Moscow, Russian Federation
Consideration of political life, the political reality through the prism of the methodology of the aesthetic approach, practicing the terminology of art is the main purpose of this article. Aesthetic approach to understanding policy has deep roots in the Antiquity, but has been used in modern political theory recently. In this vein, the author examines the work of the Dutch political philosopher Franklin Ankersmit, especially his primary hypothesis that the political representation of the distance between the citizen and his representative is as vital as between the viewer and the painting. Representative (politician, the Deputy, party) should retain autonomy in relation to introducing them to the same person (a citizen), and any attempt to eliminate the distance between the two parties – the far-reaching manipulation, destroying democracy, human rights and the responsibility of power in the political responsibility. In his work the author comes to the conclusion that the aesthetic approach in political theory is aimed at solving several tasks. First, it actualizes the problem field of development of democratic institutions, preserving the political representation of the aesthetic of the gap/distance between the citizen and his representative in the government. Second, this approach addresses the complex problem of political education of the population, the analysis of manipulative practices leading to total political simulacra. The author comes to the conclusion that a citizen is only possible in a society where there is political education and upbringing. Therefore, the currently topical issue of creating a communication mechanism, a new political awareness of the school, giving the public not a simple spectacle, as catharsis, forcing to empathize with common problems, thereby purifying, elevating and nurturing of a citizen, including through high and available to most art.
aesthetic approach, Franklin Ankersmit, political representation, democracy, political simulacrum, the citizen, art.
…И ты здесь, кто нам промедленьями спас государство!
Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,
Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
Вычислят иль назовут восходящие звезды, – не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно —
В этом искусство твое! – налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных!
Вергилий. Энеида. Книга VI.
Голландский политический философ Франклин Анкерсмит предлагает нам взглянуть на политику с эстетической стороны. Понимая под политической репрезентацией феномен демократического представительства в парламенте, мыслитель указывает на эстетический разрыв между репрезентируемым гражданином и его репрезентацией (представительством), считая, что именно в этом эстетическом разрыве берет свое начало легитимная политическая власть. Ученый отталкивается в своих размышлениях от мысли Макиавелли, что существует «политический мир государя» и рядом с ним –«мир народа» и эти разные миры не могут быть сведены друг к другу.
Искусство и политика: точки соприкосновения
Политическая эстетика Франклина Анкерсмита опирается на посвящение «Государя» Макиавелли флорентийскому правителю Лоренцо де Медичи: «Как художнику, когда он рисует пейзаж, надо спуститься в долину, чтобы охватить взглядом холмы и горы, и подняться в гору, чтобы охватить взглядом долину, так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу» [7, c. 57]. Таким образом, эстетический подход автора исходит из анализа политики через призму терминологии и принципов искусства.Основными понятиями здесь будут «политический образ», «политический символ», «эстетический разрыв политики», «архитектура партии», «искусство убеждения», «политическое творчество»,«политическое творение», «политическое произведение».
Справедливости ради нужно заметить, что эстетический подход, как в простом понимании, так и в профессиональном анализе политической жизни, появился задолго до работ Анкерсмита. Рассмотрение проблем справедливости/несправедливости взаимоотношений субъектов и объектов политических отношений, например, встречается в древнегреческой литературе, театре и искусстве.
Аттическая трагедия Эсхила «Персы» представляет собой эстетическое объяснение отличия разных политических режимов, а не просто торжество афинской демократии над персидским восточным деспотизмом.Одновременно подобное эстетическое изложение становилось «наглядным пособием» для гражданина, «азбукой политического просвещения». Тогда как древнегреческий театр превращался в «политическую школу» для гражданина, где он мог открыто с другими гражданами полиса на примере драматических постановок задумываться над деятельностью своих и зарубежных политиков, слушая и обсуждая критиковавших их артистов.Поразительная акустика древнегреческого театра предоставляла такую возможность(см. изображение 1).
