Из логических комбинаций элементарных абстрактных объектов могут быть получены сколь угодно сложные абстрактные объекты. В качестве примеров можно указать на такие простые объекты физической геометрии, как точка, линия, плоскость. И составленные из них более сложные абстрактные объекты: угол, квадрат, треугольник, круг, шар, параллелепипед, конус, цилиндр, пирамида и др. Очевидно, что истинность эмпирических утверждений об элементарных абстрактных объектах должна соответствовать результатам чувственного восприятия. Истинность же эмпирических утверждений о сложных абстрактных объектах должна удостоверяться путем их сведения к истинным эмпирическим утверждениям об элементарных абстрактных объектах.
Совсем иную природу имеет теоретическое знание, представляющее собой множество утверждений (не обязательно организованных в дедуктивную систему) о теоретических или идеальных объектах. Если основным способом получения элементарных абстрактных объектов является абстрагирование, то основным способом образования простейших теоретических объектов – идеализация. На эту сторону обратил внимание еще Ф. Энгельс при обсуждении природы теоретического знания в термодинамике (идеальная паровая машина Карно). Примеры простейших идеальных объектов в науке хорошо известны. Это, например, геометрическая точка и прямая линия в математике; материальная точка в классической механике; идеальный газ в термодинамике; абсолютно черное тело в оптике; актуально бесконечные множества в классической теории множеств, пси-функция в квантовой механике и т.д. В отличие от абстрактных объектов, которые в принципе можно рассматривать как имеющие своими значениями реально существующие стороны, свойства, аспекты чувственно воспринимаемой действительности, идеальные объекты в строгом и точном смысле слова являются чисто мысленными объектами, сущности, сконструированные нашим мышлением. При этом необходимо различать два типа идеальных объектов по различным способам их получения. Первый получается с помощью так называемой «идеализации через предельный переход». Этот способ конструирования идеальных объектов является как бы продолжением и дополнением абстрагирования. Он состоит в доведении до логического предела значений свойств, полученных путем абстрагирования сторон и свойств реальных объектов. Так было получено, например, понятие геометрической прямой как абсолютно прямой и бесконечной линии или идеального газа, или абсолютно черного тела и т.д. Известный финский математик Р. Неванлинна отмечал: «Подобно тому, как точка представляемого пространства является идеальным предельным случаем конкретной точки, т е. получается из последней путем абстрагирования от ее пространственного протяжения, так и идеальная прямая получается из конкретного отрезка после отвлечения от его «несовершенства». Тогда в качестве существенных признаков прямой остается только ее одномерность и идеальная прямизна. Однако процесс перехода к идеальным образам состоит не только в абстрагировании, то есть в исключении из рассмотрения несущественных свойств воспринимаемых объектов. Он сопровождается другой, совершенно противоположной тенденцией, добавлением к воспринимаемым объектам некоторых новых свойств... Таким образом, переход от видимого пространства к представляемому происходит только частично путем абстрагирования, т.е. исключения (с точки зрения геометрии) не имеющих значения деталей и качеств. В существенном этот переход обуславливается также конструктивным, можно сказать – продуктивным моментом» [23, с. 20-21].
С помощью идеализации через предельный переход были получены почти все теоретические объекты современного естествознания, а также математики на ранних ступенях ее развития. Однако существует и другой, более простой способ получения идеальных объектов – введение их по определению. Возникнув на более поздних этапах развития математики, этот способ, однако, стал господствующим в современной логике и математике. Поскольку теоретическое знание представляет собой совокупность утверждений об идеальных, мысленных объектах, постольку его исходные утверждения являются необходимо-истинными по определению, а истинность остальных утверждений доказывается путем сведения их к исходным.
Таким образом, между теоретическим и эмпирическим знанием существует качественное различие по содержанию, обусловленное самим различием объектов теоретического и эмпирического знания. Существование этого различия показывает неправомерность попыток трактовать индукцию как метод получения теоретического знания, а научные теории как результат обобщения эмпирических данных. П.В. Таванец и В.С. Швырев справедливо подчеркивали: «Процесс перехода от эмпирии к теории нельзя ограничить рамками индуктивистского суммирования и комбинации данных опыта... Наиболее важной стороной этого процесса является изменение понятийного состава знания, вычленение нового мысленного содержания, образование новых научных абстракций (электрон, валентность и т.д.), которые не даны непосредственно в наблюдении и не являются какой-либо комбинацией эмпирических данных. Иначе говоря, получение теоретического знания связано с существенной переработкой чувственно наблюдаемого материала, которая выходит далеко за рамки традиционной индукции» [26, с. 6–7].
