Russian Federation
The article analyzes the problem of the role of induction in scientific knowledge. Demonstrates the use of inductive methods of reasoning at each level of scientific knowledge: empirical, theoretical and metatheoretical. However, inductive thinking methods are not applicable in the transition from one level of scientific knowledge to another. This is due to a qualitative difference in the ontological content of each of the levels. Such transitions certainly have a place in scientific knowledge, ensuring the unity of scientific knowledge, but they have not formally logical nature, and creative and constructive. Methodology of the universal inductivism has serious limitations, not only in the movement of scientific thought from one level of scientific knowledge to another, but in the sense that at any level of scientific knowledge in addition to inductive methods of thinking used and also many other methods: abstraction, analysis, synthesis, classification, deduction, hypothesis, etc.
induction, scientific method, scientific knowledge, empirical knowledge, hypothesis, theory.
Вопрос о роли и месте индукции в научном познании это вопрос о том где, как и для чего ученые применяют или должны применять рассуждения от единичного и частного знания к общему, от чувственного знания к эмпирическим законам и теориям, от менее общего знания к более общему [7; 15; 16]. Анализ структуры современного научного знания показывает, что в нем необходимо различать качественно различные по содержанию уровни знания, главными из которых являются эмпирическое и теоретическое знание. Уровневое строение научного знания поднимает новую проблему относительно роли индукции в функционировании и динамике научного знания. Это вопрос о том, применима ли индукция в качестве метода перехода от одного уровня научного знания к другому и, в частности, от эмпирического знания к теоретическому. Одним из важных аспектов этой проблемы является вопрос: являются ли научные теории обобщением эмпирических фактов и законов, существует ли вообще логический переход от эмпирического знания к теоретическому знанию? А это уже ключевая проблема эпистемологии, то или иное решение которой непосредственно определяет философский выбор ученых и их методологическое предпочтение позиции эмпиризма или рационализма, конструктивизма или априоризма, редукционизма или системности [5; 6; 8; 19; 21].
Применение индукции на эмпирическом уровне научного познания достаточно очевидно. На эмпирическом уровне индукция выполняет ряд следующих познавательных функций:
1) образование эмпирических понятий;
2) построение естественных классификаций;
3) формулировка различных эмпирических гипотез (обобщений, эмпирических законов, гипотез о причинно-следственной связи);
4) объяснение и предсказание фактов;
5) подтверждение эмпирических законов.
При реализации этих функций используются многообразные виды индуктивных рассуждений: индукция через перечисление, элиминативная индукция, индукция через интуицию (индукция как обратная дедукция), подтверждающая индукция [4; 7; 10]. Например, при образовании эмпирических понятий в основном используется перечислительная индукция, с помощью которой выделенные наблюдением, анализом и сравнением общие признаки у отдельных чувственно воспринимаемых предметов приписываются всему множеству подходящих под данные признаки предметов. Роль перечислительной индукции как необходимой логической операции при образовании эмпирических понятий была в свое время убедительно раскрыта Ст. Джевонсом [2]. Именно чувственный опыт, анализ, сравнение и индукция лежат в основе образования эмпирических понятий, составляющих начальную ступень обыденного и научного познания.. Подчеркивая в споре с априоризмом и конвенционализмом эти моменты становления познавательного процесса, эмпирики и индуктивисты были глубоко правы. Правы были они и в подчеркивании роли индукции в построении различных естественных классификаций в науке. На первоначальном этапе становления любой научной дисциплины такие классификации не только неизбежны, но и необходимы. Они являются важным шагом на пути восхождения от абстрактного к конкретному при постижении сущности исследуемого объекта. Известные естественные классификации в ботанике, зоологии, медицине, минералогии, геологии и других науках – это не только вчерашний день, но и существенный элемент эмпирического уровня знания этих многих наук сегодня. Наконец, на эмпирическом уровне познания индуктивные способы рассуждения играют важную роль при открытии и обосновании различного рода эмпирических зависимостей и обобщений, которые могут иметь сколь угодно высокий уровень общности. Например, закон всемирного тяготения мог быть получен на основе индуктивного обобщения открытых Кеплером законов движения планет. Последние, в свою очередь, были получены на основе обобщения астрономических таблиц Тихо Браге. А эти таблицы были получены в результате многолетних и тщательных наблюдений за движением различных небесных тел и, прежде всего, планет солнечной системы [27].