Изображение 1. Древнегреческий театр в Иераполе, Турция (фото автора)
Афинское государство даже платило специальные зрелищные деньги за посещение театра. Автор, написавший драму, обращался к архонту, ведавшим устроением праздника, прося у него хор. Тогда как архонт поручал специальному государственному лицу организовать все приготовления. После трехдневных театральных состязаний судьями избирались три окончательных победителя.
Политика, искусство и государство были тесно связаны в древнегреческой ойкумене.Например, вэсхиловском «Прикованном Прометее» бросается вызов политическому режиму тирании в образе Зевса [6, c. 109–116]. В «Умоляющих» и «Орестее» подчеркиваются преимущества народовластия. Трагедия «Эдип-царь» Софокла содержит идею единения общества и государства, где отсутствовала бы тирания. Политическая заостренность аттической комедии прекрасно видна и в творчестве Аристофана, ведшего настойчивую антивоенную пропаганду в «Мире», «Ахарнянах» и «Лисистрате» и линчевавшего олигархическую золотую молодежь в «Птицах». Комедия «Всадники» – вообще наглядный пример критики политической демагогии, где Аристофан уничижительно прошелся по афинскому политическому деятелю и стратегу Клеону.Патриотизм и превознесение демократического устройства над олигархическими порядками есть и в трагедии Еврипида «Гераклиды».
Считать, что древнегреческий театр появился только из-за расцвета демократии той поры, не совсем справедливо. Театральные представления появились в Афинах раньше изгнания тиранов, до установления демократии и имели более универсальный характер, не будучи производными от какого-либо одного типа политического режима. Это больше была сакральная практика, связанная со священными праздниками в честь божества и обычной жизнью полисной общины (весенние Городские (Великие) Дионисии, зимние – Ленеи, а также Сельские (Малые) Дионисии в рамках демов)) [5]. Поэтому не случайно презентация полисной жизни в трагедии, в отличие от комедии, вовсе не обязательно ориентировалась на осмысление ценностей демократии.
Значение было в другом. Античный театр стал ареной осмысления политической жизни во всех ее проявлениях – и негативных, и позитивных.Катарсис этой «политической школы» заставлял сопереживать, тем самым очищая, возвышая и воспитывая гражданина.
Древнеримским скульпторам хорошо удавалось показать специфические особенности тогдашних политиков: тщеславие, силу, честолюбие и в тоже время склонность к колебаниям, нерешительность Помпея, аскетизм, жесткий и волевой характер Цезаря, хмурый, недоверчивый взгляд и мстительно-саркастическую усмешку Нерона, хитровато прищуренные глаза и строго сжатый рот Веспасиана, мужественность, суровость и одновременно ум Траяна, элегантность, аристократизм, задумчивость, пристальность взгляда Адриана, отрешенность, самоуглубленность Марка Аврелия, нахмуренность, подозрительность Каракаллы.
Но в том же Риме к театрам добавились амфитеатры. В отличие от первых круглые древнеримские амфитеатры были больше предназначены для массовых увеселительных представлений, делающих из людей не граждан, а праздную и конформистскую толпу. Катарсис, создающий гражданина и дающий ему возможность сопереживать общие проблемы, тем самым очищая, возвышая и воспитывая человека политического, уступил пальму первенства зрелищу кровавых гладиаторских боев и травли животных.В итоге древнеримских граждан в условиях империи стало больше занимать развлечение, чем осмысление политических проблем своего государства и общества. Иными словами, искусство и политика тесно переплетались со времен седой древности.
