Russian Federation
Moskva, Moscow, Russian Federation
UDK 37 Образование. Воспитание. Обучение. Организация досуга
The authors of the article reflect on the situation of aggravation of contradictions between the material needs of the individual and the spiritual and informational needs of the individual. Methodology in the Humanities has long been interpreted as a technological side, ignoring the ethical plan. Meanwhile, the picture of the world and the system of humanistic values are determined by the information structure of the individual-personocentrism. The type of information management (conscious or unconscious) depends on the state of this structure. It is proposed to realize personocentrism as a scientific and humanitarian approach, where the object of research is the action of humanitarian laws of thinking, and the subject of research is their manifestation in certain humanitarian disciplines. Given that in the Humanities research deals with the manifestations of the phenomenon being studied-texts, the humanitarian approach is manifested by the interpretation of the text and the construction of theories. For thinking, these are texts of reasoning that lead to theoretical constructions and substantiation of premises and conclusions. [5] Setting out the vision of overcoming the lag in the progress of informational (spiritual-rational) human development in the information age, the authors attempt to formulate "humanitarian laws", which in fact do not exist, but there are only their manifestations in various forms of humanitarian knowledge through the laws of dialectics in the Sciences, in which there are no laws – the human Sciences. As a result of these reflections, there is a conscious need to introduce the human information structure (personocentrism) as an educational subject into the educational programs of schools and universities.
philosophy, personocentrism, information structure of the individual, humanitarian approach, humanitarian laws
Актуальность. В век цифровых технологий, в информационную эпоху, в период перманентных войн, когда субъекты и объекты войны, кажется, калейдоскопически меняются (хотя на самом деле меняются только объекты в разных частях земного шара), – в это неспокойное время проблема мировоззренческой, ценностной ориентации для отдельно взятого человека и общества в целом выдвигается на первый план.
Что такое хорошо и что такое плохо: вот наше быть или не быть сегодня.
Философия, как на беду, словно растерялась (рыба, как говорится, начала портиться с головы). Философов не видно и не слышно. Узкоспециальные гносеологические наработки, а также социальная философия, выполняющая функцию идеологии, – это все если не уклонение от главных функций философии, то странное пренебрежение ими. А главными для философии во все времена являются понятия и категории, которые на простом и понятном языке звучат так: что есть истина? Что есть человек? Что есть добро и зло?
Вопрос «что есть истина?» перестал быть актуальным: одно это свидетельствует о том, что философии как инструмента ориентации человека не стало. Кому это выгодно?
Только тем, кто мечтает о хаосе и тумане, чтобы в мутной воде вершить свои узкокорыстные делишки. Выгодно тем, кто выступает против духовой свободы человека. На языке философии эту проблему можно сформулировать следующим образом: материальные потребности (потребности индивида) пришли в противоречие с духовно-информационными (потребностями личности) в такой степени, что взгляд на человека как на существо разумное становится проблемой для тех, кто контролирует материальные ресурсы земли (условно назовем их капиталистами).
Методология. Капиталисты, сильные мира сего, заинтересованы в прогрессе только как в прогрессе социально-технологическом, цель которого – усовершенствование управлением поведенческими моделями массового человека; они заинтересованы в манипуляции сознанием потребителя. Поэтому их цель – цифровая революция, отчужденная от потребностей личности. На это направлены все информационные технологии. Капиталисты не заинтересованы в прогрессе информационного (духовно-разумного) развития человека – в информационной революции. Против этого это направлены все информационные технологии.
Что делать в такой ситуации философам, у которых, кроме специальной подготовки, сохранились еще совесть и здравый смысл?
То, что и всегда требовалось от философа: сводить все к универсалиям, базовым матрицам (информационным уровням человека) – здесь никто не в силах поменять расклады. Формализовать категорию истина в соответствии с достигнутым уровнем развития науки.
Что есть истина (здесь и сейчас) в отношении человека и его информационных возможностей? Чем обладает человек не с точки зрения интересов капиталистов, а с точки зрения гносеологического потенциала?