В противоположность гипотетико-дедуктивистам необходимо подчеркнуть, что функция индукции быть методом открытия и частичного подтверждения эмпирических гипотез фактами также относится не только к прошлому науки, но и к ее сегодняшнему дню. Как справедливо отмечал А.И. Ракитов: «Желают того К. Поппер и его последователи или нет, но индуктивные обобщения, индуктивные экстраполяции и методы элиминативной индукции, рассчитанные на оценку и исключение конкурирующих гипотез, фактически работают почти во всех областях современной науки» [24, с. 366]. Дело в том, что эмпирический уровень познания в любой науке имеет относительную самостоятельность по отношению к теоретическому уровню, хотя, конечно, степень зависимости эмпирии от теории в современной науке резко возросла. Эта относительная самостоятельность эмпирии от теории обусловлена именно тем, что содержание эмпирического знания во многом обусловлено чувственной информацией о познаваемых наукой объектах природы, существующих независимо от человеческого мышления и любых теорий. В этой связи представляется, что в своем рациональном содержании индуктивизм верно схватывает некоторые аспекты познавательного процесса на эмпирической стадии развития науки. Не случайно, индуктивистская методология имела наиболее широкое распространение среди ученых и оказывала существенное влияние на развитие науки именно в Новое время – период становления современного опытного естествознания. Гносеологические основания распространения индуктивистской методологии в науке имеются и сегодня. С одной стороны, в силу существования наук с преобладанием в них эмпирического уровня знания (биологические, географические, сельскохозяйственные, медицинские, строительные и др.). С другой, в силу относительной самостоятельности эмпирического уровня познания по отношению к теоретическому и во всех фундаментальных современных науках (физика, химия, генетика, молекулярная биология, кибернетика и др.).
Однако, даже по отношению к эмпирическому уровню познания индуктивистская методология не может быть признана полностью адекватной и универсальной. Правильно указывая на важную роль индукции в процессе образования эмпирических понятий, открытия различного рода эмпирических зависимостей, индуктивисты переоценивают ее возможности в плане универсальности и доказательности. Как показывает рассмотренный анализ возможностей индуктивных способов рассуждения, ни один из них сам по себе не может приводить к доказательному знанию, к открытию и доказательству научных законов и теорий. Удел индукции – предположительное знание, выдвижение и обоснование эмпирических гипотез [2; 4; 15]. Конечно, индуктивные методы рассуждения не исчерпывают собой все богатство способов получения и обоснования эмпирического знания и в этом смысле не являются универсальными даже по отношению к эмпирической стадии развития науки. На эмпирическом уровне научного познания используется и множество других методов: абстрагирование, эмпирический анализ, синтез, гипотеза, дедукция, мысленное конструирование, интуиция и др. Главная ошибка как классических, так и современных индуктивистов заключается в непонимании существенной опосредованности и детерминированности эмпирического познания различного рода теоретическими структурами, ценностными установками и практическими потребностями [14; 15; 16].