Итак, что дает эстетика для понимания политики? Эстетический подход в осмыслении политической реальности затрагивает следующие направления, которые могут выбрать ученые:
–признание политики как особого вида искусства, использование рабочей терминологии искусства в политологии (политический образврага, друга/союзника, политический символ, политический театр, политическая игра, архитектура политической партии, искусство политического убеждения, политической пропаганды);
–выявление политических технологий как особых видов политических стилей, отличающих одних субъектов политики от других по критерию объективности отражения ими политической реальности, жизни(партий, политических движений, кандидатов, государств, а также работающих на них политтехнологов и политико-консалтинговых компаний);
–рассмотрение механизмов манипулятивного воздействия политических произведений человека(политической рекламы, речей, политических мифов, технологий политической пропаганды в кинематографе, мультипликации, комиксах, компьютерных играх, театре) на массовое сознание;
–изучение аксиологической, ценностно-мировоззренческой и воспитательной роли политических произведений в формировании политической культуры, политической идентичности, политического сознания различных стран;
–анализ институтов представительной демократии через политическую репрезентацию и принципы «эстетического зазора» между представителем и представляемым (в том числе приемов электронного правительства и демократии);
–портретирование политического субъекта (биографический метод в изучении представителей властных элит, кандидатов и политических лидеров).
Любопытно, что Оскар Уальд задолго до Жана Бодрийяра и Карла Юнга размышлял о копии и прототипе, связи человеческой деятельности с появлением влиятельных архетипов, фактически писал о том, что позже авторы называли политическим симулякром [11, c. 28–29]: «Искусство находит свое совершенство в самом себе, а не вовне себя. Нельзя о нем судить исходя из внешних по отношению к нему критериев сходства. Оно скорее вуаль, чем зеркало… Оно созидает и крушит миры, и ему ничего не стоит стащить луну с неба, закинув туда свой алый кушак. Его формы «реальней самых истинных людей», оно создает великие архетипы, по отношению к которым все сущее есть лишь незавершенная копия. В Природе для него нет законов, как нет и единства. Оно, если вздумается, способно творить чудеса, а когда оно вызывает из глубин чудищ, они покорно являются. Оно может заставить миндаль зацвести в разгар зимы и наслать снежную бурю на гнущееся под тяжестью спелых колосьев поле».
Анкерсмит пишет, что политика не представляет собой раздел этики, наоборот, суть политики в ее«разорванности»– эстетике. Он критикует так называемую миметическую теорию репрезентации, согласно которой представительство народа должно отражать сам народ как можно точно. Ей он противопоставляет собственную эстетическую теорию репрезентации [2]. По ней различие между представителем и представляемым лицом, отсутствие их тождества неизбежны, как различие между портретом человека и им самим. Представительный орган, который не разделен – бесполезен по определению.
Ключевой термин у Анкерсмита – это репрезентация, что подразумевает не только представляемого гражданина, но и его представителя – политика. Современ Античности политик должен был обладать элементарными навыками ораторского искусства. Оратор убеждал жителей полиса о правильности того или иного политического решения. Каллиопа на этом основании может считаться музой политики и политологии – ведь она одновременно отвечает за красноречие, науку, философию и эпическую поэзию, также как Клио считается музой истории.
Древнеримский автор Тацит прямо указывает, что в свое время «…красноречие, и другие искусства пришли в упадок и растеряли былую славу не из-за оскудения в дарованиях, а в следствие нерадивости молодежи, и беспечности родителей, и невежества обучающих, и забвения древних нравов…» [9, c. 508]. Таким образом, политическая активность связана с политическим просвещением масс и публичной (ранее, а порой и в настоящее время – ораторской) репрезентацией конкретной точки зрения, интересов групп. Упадок красноречия (публичной политики) происходитиз-за упадка связанных с ним политических традиций. Но Тацит в «Диалоге об ораторах» предупреждал, что такого рода репрезентация через ораторское искусство в условиях невежества и без должного политического просвещения может завести общество в ловушку [10, c. 520]: «…Великое и яркое красноречие – дитя своеволия, которое неразумные называют свободой; оно неизменно сопутствует мятежам, подстрекает предающийся буйству народ, вольнолюбиво, лишено твердых устоев, необузданно, безрассудно, самоуверенно…».
Скрытая угроза?