В нашем распоряжении имеются: инстинкты (их всего два, по большому счету, хотя «матрешку инстинктов», при желании, можно расширить до трех: инстинкт самосохранения, инстинкт продолжения рода как способ реализации первого инстинкта и инстинкт власти как способ реализации второго), психика (сфера чувственно-эмоциональная, бессознательная, тайными нитями-тропами связанная с сознанием) и сознание (которое оперирует рациональными, абстрактно-логическими понятиями).
Всё.
Комбинаций, порожденных противоречивыми взаимоотношениями уровней, может быть сколько угодно – однако, опять же, в рамках двух типов управления информацией: бессознательного и сознательного.
Получается довольно простая вещь: запутывается тот, кто не ориентируется в информационных полях человека.
Отсюда следует: информационную структуру человека надо вводить в программы обучения как учебный предмет; подобно тому, как в медицинских университетах учат анатомии, ровно так же надо учить усваивать гуманитарные законы (в которых отражаются законы мышления).
Надо учить не истории, а гуманитарным законам, которые проявляются на материале историческом.
Надо учить не литературе – а гуманитарным законам, которые проявляются в форме словесно-художественной.
В самом определении «гуманитарные науки» удивительно точно обозначена суть: это науки о человеке; но поскольку главное, структурообразующее в человеке, существе информационном, представляют законы мышления, то гуманитарные науки являются в полном смысле науками о законах мышления, которые проявляются в разных гуманитарных сферах: в философии, психологии, литературоведении, истории, лингвистике, культурологии, политологии и т.д. В гумблоке, как сегодня принято выражаться на чиновничьем языке.
Заметим, как легко филологические факультеты становятся историко-филологическими; с другой стороны, как грибы плодятся гуманитарные факультеты с размытой спецификой.
Мы уже наблюдаем первые, возможно, не слишком уверенные попытки «синтетического подхода»: сегодня в ходу даже не психолингвистика, и уже не нейролингвистика, но когнитивная лингвистика; не теория литературы, но философия литературы; не история культуры, но культурология, не педагогика и ее история, а педагогические технологии.
Гуманитарные науки, дробясь и расчленяясь, постоянно тяготеют к своему ядру; центробежные тенденции уравновешиваются центростремительными. Иными словами, объект исследования не меняется; меняется только предмет исследования.
Объект исследования – гуманитарные законы (законы мышления).
Предмет исследования (то есть сфера проявления объекта) – проявление гуманитарных законов в сферах, которые исследуют отдельные гуманитарные дисциплины, и где помимо универсальных гуманитарных законов существуют еще и законы специфические.
Результат. Что представляют собой гуманитарные законы?
Если согласиться с информационным раскладом человека (инстинкты – психика – сознание; при этом прогресс понимается как движение от натуры (от психосоматики с ее культом бессознательного отношения) к культуре (разумному отношению), от человека – к личности), то появление законов становится шагом неизбежным.
Под законом мы будем понимать объективную, устойчивую, существенную связь (отношение) моментов целого (целостности), которая обуславливает информационную структуру феномена.
В гуманитарных науках нет законов, если не считать законом то, что в них почему-то нет законов. Однако законы диалектики – закон единства и борьбы противоположностей, переход количества в качество и закон отрицания отрицания – функционируют в качестве таковых и в гуманитарных науках, в сфере, где как бы нет законов.
Уже одно это обстоятельство должно заставить исследователей попытаться отыскать частные проявления общих законов диалектики. Общее всегда проявляется через частное, универсальное – через уникальное, закономерное – через случайное, сущность – через явление: это закон целостности (модус или частное проявление закона единства и борьбы противоположностей). Как фантомная абсолютная истина задаёт реальное содержание истинам весьма и весьма относительным, так и общие законы диалектики «программируют» наполнение законов частных, гуманитарных.