В науке никогда не было «чистого» эмпирического знания, не детерминированного и не опосредованного какой-либо теорией. Для современной науки это почти очевидно. В самом деле, в любой развитой науке (физике, химии, биологии и др.) само проведение наблюдений и экспериментов всегда теоретически мотивировано и направляемо определенной теоретической концепцией. Полученные в науке опытные данные всегда теоретически истолковываются и только в таком виде становятся «фактами» науки. Как отмечал выдающийся физик XX в. Луи де Бройль, «физик, измеряющий ток амперметром, не удовлетворится следующими словами: "Я увидел, что стрелка моего измерительного прибора переместилась на столько-то делений шкалы", поскольку констатация в такой форме не представляет ни малейшего интереса; он скажет: "Я измерил силу тока- она оказалась равной 10 а". Но если на этот раз утверждение представляет интерес, оно связано с совокупностью теоретических представлений о законах электричества, о работе измерительного устройства и т. д.» [1, с.164]. Научные теории, в свою очередь, опосредованы и детерминированы определенного ряда методологическими и философскими принципами и, через связь c философией, по существу всей наличной культурой общества [3].Эта зависимость эмпирического познания, в конечном счете, от всего социокультурного фона имела, разумеется, место и на ранних стадиях развития науки. Более того, из-за отсутствия развитых конкретно-научных теорий влияние различных элементов фона (в частности, философии) на развитие эмпирического знания в науке было в античную, средневековую эпоху, в эпоху Возрождения и даже в Новое время более непосредственным, чем сейчас. И все же необходимо подчеркнуть, что, несмотря на зависимость эмпирического знания от социокультурного фона, основным фактором, формирующим содержание эмпирического знания, является чувственное познание в той или иной науке самих объектов ее исследования. Этот важный философский постулат помогает понять и обосновать относительную самостоятельность эмпирического знания, существенную роль последнего не только на этапе становления науки, но и в процессе функционирования современного научного знания
Отличительной чертой науки нашего времени является наличие в ее структуре мощного слоя конкретно-научного теоретического знания. Какова же роль индукции на уровне теоретического познания? Может ли индукция быть методом получения и обоснования научных теорий? Ответ на эти вопросы с необходимостью поднимает проблему специфики и взаимосвязи теоретического и эмпирического знания. Мы считаем, что основное отличие теоретического знания от эмпирического заключается не в степени их общности, а в онтологии, в характере тех объектов, к которым непосредственно относятся эмпирические и, соответственно, теоретические утверждения. Эмпирическое знание – это совокупность высказываний (возможно даже организованных в дедуктивную систему) о так называемых эмпирических или абстрактных объектах. Элементарные абстрактные объекты получаются путем абстрагирования от данных в чувственном опыте реальных объектов отдельных сторон или свойств этих объектов и наделением этих свойств и отношений реальных объектов статусом самостоятельного существования. Из логических комбинаций элементарных абстрактных объектов могут быть получены сколь угодно сложные абстрактные объекты. В качестве примеров можно указать на такие простые объекты физической геометрии, как точка, линия, плоскость. И составленные из них более сложные абстрактные объекты: угол, квадрат, треугольник, круг, шар, параллелепипед, конус, цилиндр, пирамида и др. Очевидно, что истинность эмпирических утверждений об элементарных абстрактных объектах должна соответствовать результатам чувственного восприятия. Истинность же эмпирических утверждений о сложных абстрактных объектах должна удостоверяться путем их сведения к истинным эмпирическим утверждениям об элементарных абстрактных объектах.
Совсем иную природу имеет теоретическое знание, представляющее собой множество утверждений (не обязательно организованных в дедуктивную систему) о теоретических или идеальных объектах. Если основным способом получения элементарных абстрактных объектов является абстрагирование, то основным способом образования простейших теоретических объектов – идеализация. На эту сторону обратил внимание еще Ф. Энгельс при обсуждении природы теоретического знания в термодинамике (идеальная паровая машина Карно). Примеры простейших идеальных объектов в науке хорошо известны. Это, например, геометрическая точка и прямая линия в математике; материальная точка в классической механике; идеальный газ в термодинамике; абсолютно черное тело в оптике; актуально бесконечные множества в классической теории множеств, пси-функция в квантовой механике и т.д. В отличие от абстрактных объектов, которые в принципе можно рассматривать как имеющие своими значениями реально существующие стороны, свойства, аспекты чувственно воспринимаемой действительности, идеальные объекты в строгом и точном смысле слова являются чисто мысленными объектами, сущности, сконструированные нашим мышлением. При этом необходимо различать два типа идеальных объектов по различным способам их получения. Первый получается с помощью так называемой «идеализации через предельный переход». Этот способ конструирования идеальных объектов является как бы продолжением и дополнением абстрагирования. Он состоит в доведении до логического предела значений свойств, полученных путем абстрагирования сторон и свойств реальных объектов. Так было получено, например, понятие геометрической прямой как абсолютно прямой и бесконечной линии или идеального газа, или абсолютно черного тела и т.д. Известный финский математик Р. Неванлинна отмечал: «Подобно тому, как точка представляемого пространства является идеальным предельным случаем конкретной точки, т е. получается из последней путем абстрагирования от ее пространственного протяжения, так и идеальная прямая получается из конкретного отрезка после отвлечения от его «несовершенства». Тогда в качестве существенных признаков прямой остается только ее одномерность и идеальная прямизна. Однако процесс перехода к идеальным образам состоит не только в абстрагировании, то есть в исключении из рассмотрения несущественных свойств воспринимаемых объектов. Он сопровождается другой, совершенно противоположной тенденцией, добавлением к воспринимаемым объектам некоторых новых свойств... Таким образом, переход от видимого пространства к представляемому происходит только частично путем абстрагирования, т.е. исключения (с точки зрения геометрии) не имеющих значения деталей и качеств. В существенном этот переход обуславливается также конструктивным, можно сказать – продуктивным моментом» [23, с. 20-21].