Как из эмпирического знания нельзя чисто логически получить теоретическое знание, а всегда только эмпирическое, так и из теории самой по себе никогда не могут быть выведены эмпирические следствия, а всегда – только теоретические. И это связано с тем, что в заключение любого формального вывода должны иметь место термины того же уровня, что и в посылках. А поскольку между теоретическим и эмпирическим знанием существует качественное отличие по содержанию, постольку между ними не существует отношения формально-логической выводимости одного из другого [28]. «Неверно было бы думать, – отмечал известный отечественный логик и методолог науки В.А. Смирнов, – что эмпирические соотношения логически выводятся из научной теории. Теоремы научной теории – это не эмпирически установленные соотношения» [26,с. 50]. Так, например, классическая теоретическая механика представляет собой совокупность утверждений о свойствах, отношениях и законах поведения систем таких идеальных объектов, как материальные точки. Из основных принципов и аксиом классической теоретической механики в качестве логических следствий нельзя получить ничего, кроме теоретических же утверждений о материальных точках, правда, возможно меньшей степени общности.
Отсутствие формально-логического моста между теоретическим и эмпирическим знанием свидетельствует о том, что не только проблема открытия научных теорий, но и проблема их подтверждения и фальсификации эмпирическими фактами не являются чисто логическими проблемами. Чтобы говорить о подтверждении и фальсификации теорий опытом, необходима, во-первых, какая-то форма идентификации (и) теоретических понятий и утверждений с соответствующими им эмпирическими понятиями и утверждениями (Т и1 Э); во-вторых, какая-то форма идентификации эмпирических понятий и утверждений с объективным, чувственно данным положением вещей – опытом (Э и2 Ч). Таким образом, связь теории с опытом предполагает двойную форму идентификации, двойную форму опосредования теории (Т и1 Э и2 Ч). Например, одной из форм связи ньютоновской механики с опытом является идентификация материальной точки с «планетами солнечной системы», а последних с наблюдаемыми в астрономическом опыте объектами. Очевидно, что идентификация является ярко выраженной содержательной процедурой, предполагающей, в частности, хорошее знание и понимание теории. С другой стороны, очевидно и то, что опыт всегда подтверждает или опровергает не теорию саму по себе, а только теорию вместе с принятыми идентификациями, т.е. систему «Ти1Э и2Ч» [11; 13; 14]. Без понимания этого сложного, опосредованного характера связи между теорией и опытом невозможно правильное решение вопроса о месте индукции на теоретическом уровне познания. Рассматривая возможности индукции на теоретическом уровне познания необходимо в противоположность конвенционалистам и фальсификационистам подчеркнуть, что индуктивное подтверждение теории фактами имеет, безусловно, большое значение при оценке степени обоснованности любой естественнонаучной или гуманитарной теории. И это понятно, ибо одна из главных функций научной теории в том и состоит, чтобы объяснять и предсказывать факты. Важно, однако, помнить, что, во-первых, мы всегда имеем дело с индуктивным подтверждением не теории самой по себе, а лишь системы «теория + её эмпирическая интерпретация», а, во-вторых, что согласие такой системы с фактами является лишь необходимым, но не достаточным условием оценки степени ее обоснованности [31; 32]. Дело в том, что, как показывает история науки и реальная практика научного познания, одни и те же эмпирические факты могут быть совместимы с различными теориями, выдвигаемыми для их объяснения. Это обстоятельство совершенно справедливо подчеркивали многие крупные ученые. На него, в частности, обращали внимание А. Эйнштейн и Л. Инфельд в «Эволюции физики»: «Метод обобщения не определен однозначно, ибо обычно существует множество путей его осуществления» [27, с. 370]. Индуктивное подтверждение теории было бы неправильно рассматривать не только в качестве единственного, но и в качестве главного критерия ее обоснованности [4; 32]. Это связано с относительной самостоятельностью и относительной независимостью теории по отношению к опыту, а также несводимостью теоретического знания к эмпирическому. При оценке степени обоснованности и приемлемости научной теории огромное значение имеет также ее соответствие определенным принципам логического, метатеоретического, методологического и философского характера [32]. Как справедливо отмечал В.И. Купцов: «Если, например, речь идет о выдвижении новой теории в современной физике, то здесь ученый опирается на такую картину физических явлений, в которой всегда выполняются определенные законы сохранения, принцип близкодействия, принцип причинности, принцип относительности и др. Вместе с тем, он исходит из того, что будущая теория не может включать в себя ссылки на действие принципиально ненаблюдаемых факторов, что она должна находиться в определенном соответствии с прежними теориями, что физические закономерности, выраженные в ней, должны быть описаны языком математики. Совокупность такого рода требований органически соединяется с представлениями о физической науке в целом, ее месте среди других наук, закономерностях ее эволюции. Наконец, все многообразие методологических установок, связанных со спецификой физических явлений и особенностями развития физической науки, дополняется общеметодологическими требованиями, которые основываются на самых общих представлениях о мире и процессе его познания. Само собой разумеется, что в различных науках системы критериев, на которые опираются ученые в своей теоретической работе, несут на себе отпечаток, как специфики изучаемой области явлений, так и уровня ее разработки» [3, с. 37–38].