С появлением «воли к методу» появляются основания и для того, чтобы всерьёз ставить вопрос о гуманитарных законах (или законах, позволяющих гуманитарным дисциплинам претендовать на статус наук). Очевидно – такова «нестрогая» специфика гуманитарного знания – гуманитарные законы могут существовать не иначе, как в связке, как циклы или своды законов, что отражает необходимость постижения тотальности через ключевые её моменты.
Итак, формулируем первый – и основной – закон гуманитарных наук. Смысл его сводится к тому, что гуманитарная парадигма культуры, отражённая в соответствующих формах общественного сознания, –эстетической, нравственной, религиозной, правовой, политической, научной, философской – есть не что иное, как форма проявления духовного мира личности.
Коротко назовем первый закон – законом личности или законом персоноцентризма, который, в свою очередь, можно трактовать как проявление вездесущего закона целостности. Личность порождает культуру, а культура – личность. При всей своей простоте и «очевидности» фундаментальность посылки, имеющей далеко идущие последствия, не вызывает сомнений (с позиций мышления рефлектирующего, абстрактно-логического, которое и должно заниматься законами, этим хлебом науки).
Следующий научно-гуманитарный закон гласит: существуют две культуры, каждая из которых ориентирована на разные (противоположные) системы ценностей и, соответственно, функционирует на разных языках: культура психоидеологическая, иррациональная, и научно-рациональная, «литература» и «философия» (в широком, символическом значении). Эти культуры соотносятся по принципу дополнительности, порождая эффект своеобразной гуманитарной «мультипликации», взаимоусиления своих потенциалов.
Назовем второй закон – законом двух языков культур, который непосредственно связан с законом личности и также является частным моментом проявления закона единства и борьбы противоположностей.
В принципе указанные законы можно трактовать и как частное проявление всеобщего (не специфически гуманитарного) закона сохранения информации (частное проявление которого – закон личности и закон двух языков культур), согласно которому (в данном случае) информация психического (образного) порядка рано или поздно порождает информацию иной, умозрительной (сознательной) природы, существующей на ином, понятийном языке, с иными познавательными возможностями (с иным уровнем или порогом объективности). С точки зрения закона сохранения информации, личность представляет собой сложнейшую, иерархически упорядоченную информационную систему, где эффективное управление (самопознание, если угодно) возможно только сверху вниз, от разума к душе (психике), от науки к искусству. Путь снизу вверх, «от психики к сознанию» – всегда и только приспособление, которое выдается за познание. Закон сочетания или сопряжения информации – закон, регулирующий меру объективности отражения, – можно считать третьим гуманитарным законом. Для краткости этот закон можно назвать законом объективности познания (своеобразным законом гарантии объективности).
Опираясь на эти три закона, которые «адаптируют» универсальные диалектические законы к гуманитарному космосу, можно научно интерпретировать любой (подчеркнём: любой) феномен гуманитарной культуры, не прибегая при этом к привычному насилию над реальностью, иначе говоря, принимая к сведению «сопротивляемость» образных моделей формам и методам научного познания, несводимость одного к другому и в то же время держа в уме вечное стремление психики к образно-модельному гегемонизму, к подмене одного языка культуры – другим. При таком подходе – и это неописуемо важно – отпадает необходимость подмены научного познания – «диалогом», то есть слегка завуалированным под наукообразие художественно-психологическим освоением мира. С научными предложенные законы роднит то обстоятельство, что они носят объективный характер (их нельзя отменить ни по щучьему велению, ни по своему хотению); определение же «гуманитарные» означает, что эти объективные законы под силу далеко не всякому субъекту. Непременное условие усвоения законов: овладение тем качеством или уровнем диалектического мышления, которое мы определяем как тотальная диалектика. Именно этот уровень научного мышления способен «порождать» (отражать) и усваивать законы гуманитарного космоса.
Обсуждение результата. Легко увидеть, что предлагаемые нами законы функционируют с помощью (или на базе) таких категорий, как психика, бессознательное, сознание, личность.