С помощью идеализации через предельный переход были получены почти все теоретические объекты современного естествознания, а также математики на ранних ступенях ее развития. Однако существует и другой, более простой способ получения идеальных объектов – введение их по определению. Возникнув на более поздних этапах развития математики, этот способ, однако, стал господствующим в современной логике и математике. Поскольку теоретическое знание представляет собой совокупность утверждений об идеальных, мысленных объектах, постольку его исходные утверждения являются необходимо-истинными по определению, а истинность остальных утверждений доказывается путем сведения их к исходным.
Таким образом, между теоретическим и эмпирическим знанием существует качественное различие по содержанию, обусловленное самим различием объектов теоретического и эмпирического знания. Существование этого различия показывает неправомерность попыток трактовать индукцию как метод получения теоретического знания, а научные теории как результат обобщения эмпирических данных. П.В. Таванец и В.С. Швырев справедливо подчеркивали: «Процесс перехода от эмпирии к теории нельзя ограничить рамками индуктивистского суммирования и комбинации данных опыта... Наиболее важной стороной этого процесса является изменение понятийного состава знания, вычленение нового мысленного содержания, образование новых научных абстракций (электрон, валентность и т.д.), которые не даны непосредственно в наблюдении и не являются какой-либо комбинацией эмпирических данных. Иначе говоря, получение теоретического знания связано с существенной переработкой чувственно наблюдаемого материала, которая выходит далеко за рамки традиционной индукции» [26, с. 6–7].
Как из эмпирического знания нельзя чисто логически получить теоретическое знание, а всегда только эмпирическое, так и из теории самой по себе никогда не могут быть выведены эмпирические следствия, а всегда – только теоретические. И это связано с тем, что в заключение любого формального вывода должны иметь место термины того же уровня, что и в посылках. А поскольку между теоретическим и эмпирическим знанием существует качественное отличие по содержанию, постольку между ними не существует отношения формально-логической выводимости одного из другого [28]. «Неверно было бы думать, – отмечал известный отечественный логик и методолог науки В.А. Смирнов, – что эмпирические соотношения логически выводятся из научной теории. Теоремы научной теории – это не эмпирически установленные соотношения» [26,с. 50]. Так, например, классическая теоретическая механика представляет собой совокупность утверждений о свойствах, отношениях и законах поведения систем таких идеальных объектов, как материальные точки. Из основных принципов и аксиом классической теоретической механики в качестве логических следствий нельзя получить ничего, кроме теоретических же утверждений о материальных точках, правда, возможно меньшей степени общности.