Приводя аллегорию из искусства, Анкерсмит пишет, чтополитическая репрезентация – дистанция между гражданином и его представителем – также необходима, как и между зрителем и картиной. Эстетическое наслаждение невозможно, пока мы не научимся признавать коренное отличие реального мира и мира художественного изображения реальности. Следовательно, считает политический философ, представитель обладает автономией по отношению к представляемому лицу. Любая попытка устранения дистанции между политиком и гражданином – далеко идущая манипуляция, разрушающая демократию, права человека и обязанности власти [2]. Не случайно Анкерсмит скептически относится к идее эволюции демократии через развитие сетевых коммуникаций между государством и простыми людьми.
Опасения Анкерсмита понятны. Уальд задолго до него предупреждал, что создаваемая человеком искусственная (в нашем современном понимании – виртуальная) реальность способна овладеть умами простых людей, не задумывающихся о разнице копии и прототипа: «…Жизнь подражает Искусству куда больше, нежели Искусство подражает Жизни… Жизнь смотрится в Искусство, словно в зеркало, и либо воссоздает некий странный образ, порожденный воображением живописца и скульптора, либо превращает в факт то, что было художественным вымыслом…» [11]. Искусство является своеобразным духовным регулятором политической жизни [1, c. 136–148].
Уальд делает поистине пророческие заявления, напрямую касающиеся современного нашего общества, где искусственно созданные политические коды – образы, символы, стереотипы, мифы и метафоры– управляют массовым сознанием: «Нигилист, сей странный страдалец, лишенный веры, рискующий без энтузиазма и умирающий за дело, которое ему безразлично, – чистой воды порождение литературы. Его выдумал Тургенев, а довершил портрет Достоевский. Робеспьер прямиком сошел со страниц Руссо, точно также как на развалинах романа возведен Народный Дворец. Литература всегда идет впереди жизни. Она не подражает жизни, но перекраивает ее согласно своим нуждам… Люди научились теперь видеть туман не оттого, что бывают туманы, а оттого, что поэты и живописцы объяснили им мистическую притягательность таких погодных явлений» [1, c. 32–37].
Согласно Анкерсмиту, власть имеет своим истоком не народ и не правителя, а появляется из самого процесса репрезентации между народом и правителем. Поэтому легитимная власть возникает только там, где различие между государством и обществом, представителем и представляемым лицом максимально отчетливо [2]. Вот почему исследователь так критикуетсовременный стоицизм в социальных науках, который стремится устранить эстетический разрыв между представляемым и представителем.
Устранение эстетического разрыва приводит к элементарной тирании, когда администрирование занимает место политики, а эстетический разрыв заполняет бюрократия и квазиполитические институты. В отсутствие этого разрыва гражданам труднее контролировать власть – невозможно надзирать за тем, что за громадой бюрократического аппарата не видишь. Демократия не будет работать в том обществе, где нет глубоких эстетических разломовмежду гражданином и его представителем.
Вызовы манипулятивной роли искусства, его сильного влияния на массовое сознание просматривается на примере политической истории Флоренции эпохи Возрождения. Тогда, в конце XV в., доминиканский проповедник Савонарола, обличая пороки современной ему элиты, чей образ запечатлели живописцы, скульпторы и поэты, проповедуя аскетизм и «умную молитву», фактически переманил общественность от правителя республики Лоренцо Медичи на свою сторону, хотя последний и покровительствовал тем же художникам.
Показательно, что сторонники Савонаролы на «кострах тщеславия» сжигали картины, где и был показан образ флорентийской элиты: «…Под улюлюканье толпы некоторые художники, а среди них Боттичелли, Козимо Росселли, Лоренцо ди Креди, Пьеро ди Козимо, Филиппино Липпи, фра Бартоломео и другие мастера добровольно побросали в костер свои работы, посчитав их "сатанинским искушением"… Наблюдавший за разгулом страстей и истерии один венецианский купец предложил беснующимся погромщикам две тысячи флоринов за картины, предназначенные к сожжению, но его предложение было с гневом отвергнуто» [9, c. 118]. Приближенные доминиканского монаха стремились стереть образ ненавистного им порядка, жизни, образ элиты.