Строго говоря, наука пока не в состоянии разъяснить феномен бессознательного, не говоря уже о сознании. Что же получается: мы формулируем законы, опираясь на «темные», не описанные языком законов категории? Опираясь на недоказанное доказываем (обосновываем) научные положения?
Проясним свою позицию в этом отношении.
Мы полагаем, что понятие научности (научного дискурса) формируют не только законы, но и здравый смысл, который, не будучи инструментом исключительно научным, участвует, тем не менее, в формировании законов. Что мы имеем в виду?
Мы не знаем толком, что такое бессознательное; но мы точно знаем, что с помощью бессознательного была создана человеческая цивилизация, и сейчас оно толкает эту цивилизацию к гибели.
Все это подсказал нам разум, хотя мы толком не знаем, что это такое.
Казалось бы, такой околонаучный подход, эксплуатирующий околонаучную методологию, годится разве что для того, чтобы писать научно-популярные опусы, наподобие книги Юваля Ноя Харари «Краткая история человечества». Нам представляется это не вполне верным (то есть не вполне научным).
Во-первых, категория «научно-популярное» не означает «ненаучное». Если научно-популярное подменяет собой научное или является фантазией на научные темы, претендуя на научность, то такая подмена понятий легко устранима. Подобное «научно-популярное видение» вредит как самой науке, так и научно-популярной ее версии.
Во-вторых, здравый смысл в сочетании с законами помогает создавать научные гипотезы. Их недоказанность (в силу объективных причин: просто недостаточно информации на сегодняшний день) не делает их статус «ненаучным», «вненаучным» или «лженаучным». Можно всю жизнь работать в научном поле, создавая гипотезу, которая найдет свое «законное» подтверждение спустя много лет.
В качестве примера приведем пример из близкой нам гуманитарной дисциплины – литературоведения.
В какой степени антропология, используемая в персоноцентрическом литературоведении (так мы называем методологию, где персоноцентризм, то есть ориентация на высшую, по меркам культуры, ценностную ориентацию человека, предлагается в качестве решающего критерия художественности), является научной, с точки зрения естественных наук о человеке?
У литературоведа, занимающегося проблемами антропологии, есть несомненное преимущество. Дело в том, что литература в своих высочайших проявлениях, представляет нам модели работы психики и сознания – так называемого духовного (ментального) мира человека. Писатели, поэты и литературоведы (занимающиеся философией литературы) не знают, что такое мозг и психика; однако результаты работы психики и сознания становятся материалом для их работы. Ценности, идеалы, проблемы сознательного и бессознательного участия личности в процессе жизнетворчества и процессе создания словесно-художественных ценностей – так или иначе входят в предмет и объект изучения литературоведения. Невозможно изучать литературу и совершенно абстрагироваться при этом от проблем психики и сознания человека. Поскольку человек – существо информационное (согласно принятой нами версии), поскольку психика и сознание – единственные сферы, взаимодействие которых непосредственно связано со словесно-художественной деятельностью человека, – постольку персоноцентрическое литературоведение начинается с проблем психики и сознания человека.
Хочешь понять литературу – разберись с человеком (в данном случае – с законами его нравственно-философской и художественно-эстетической деятельности).
По нашему мнению, философия, литературоведение и медицина – с разных сторон исследуют один и тот же объект. Так или иначе, последующий синтез естественных и гуманитарных наук неизбежен, и свою задачу мы видим в том, чтобы наблюдениями над законами функционирования литературы способствовать многомерному постижению объекта, имя которому – феномен человека.
Нет психики и сознания – нет и литературы.
Познание, прежде всего познание человека, развивается вовсе не линейным и не одномерным, а противоречивым и парадоксальным путем. Ведь литературу, строго говоря, невозможно назвать способом постижения человека. Такие метафоры, как «человековедение», «постижение души» и прочая «лирика» – это авансы и реверансы с комплиментами. Литература культивирует интуицию как способ постижения человека (в противовес абстрактно-логическому мышлению, на которое опирается наука). Чувственно воспринимаемые образы литература противопоставляет понятиям, которые воспринимаются исключительно абстрактно-логическим мышлением.