Можно утверждать, что обоснование и принятие научной теории всегда совершается на определенном познавательном и шире – социокультурном фоне и по существу представляет собой процесс «вписывания» теории в этот фон. Истинными – теории не рождаются, а становятся по мере их все большего подтверждения практикой. Ибо «вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, – вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления» [22, т. 2, с.1]. «Вписывание» теорий в наличный социокультурный фон представляется важным аспектом их подтверждения практикой в широком смысле этого слова. Как показала история науки, часто это вписывание, особенно если речь идет о фундаментальных научных теориях, являет собой весьма противоречивый и длительный во времени исторический процесс. Так было с теорией Коперника, механикой Ньютона, геометрией Лобачевского, теорией относительности, генетикой и другими фундаментальными теориями. Таким образом, индуктивное подтверждение теории данными наблюдения и эксперимента является хотя и важным, но лишь одним из многих факторов при оценке степени обоснованности научной теории, выступая во взаимосвязи с другими формами и методами обоснования научных теорий.
Наконец, можно поставить вопрос о роли индукции не только на эмпирическом и теоретическом, но и на методологическом уровне научного познания. Такой вопрос, в частности, был поставлен И. Лакатосом и В. Салмоном [30; 33] в связи с проблемой различения конструктивно «работающей» методологии от искусственных методологических построений, а также в связи с нахождением критерия наилучшей среди «работающих» методологий. Решая эту проблему, Лакатос совершенно справедливо указывает на то, что принятие той или иной методологии не может быть чисто конвенциональным актом, ибо в таком случае «все кошки серы», и мы с самого начала отказываемся от поиска объективных оснований для выбора наилучшей методологии. Отсюда он приходит к выводу, что при оценке любой методологии мы должны опираться на некоторый «глобальный принцип индукции», утверждающий, что данная методология позволяет нам лучше приблизиться к истине, чем другая. В качестве критерия такого приближения Лакатос предлагает степень подтверждения той или иной методологической концепции фактами реальной истории науки. «История науки, – отмечал он, – может рассматриваться как "пробный камень" ее рациональной реконструкции» [30, с. 239]. И с этим нельзя не согласиться. Действительно, та или иная концепция методологии науки не может считаться приемлемой, если ее выводы не соответствуют реальной познавательной деятельности ученых. В этом смысле индуктивное подтверждение методологических концепций фактами из истории науки, а также современной научной практикой, безусловно, является необходимым и важным фактором обоснования концепций методологии науки. Однако было бы неверно, на наш взгляд, сводить, как это фактически делает Лакатос, проблему обоснования и выбора наилучшей методологической концепции лишь к степени ее индуктивного подтверждения. Необходимо подчеркнуть, что здесь в еще большей мере, чем в случае с конкретно научной теорией, оценка обоснованности и приемлемости зависит от общей «вписываемости» данной концепции методологии в весь социокультурный фон, от ее гармонической связи с философией и другими элементами культуры [8].