Современный же Интернет со своими аккаунтами социальных сетей нарушает репрезентацию. Теперь фактически любой человек, имеющий собственный аккаунт в социальной сети, может уподобить свой образ элите, размещая личные фото и данные в виртуальной реальности. Конечно, это «приближение к элите» – всего лишь иллюзия, подделка, немного снижающая накал политических и социально-экономических страстей.
Анкерсмит также видит в слиянии «государственного» и «гражданского» скрытую угрозу для демократии, которая проявляется в манипуляции сознанием людей [2]. Вот почему данная эстетическая дистанция должна сохраняться, а любые призывы «приблизить» государство к народу могут под популистскими лозунгами скрывать довольно корыстные цели, заключающиеся в ликвидации демократического устройства. Это и есть предупреждение Анкерсмита. Не зря Уальд утверждал: «Ложь, умение рассказывать прекрасные истории, каких никогда не случалось, составляет истинную цель Искусства» [11]. Демократия, сотканная из мифов, на деле является политическим симулякром.
Голландский политолог выдвигает любопытную мысль, согласно которой условия для зарождения современной демократии появились после религиозных разрушительных конфликтов, когда европейское государство объявило себя религиозно нейтральным. Государство благодаря тактике уклонения сумело увеличить свою легитимность. Анкерсмит напоминает, что на отличия двух регионов Запада повлияла история. Так, в континентальной Европе после разрушительных Наполеоновских войн до сих пор популярны партийные парламентские коалиции, тогда как в государствах англо-саксонского мира действуют двухпартийные партиомы.
В эпоху падения мира прежней идеологии ученый предлагает гражданам своеобразный рецепт от манипуляции – ориентироваться на так называемый «политический стиль» власти [3]. Художника мы узнаем не по темам его картин, а по его стилю, так и, по мнению голландца, с политиками – ведь идеологическое все больше размывается. Понятие политического стиля наделяет гражданина тем же правом суждения, которое есть у эксперта к произведению искусства, которое он исследует. Посредством политического стиля граждане снова смогут обрести контроль над сложной политической реальностью.
По мнению Анкерсмита, историческая борьба между государством и гражданином принесла пользу обеим сторонам: гражданин мог теперь наслаждаться материальным благополучием и верить в идеологический вымысел, тогда как государство нашло в частностях домохозяйства неожиданный и желанный источник политической власти [2]. Получался тот самый эстетический разрыв – чем сильнее и государство, и гражданское общество, тем лучше для обеих сторон, при условии, что им удается уклоняться друг от друга.
Эстетическая политическая репрезентация требуется потому, что каждому гражданскому обществу, чтобы правильно функционировать, нужен образ самого себя. Государство предстает репрезентацией гражданского общества. Комбинация сильного гражданского общества и слабого государства приводит к бездумному, анархичному гражданскому обществу, тогда как комбинация сильного государства и слабого гражданского общества дает деспотизм, симулякр.
Сразу вспоминаются слова Уальда о силе манипулятивных технологий: «Искусство открывает нам свое совершенство, а пораженная толпа, которой предстало зрелище раскрывающейся магической розы с ее многочисленными лепестками, склоняется к выдумкам в том роде, что ей рассказывают ее же историю и что в новой форме выразился ее же свойственный дух» [11, c. 39].
Иными словами – лучший вариант, когда соблюдается эстетический разрыв – сильное государство и сильное гражданское общество сосуществуют в плодотворном симбиозе. Парадокс в том, что если государство и гражданское общество слишком сближаются – исчезает эстетический разрыв, и политики начинают больше скрывать свою деятельность от граждан.