Но что при этом получается?
Получается очевидное, но гносеологически невероятное. Это как раз тот случай, когда добросовестному исследователю следует удивиться, чтобы идти дальше. Когда литература становится предметом и объектом для науки (литературоведения, философии, психологии), то оказывается, что в литературе (точнее, в предмете и объекте литературы) содержатся зерна научных истин, добытых «неизвестным науке способом».
Иными словами, в интуитивно создаваемых образах содержится то, что является собственно предметом науки. И литература вполне способна в чем-то дополнять науку – не опережать, уточним, а именно дополнять (мифы о «прозрении» или «непосредственном постижении истины» литературой и ее творцами – это именно мифы, лишенные научной основы). В чем же?
Литература, если она в какой-то мере является деятельностью философско-эстетической, интересна прежде всего философии (секреты функционирования мозга, психики и уж тем более так называемого бессознательного – пока для науки за семью печатями). А уж философия всегда найдет общий язык с математикой и естественными науками.
Парадокс: самое сложное в деятельности психики и сознания – на виду, чем и пользуется литература: это дает литературоведам-философам определенный шанс и не делает их работу бессмысленной. Забавной (фактически – именно бессмысленной) является та часть литературоведения, которая функционирует не как наука (не по законам сознания), а как литература, – которая не отдает себе сознательный отчет в своей слабо контролируемой сознанием деятельности.
Таким образом, гуманитарные законы, о которых мы говорим, в значительной степени гипотетичны, что не отменяет такого их качества, как научность, но, напротив, закрепляет за ними статус научности, делая научность гибкой и подвижной в отношении все более открывающегося нам объекта исследования.
Вот и получается, что закон персоноцентризма, будучи в определенном смысле гипотезой, существует, тем не менее, как научная данность.
Переключаемся в эссеистический регистр и формулируем: игра с бессознательным в кошки-мышки – вот что такое гуманитарная наука. И это отчасти верно.
Смотрим шире. Что наша жизнь?
Игра с бессознательным в кошки-мышки. Это тоже отчасти справедливо – в определенном отношении.
Еще шире. Что есть человек?
Повелитель и раб бессознательного.
В этой метафоре – зерно научной истины. Что и требовалось доказать.
Выводы. Какое отношение персоноцентризм как гуманитарный подход имеет к перспективам развития человека как существа информационного?
В этой связи возникает еще один вопрос: в каких координатах вообще происходит трактовка человека? В произвольных? Или в более-менее объективных?
С нашей точки зрения объективность координат предполагает следующее.
Известно, что человек является существом биологическим, социальным, идеологическим и т.д. Если характеризовать природу человека одним словом, можно сказать, что мы – существа информационные. (Под информацией, воспринимаемой человеком, мы будем понимать любое «сообщение», поступившее в психику из внешнего мира. Психика воспринимает информацию и, далее, адресует ее сознанию. Вне психики и сознания понятий «информация», «управление информацией» для человека не существует, поскольку оно никак не материализуется.)
Что бы мы ни говорили о человеке и о его достижениях в любых сферах жизни (в области научного познания или просто эмоционального существования), мы в принципе не можем обойтись без двух ключевых понятий: 1) информация и 2) управление информацией.
Наше освоение мира – это наше умение получать информацию и управлять ею.
На сегодняшний день мы с большой долей уверенности можем утверждать, что человечество обладает двумя типами управления информацией: бессознательным (психическим) и сознательным. Чем руководствуется человек, когда принимает решения: эмоциями или рассудком?
Это принципиально важно для понимания природы информационной картины мира и, следовательно, для понимания предназначения человека.
«Человек эмоциональный» (назовем его индивид) выстраивает свои отношения с миром бессознательно (при этом рациональное начало, опирающееся на интеллект, может внешне доминировать). Факт и степень участия интеллекта в процессе освоения мира не делает человека существом сознательным (разумным).