Отсутствие формально-логического моста между теоретическим и эмпирическим знанием свидетельствует о том, что не только проблема открытия научных теорий, но и проблема их подтверждения и фальсификации эмпирическими фактами не являются чисто логическими проблемами. Чтобы говорить о подтверждении и фальсификации теорий опытом, необходима, во-первых, какая-то форма идентификации (и) теоретических понятий и утверждений с соответствующими им эмпирическими понятиями и утверждениями (Т и1 Э); во-вторых, какая-то форма идентификации эмпирических понятий и утверждений с объективным, чувственно данным положением вещей – опытом (Э и2 Ч). Таким образом, связь теории с опытом предполагает двойную форму идентификации, двойную форму опосредования теории (Т и1 Э и2 Ч). Например, одной из форм связи ньютоновской механики с опытом является идентификация материальной точки с «планетами солнечной системы», а последних с наблюдаемыми в астрономическом опыте объектами. Очевидно, что идентификация является ярко выраженной содержательной процедурой, предполагающей, в частности, хорошее знание и понимание теории. С другой стороны, очевидно и то, что опыт всегда подтверждает или опровергает не теорию саму по себе, а только теорию вместе с принятыми идентификациями, т.е. систему «Ти1Э и2Ч» [11; 13; 14]. Без понимания этого сложного, опосредованного характера связи между теорией и опытом невозможно правильное решение вопроса о месте индукции на теоретическом уровне познания. Рассматривая возможности индукции на теоретическом уровне познания необходимо в противоположность конвенционалистам и фальсификационистам подчеркнуть, что индуктивное подтверждение теории фактами имеет, безусловно, большое значение при оценке степени обоснованности любой естественнонаучной или гуманитарной теории. И это понятно, ибо одна из главных функций научной теории в том и состоит, чтобы объяснять и предсказывать факты. Важно, однако, помнить, что, во-первых, мы всегда имеем дело с индуктивным подтверждением не теории самой по себе, а лишь системы «теория + её эмпирическая интерпретация», а, во-вторых, что согласие такой системы с фактами является лишь необходимым, но не достаточным условием оценки степени ее обоснованности [31; 32]. Дело в том, что, как показывает история науки и реальная практика научного познания, одни и те же эмпирические факты могут быть совместимы с различными теориями, выдвигаемыми для их объяснения. Это обстоятельство совершенно справедливо подчеркивали многие крупные ученые. На него, в частности, обращали внимание А. Эйнштейн и Л. Инфельд в «Эволюции физики»: «Метод обобщения не определен однозначно, ибо обычно существует множество путей его осуществления» [27, с. 370]. Индуктивное подтверждение теории было бы неправильно рассматривать не только в качестве единственного, но и в качестве главного критерия ее обоснованности [4; 32]. Это связано с относительной самостоятельностью и относительной независимостью теории по отношению к опыту, а также несводимостью теоретического знания к эмпирическому. При оценке степени обоснованности и приемлемости научной теории огромное значение имеет также ее соответствие определенным принципам логического, метатеоретического, методологического и философского характера [32]. Как справедливо отмечал В.И. Купцов: «Если, например, речь идет о выдвижении новой теории в современной физике, то здесь ученый опирается на такую картину физических явлений, в которой всегда выполняются определенные законы сохранения, принцип близкодействия, принцип причинности, принцип относительности и др. Вместе с тем, он исходит из того, что будущая теория не может включать в себя ссылки на действие принципиально ненаблюдаемых факторов, что она должна находиться в определенном соответствии с прежними теориями, что физические закономерности, выраженные в ней, должны быть описаны языком математики. Совокупность такого рода требований органически соединяется с представлениями о физической науке в целом, ее месте среди других наук, закономерностях ее эволюции. Наконец, все многообразие методологических установок, связанных со спецификой физических явлений и особенностями развития физической науки, дополняется общеметодологическими требованиями, которые основываются на самых общих представлениях о мире и процессе его познания. Само собой разумеется, что в различных науках системы критериев, на которые опираются ученые в своей теоретической работе, несут на себе отпечаток, как специфики изучаемой области явлений, так и уровня ее разработки» [3, с. 37–38].