Анкерсмит пишет, что современные политические теоретики должны сегодня требовать от экономистов новых экономических моделей, которые могли бы показать нам, что можно конкретно ожидать от расхождения интересов государства и гражданского общества в будущем [2]. Подобные идеи актуальны и в рамках кризиса прежних идеологических конструкций, чтоотмечают российские политологи [8, c. 149–162].
Возможен ли в будущем политическийконфликт нового типа, нам пока непостижимый? Ведь государство, прежде всего, добивается собственного выживания. А в условиях демократического государства гражданское общество, освободившись от наиболее жестоких конфликтов, идет к закономерному результату – тотальной деполитизации. Отвечая на этот вопрос, Анкерсмит в будущем прогнозирует «тихую войну» нового типа между гражданским обществом и государством.
Отдельную главу в «Политической репрезентации» Анкерсмит посвящает политическим метафорам. Так, автором рассматривается платоновская метафора государства как корабля, ведомого кормчим – государственным деятелем, правителем. Получается, что еще по метафоре Платона, государство должно следовать определенным курсом, также метафора предполагает эстетическую дистанцию между центром принятия решений и народом. Другими словами, если эстетическая дистанция будет разрушена, то контролировать политические решения со стороны народа будет невозможно.
Франклин Анкерсмит приводит хороший пример работы политической метафоры в японской политике [2]. Так, японский император – воплощение желания соединить полную зависимость с положением центра всего. Император, как символ «пустого центра», полностью зависит от своих подчиненных, которые отвечают за политические решения, в то же время он обладает сакральной властью. Также и в самой столице – Токио.Это крайне сложный и запутанный город, имеющий один важный ориентир – императорский дворец, однако он тайный и запретный. В этом заключается особенность эстетического разрыва в японской политике.
Анализируя политические метафоры, Анкерсмит переходит к труду Токвиля «Демократия в Америке» [2]. Здесь рассмотрен тот политический феномен, когда при представительном правлении государство, пытаясь любой ценой избежать столкновения с народом, неизбежно сосредотачивается на чисто административных деталях, стремясь стать «невидимым» для граждан. В результате происходит перевертывание традиционных систем координат важного и неважного. Демократия приводит к тому, что гражданин приглашает государство вторгнуться в его сферу. Возникает парадокс – при демократии индивид хочет быть свободным и независимым, с другой стороны, стремится, чтобы им руководили профессионалы.
Также Анкерсмит исследует такую политическую метафору Токвиля как «государство-наставник». Действительно, демократические граждане становятся все более изолированными друг от друга в своих поисках личного благополучия и все менее способными совместно решать проблемы политической жизни. Поэтому они обращаются к демократическому государству, постепенно наращивающему полномочия.
Ученый делает вывод, что современный неидеологизированный избиратель постоянно неустойчив и беспомощен в политике. Ему постоянно диктует правила эксперт [2]. Такой тип гражданина – разрушительная среда для демократии. И Анкерсмит приходит к парадоксальному, казалось, мнению – нам сейчас нужно более сильное и решительное государство, которое смогло бы разобраться с новыми политическими вызовами, химерами, симулякрами.
Также он считает, что эстетическая дистанция между гражданином, партией и государством должна быть увеличена, поэтому нужно отказаться от абсурдного, по мнению политолога, мнения о том, чтобы избиратель высказывался только за одну партию. В свою очередь, партии в условиях постдемократии должны ориентироваться не только на идеологически преданных граждан, но и сортировать все несовместимые друг с другом виды мнений, которые могут возникнуть у электората. Эта точка зрения обретает новое значение при исследовании российскими политологами политических партий в формате модели лиг [4, c. 30–43]. В заключениекниги «Политическая репрезентация» Анкерсмит делает вывод, что более сильное государство не противоречит демократии [2], поэтому главная задача современной политической философии – выработка концепции демократии, наделяющей государство более широкими полномочиями для эффективного решения масштабных проблем, которые могут возникнуть в ближайшем столетии.