«Человек разумный» (назовем его личность) начинается там, где возникает сознательное, разумное управление информацией, имеющей отношение, прежде всего, к человеческому измерению (к психике и сознанию). С точки зрения информационной, личность понимается как тип управления информацией, где приоритет в выстраивании информационной картины мира отдается сознанию.
NB: мы говорим не о психике и сознании как таковых – мы говорим о двух типах управления информацией, противоречиво функционирующих на базе психики и сознания. Эффективность человека как существа информационного заключается в эффективном управлении двумя типами информации, которые дополняют и обогащают друг друга.
А теперь с учетом всех сложностей природы человека, сформулируем вопрос: с какой «человеческой точки зрения» мы смотрим на себя, на мир, на гуманитарные проблемы: с позиций индивида или личности?
В соответствии с выявлением личностных возможностей человека и выстраивается картина мира. Наша картина мира, которая определяет наше отношение к перспективам развития человека, персоноцентрична (не индивидоцентрична, что принципиально). Она опирается на разум (не на интеллект, что принципиально, ибо интеллект часто выступает как инструмент реализации бессознательного отношения).
Если картина мира зависит от информационной структуры личности, следовательно, повторим, информационную структуру человека (персоноцентризм) надо вводить в программы обучения школ и университетов как учебный предмет. Требование умения управлять информационными потоками выдвигает проблемы изменения роли педагога в системе школьного образования. Следует учесть, что здесь недостаточно поисков и в области теоретических установок. Решающим звеном в качественной подготовке учительского корпуса становится практическая разработка психологического и организационно-педагогического обеспечения учебного процесса в высшей школе, переход к гуманитарным стратегиям воспитания. [2]
Если уж готовиться к войне, то к войне против невежества. Гуманитарная подготовка к войне и является сегодня самой надежной профилактикой войны. Если готовиться к войне только цифровой, проиграешь информационно-антропологическую; будешь готов ко второй, не проиграешь и первую.
В этом и заключается суть гуманитарного подхода: умение видеть не просто главное, – а главное главных.
1. Azhimov F.E., Shukshina A.G., Shchedrina I.O. Kul'turno-istoricheskiy podkhod v gumanitarnykh naukakh: problemy i perspektivy /obzor nauchnoy konferentsii [Elektronnyy resurs]. 2012, 03.08.2012 URL: http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=572&Itemid=52 (data obrashcheniya:15.04.2020)
2. Kondrat'ev S.V., Kondrat'eva O.V. Personifitsirovannoe obuchenie kak uslovie i sposob nravstvennogo i intellektual'nogo razvitiya lichnosti (perekhod ot industrial'nogo k gumanitarnomu obshchestvu). - S. 1-3. [Elektronnyy resurs] URL: www.esa-conference.ru https://esa-conference.ru/wp-content/uploads/files/pdf/Kondratev-Sergej-Vladimirovich.pdf
3. Nassim Nikolas Taleb. Antikhrupkost'. Kak izvlech' vygodu ikh khaosa. [Elektronnyy resurs]. URL: https://knigiaudio.org/audio-18798-antikhrupkost-kak-izvlech-vygodu-iz-khaosa (data obrashcheniya: 20.08.2019)
4. Nassim Nikolas Taleb. Chernyy lebed'. Pod znakom nepredskazuemosti. [Elektronnyy resurs]. URL: https://knigiaudio.org/audio-21481-chjornyjj-lebed-pod-znakom-nepredskazuemosti (data obrashcheniya:15.12.2019)
5. Rozin V. Izuchenie i konstituirovanie myshleniya v ramkakh gumanitarnoy paradigmy (IV metodologicheskaya programma) //Voprosy metodologii. 1997. № 1-2. S. 9 [Elektronnyy resurs]. URL: https://www.fondgp.ru/old/lib/journals/vm/1997/1-2/v971roz0.html (data obrashcheniya: 17.04.2020)