Таким образом, анализ роли индукции в процессе научного знания показывает, что индукция выполняет целый ряд важных методологических функций на всех уровнях научного познания: эмпирическом, теоретическом, методологическом. Особенно велико значение индукции на эмпирическом уровне познания, где она играет роль метода открытия и подтверждения эмпирических гипотез. На теоретическом же и методологическом уровнях научного знания индукция играет роль метода частичного подтверждения соответствующих концепций фактами. Попытки как классических, так и современных индуктивистов абсолютизировать роль индукции в научном познании являются столь же несостоятельными, сколь и прямо противоположное стремление дедуктивистов и конвенционалистов вообще отрицать какое-либо ее значение для научного познания [19; 20; 21; 29].
1. Бройль Луи де. По тропам науки. М., 1962.
2. Джевонс Ст. Основы науки. Трактат о логике и научном методе. СПб, 1881.
3. Купцов В.И. Роль философии в научном познании. М., 1976.
4. Лебедев С.А. Методы научного познания. М.: Альфа-М., 2014. - 272 с.
5. Лебедев С.А. Философия научного познания: основные концепции. М.: Московский психолого-социальный университет. 2014. - 272с.
6. Лебедев С.А. Основные парадигмы эпистемологии и философии науки //Вопросы философии. - 2014. - № 1. - С. 72-82.
7. Лебедев С.А. Методология науки: проблема индукции. М.: Альфа-М, 2013. - 192 с.
8. Лебедев С.А. Постнеклассическая эпистемология: основные концепции //Философские науки. - 2013. - № 4. - С. 69-83.
9. Лебедев С.А. Праксиология науки//Вопросы философии. - 2012. - № 4. - С. 52-63.
10. Лебедев С.А. Философия науки: терминологический словарь. М.: Академический проект. 2011.
11. Лебедев С.А. Структура науки//Вестник Московского университета. Серия 7: Философия. - 2010. - № 3. - С. 26-50.
12. Лебедев С.А. История философии науки//Новое в психолого-педагогических исследованиях. - 2009. - № 1. - С. 5-66.
13. Лебедев С.А. Структура научного знания//Философские науки. 2005. № 11. С. 124-135.
14. Лебедев С.А. Структура научного знания//Философские науки. 2005. № 10. С. 83-100.
15. Лебедев С.А. Индукция как метод научного познания. М., 1980. - 192 с.
16. Лебедев С.А. Роль индукции в процессе функционирования современного научного знания //Вопросы философии. 1980. № 6. С. 87-95.
17. Лебедев С.А. Праксиология науки//Вопросы философии. - 2012. - № 4. - С. 52-63.
18. История и философия науки. Учебное пособие для вузов.. Под общ. ред. проф. С.А. Лебедева. М.: Академический проект. 2007. - 608 с.
19. Лебедев С.А., Коськов С.Н. Конвенционалистская философия науки //Вопросы философии. - 2013. - № 5. - С. 57-69.
20. Лебедев С.А., Коськов С.Н. Постпозитивизм: выход за пределы логического эмпиризма//Новое в психолого-педагогических исследованиях. - 2013. - № 2. - С. 7-17.
21. Лебедев С.А., Коськов С.Н. Эпистемология и философия науки: классическая и неклассическая. М.: Академический проект, 2014. 376 с.
22. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., изд. 2-е
23. Неванлинна Р. Пространство, время и относительность. М.,1966.
24. Ракитов А.И. Философия, индукция и вероятность/ Кайберг Г. Вероятность и индуктивная логика. М., 1978.
25. Смирнов В.А. Уровни знания и этапы процесса познания/ Проблемы логики научного познания. М., 1964.
26. Таванец П.В., Швырев В.С. Логика научного познания/ Проблемы логики научного познания. М., 1964.
27. Эйнштейн Ф. Собрание научных трудов в 4-х томах. Т.4 М., 1967.
28. Korner St. Experience and Theory. N.Y. 1966.
29. Lakatos I. Popper on Demarcation and Induction //The Philosophy of Karl Popper. Book I. Illinnois. 1974.
30. Lakatos I. History of Science and its Rational Reconstruction//Boston Studies in the Philosophy of Science. Vol VIII. 1972.
31. Lebedev S.A. Methodology of science and scientific knowledge levels//European Journal of Philosophical Research. 2014. № 1 (1). С. 65-72.
32. Lebedev S.A., Lazarev F.V. Меtatheoretical knowledge in science, its structure and function//Journal of International Network Center for Fundamental and Applied Research. 2015. № 2 (4). С. 97-104.
33. Salmon W. The justification of inductive rules of inference / Lakatos I. (ed.) The Problem of Inductive Logic. Amst. 1968.