***
Таким образом, эстетический подход в политической теории нацелен на несколько задач. Во-первых, он актуализирует проблемное поле развития демократических институтов, сохранения политической репрезентации – эстетического зазора/дистанции между гражданином и его представителем во власти. Во-вторых, этот подход затрагивает сложную проблему политического просвещения населения, анализа манипулятивных практик, ведущих к тотальному политическому симулякру. Не случайно в эпоху кризиса идеологии Анкерсмит предлагает гражданам своеобразный рецепт от манипуляции – ориентироваться на так называемый «политический стиль» власти.
Пока Интернет не смог занять место античного театра, который у древних являлся ареной осмысления политической жизни во всех ее проявлениях – и негативных, и позитивных. Во многих современных государствах – как в России, так и в США – формируется и воспроизводится политический потребитель, конформист, пока только живущий эмоциональными образами и личными, а не общественными интересами. Интернет вовсе не обязательно способствует процветанию демократии, справедливости. Зачастую коммуникации, находящиеся в руках элиты, ведут в мир тотального политического симулякра.Гражданин возможен только в обществе, где есть политическое просвещение и воспитание. Поэтому в настоящее время актуальным становится вопрос создания коммуникационного механизма новой просветительской политической школы, дающей обществу не простое зрелище, а катарсис, заставляющий сопереживать общие проблемы, тем самым очищая, возвышая и воспитывая гражданина, в том числе через высокое и доступное большинству искусство.
1. Abramov A.V. K voprosu o duhovnyh reguljatorah politicheskoj zhizni sovremennogo rossijskogo obshhestva [Tekst] / A.V. Abramov. //Zhurnal politicheskih issledovanij. 2017. T.1. №3. S. 136-148. URL: https://naukaru.ru/ru/nauka/article/18670/view (data obrashhenija: 29.10.2017).
2. Ankersmit F. Politicheskaja reprezentacija [Tekst] / F. Ankersmit. M.: Izd. VShJe. 2012. S. 191-193. 288 s.
3. Ankersmit F. Jesteticheskaja politika. Politicheskaja filosofija po tu storonu fakta i cennosti [Tekst] / F. Ankersmit. M.: Izd. VShJe. 2014. 504 s.
4. Il'inyh A.V., Jarulin I.F. Politicheskoe (partijnoe) prostranstvo Habarovskogo kraja nakanune vyborov Prezidenta Rossijskoj Federacii [Tekst] / A.V. Il'inyh, I.F. Jarulin. //Zhurnal politicheskih issledovanij. 2017. T.1. №3. S. 30-43. URL: https://naukaru.ru/ru/nauka/article/18664/view (data obrashhenija: 29.10.2017).
5. Kulishova O.V. Afinskaja demokratija i teatr [Tekst] / O.V. Kulishova. //Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Serija 2. Istorija. 2010. № 1. S. 32-38.
6. Kumaneckij K. Istorija kul'tury Drevnej Grecii i Rima. [Tekst] / K. Kumaneckij. M.: Vyssh. shk. 1990. 456 s.
7. Makiavelli N. Gosudar' [Tekst] /N. Makiavelli. SPb.: Kristall. 1998. 57 s.
8. Matjuhin A.V. Sovremennyj rossijskij liberalizm: konec proekta? [Tekst] / A.V. Matjuhin. //Zhurnal politicheskih issledovanij. 2017. T.1. №3. S. 149-162. URL: https://naukaru.ru/ru/nauka/article/18671/view (data obrashhenija: 28.10.2017).
9. Mahov A.B. Mikelandzhelo [Tekst] / A.B. Mahov. M.: Molodaja gvardija. 2014. 598 s.
10. Tacit Kornelij. Annaly. Malye proizvedenija. Istorija. [Tekst] / Kornelij Tacit. /Per. s lat. M.: AST; Ladomir. 2001. 992 s.
11. Ual'd O. Istina o maskah: jesse [Tekst] /O. Ual'd. SPb.: Azbuka, Azbuka-Attikus. 2015. 416 s.