Можно утверждать, что обоснование и принятие научной теории всегда совершается на определенном познавательном и шире – социокультурном фоне и по существу представляет собой процесс «вписывания» теории в этот фон. Истинными – теории не рождаются, а становятся по мере их все большего подтверждения практикой. Ибо «вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, – вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления» [22, т. 2, с.1]. «Вписывание» теорий в наличный социокультурный фон представляется важным аспектом их подтверждения практикой в широком смысле этого слова. Как показала история науки, часто это вписывание, особенно если речь идет о фундаментальных научных теориях, являет собой весьма противоречивый и длительный во времени исторический процесс. Так было с теорией Коперника, механикой Ньютона, геометрией Лобачевского, теорией относительности, генетикой и другими фундаментальными теориями. Таким образом, индуктивное подтверждение теории данными наблюдения и эксперимента является хотя и важным, но лишь одним из многих факторов при оценке степени обоснованности научной теории, выступая во взаимосвязи с другими формами и методами обоснования научных теорий.
Наконец, можно поставить вопрос о роли индукции не только на эмпирическом и теоретическом, но и на методологическом уровне научного познания. Такой вопрос, в частности, был поставлен И. Лакатосом и В. Салмоном [30; 33] в связи с проблемой различения конструктивно «работающей» методологии от искусственных методологических построений, а также в связи с нахождением критерия наилучшей среди «работающих» методологий. Решая эту проблему, Лакатос совершенно справедливо указывает на то, что принятие той или иной методологии не может быть чисто конвенциональным актом, ибо в таком случае «все кошки серы», и мы с самого начала отказываемся от поиска объективных оснований для выбора наилучшей методологии. Отсюда он приходит к выводу, что при оценке любой методологии мы должны опираться на некоторый «глобальный принцип индукции», утверждающий, что данная методология позволяет нам лучше приблизиться к истине, чем другая. В качестве критерия такого приближения Лакатос предлагает степень подтверждения той или иной методологической концепции фактами реальной истории науки. «История науки, – отмечал он, – может рассматриваться как "пробный камень" ее рациональной реконструкции» [30, с. 239]. И с этим нельзя не согласиться. Действительно, та или иная концепция методологии науки не может считаться приемлемой, если ее выводы не соответствуют реальной познавательной деятельности ученых. В этом смысле индуктивное подтверждение методологических концепций фактами из истории науки, а также современной научной практикой, безусловно, является необходимым и важным фактором обоснования концепций методологии науки. Однако было бы неверно, на наш взгляд, сводить, как это фактически делает Лакатос, проблему обоснования и выбора наилучшей методологической концепции лишь к степени ее индуктивного подтверждения. Необходимо подчеркнуть, что здесь в еще большей мере, чем в случае с конкретно научной теорией, оценка обоснованности и приемлемости зависит от общей «вписываемости» данной концепции методологии в весь социокультурный фон, от ее гармонической связи с философией и другими элементами культуры [8].
Таким образом, анализ роли индукции в процессе научного знания показывает, что индукция выполняет целый ряд важных методологических функций на всех уровнях научного познания: эмпирическом, теоретическом, методологическом. Особенно велико значение индукции на эмпирическом уровне познания, где она играет роль метода открытия и подтверждения эмпирических гипотез. На теоретическом же и методологическом уровнях научного знания индукция играет роль метода частичного подтверждения соответствующих концепций фактами. Попытки как классических, так и современных индуктивистов абсолютизировать роль индукции в научном познании являются столь же несостоятельными, сколь и прямо противоположное стремление дедуктивистов и конвенционалистов вообще отрицать какое-либо ее значение для научного познания [19; 20; 21; 29].
1. Broyl' Lui de. Po tropam nauki. M., 1962.
2. Dzhevons St. Osnovy nauki. Traktat o logike i nauchnom metode. SPb, 1881.
3. Kupcov V.I. Rol' filosofii v nauchnom poznanii. M., 1976.
4. Lebedev S.A. Metody nauchnogo poznaniya. M.: Al'fa-M., 2014. - 272 s.
5. Lebedev S.A. Filosofiya nauchnogo poznaniya: osnovnye koncepcii. M.: Moskovskiy psihologo-social'nyy universitet. 2014. - 272s.
6. Lebedev S.A. Osnovnye paradigmy epistemologii i filosofii nauki //Voprosy filosofii. - 2014. - № 1. - S. 72-82.
7. Lebedev S.A. Metodologiya nauki: problema indukcii. M.: Al'fa-M, 2013. - 192 s.
8. Lebedev S.A. Postneklassicheskaya epistemologiya: osnovnye koncepcii //Filosofskie nauki. - 2013. - № 4. - S. 69-83.
9. Lebedev S.A. Praksiologiya nauki//Voprosy filosofii. - 2012. - № 4. - S. 52-63.
10. Lebedev S.A. Filosofiya nauki: terminologicheskiy slovar'. M.: Akademicheskiy proekt. 2011.
11. Lebedev S.A. Struktura nauki//Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 7: Filosofiya. - 2010. - № 3. - S. 26-50.
12. Lebedev S.A. Istoriya filosofii nauki//Novoe v psihologo-pedagogicheskih issledovaniyah. - 2009. - № 1. - S. 5-66.
13. Lebedev S.A. Struktura nauchnogo znaniya//Filosofskie nauki. 2005. № 11. S. 124-135.
14. Lebedev S.A. Struktura nauchnogo znaniya//Filosofskie nauki. 2005. № 10. S. 83-100.
15. Lebedev S.A. Indukciya kak metod nauchnogo poznaniya. M., 1980. - 192 s.
16. Lebedev S.A. Rol' indukcii v processe funkcionirovaniya sovremennogo nauchnogo znaniya //Voprosy filosofii. 1980. № 6. S. 87-95.
17. Lebedev S.A. Praksiologiya nauki//Voprosy filosofii. - 2012. - № 4. - S. 52-63.
18. Istoriya i filosofiya nauki. Uchebnoe posobie dlya vuzov.. Pod obsch. red. prof. S.A. Lebedeva. M.: Akademicheskiy proekt. 2007. - 608 s.
19. Lebedev S.A., Kos'kov S.N. Konvencionalistskaya filosofiya nauki //Voprosy filosofii. - 2013. - № 5. - S. 57-69.
20. Lebedev S.A., Kos'kov S.N. Postpozitivizm: vyhod za predely logicheskogo empirizma//Novoe v psihologo-pedagogicheskih issledovaniyah. - 2013. - № 2. - S. 7-17.
21. Lebedev S.A., Kos'kov S.N. Epistemologiya i filosofiya nauki: klassicheskaya i neklassicheskaya. M.: Akademicheskiy proekt, 2014. 376 s.
22. Marks K. i Engel's F. Soch., izd. 2-e
23. Nevanlinna R. Prostranstvo, vremya i otnositel'nost'. M.,1966.
24. Rakitov A.I. Filosofiya, indukciya i veroyatnost'/ Kayberg G. Veroyatnost' i induktivnaya logika. M., 1978.
25. Smirnov V.A. Urovni znaniya i etapy processa poznaniya/ Problemy logiki nauchnogo poznaniya. M., 1964.
26. Tavanec P.V., Shvyrev V.S. Logika nauchnogo poznaniya/ Problemy logiki nauchnogo poznaniya. M., 1964.
27. Eynshteyn F. Sobranie nauchnyh trudov v 4-h tomah. T.4 M., 1967.
28. Korner St. Experience and Theory. N.Y. 1966.
29. Lakatos I. Popper on Demarcation and Induction //The Philosophy of Karl Popper. Book I. Illinnois. 1974.
30. Lakatos I. History of Science and its Rational Reconstruction//Boston Studies in the Philosophy of Science. Vol VIII. 1972.
31. Lebedev S.A. Methodology of science and scientific knowledge levels//European Journal of Philosophical Research. 2014. № 1 (1). S. 65-72.
32. Lebedev S.A., Lazarev F.V. Metatheoretical knowledge in science, its structure and function//Journal of International Network Center for Fundamental and Applied Research. 2015. № 2 (4). S. 97-104.
33. Salmon W. The justification of inductive rules of inference / Lakatos I. (ed.) The Problem of Inductive Logic. Amst. 1968.
