с 01.01.2019 по настоящее время
Подольск, г. Москва и Московская область, Россия
Одинцово, г. Москва и Московская область, Россия
ВАК 12.00.02 Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
ВАК 12.00.10 Международное право; Европейское право
ВАК 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
ВАК 12.00.14 Административное право; административный процесс
УДК 34 Право. Юридические науки
ГРНТИ 10.07 Теория государства и права
ББК 60 Общественные науки в целом
В статье рассматриваются вопросы возникновения угроз и вызовов от развития и распространения радикальных течений ислама в мире
ислам, исламский радикализм, фундаменталистский подход к исламу, салафизм
Согласно традиционной исламской психологии, существуют три основных психических состояния.
Первое и самое опасное – это «радикальный оптимизм», социально-психологическая сфера, из которой формируются террористы, экстремисты и идеологические фанатики.
Вторая область – это «пессимизм», из которого выходят светские реформисты внутри религии и антиканонические секты, что также представляет угрозу подлинности и божественности ислама.
Третья сфера – это «реализм», представляющий собой психологическое состояние между радикальным оптимизмом и пессимизмом, когда есть оптимизм по поводу будущего ислама и реалистичное понимание контекстуального положения ислама. Улемы, суфийские святые и их последователи являются защитниками этой сферы. Так, например, мусульманская община Кералы, с самого начала своего существования следовавшая за улемами, находилась в реалистичном психологическом состоянии и, таким образом, считалась идеальной мусульманской общиной в глобальном исламском мире.
Вместе с тем относительно недавно возникшая тенденция вербовки мусульман Кералы в Исламское государство Ирака и Сирии (ИГИЛ) знаменует собой радикальный сдвиг среди мусульман-кералитов от их нейтрального психического состояния к более радикальному. В то же время, указанное заставило мусульман Кералы задуматься и исследовать факторы, которые привлекают определенные слои молодежи к терроризму и постглобализированному джихаду.
Даже небольшое исследование приводит нас к тому, что может являться основополагающей, хотя и не единственной, причиной таких явлений – это фундаменталистский подход к исламу, распространяемый группами салафитов и Джамаат-и-Ислами.
Хотя обе эти группы принадлежат к разным религиозным традициям в более широком мусульманском сообществе, они способствуют «радикальн-оптимистическому» состоянию религиозной психологии.
Немалую роль в теологической радикализации ислама играет салафизм.
Истоки салафизма восходят к Ибн Таймийе, ученому пятнадцатого века и самому раннему стороннику систематического теологического сдвига от этической исламской религиозной традиции.
Примерно с 20-х годов прошлого века керальская модель салафитской системы знаний, представляющая собой идеологическую смесь саудовского ваххабизма и египетского салафизма, начала вмешиваться в последовательную теологию Маппила, которая имела связь с учеными Махдума. Хотя сегодня они стали более изощренными, антитрадиционный менталитет салафитской науки подорвал плюралистический характер популярного ислама, который был этической психосистемой, допускающей межрелигиозное взаимодействие.
Салафизм опирается на такие теологические механизмы, как джихад, халифат, политический суверенитет Аллаха и божественный долг превратить общину в антинациональную и антиплюральную.
Утверждение теологии в качестве идеологического аппарата позволило салафитам оставаться неоспоримыми в религиозной сфере. Для них теология – по сути, догматическая позиция, которая может быть использована для нарушения божественной последовательности экуменической исламской традиции (этического ислама, следующего шафи-суфийскому течению).
Сейчас в салафитской системе появились некоторые новые теоретические тенденции, которые критикуют старое салафитское продвижение теологической радикализации в попытке вырваться из этой более широкой догматической среды.
Тем не менее, они, в свою очередь, скрыто радикализируются сами, демонизируя экуменическое течение старых салафитов и изолируя их. Ярким примером, подтверждающим такое утверждение, служит публикация Ашрафа Кадаккала, профессора исламской истории в Университете Кералы, в частности, его работа о суфийском ученом шейхе Умаре бин Хафизе и исламской семинарии Дар-уль-Мустафа, основанной Хафизом, в которой он назвал семинарию примером салафитского центра.
Дело салафитов продвигается благодаря теологической ясности системы, социальной жесткости и этике, направленной против множественности. Они используют радикальные методы интерпретации герменевтики для понимания Корана, тем самым маргинализируя фундаментальность текста, поддерживаемого тафсирами имамов, которые продвигали либеральное прочтение, встроенное в эксклюзивную западную концепцию постпросвещения.
По этому пути пошли толкователи Корана Мухаммад Ибн Абдул Ваххаб, Мухаммад Абду, Рашид Рида и Джамалуддин Афгани, чьи взгляды отстаивала салафитская система Кералы.
В настоящее время провозглашение салафитами джихада для того, чтобы попасть в джанну (рай), к сожалению, вызывает широкое признание и подражание со стороны исламской молодежи. Эта теологическая эксплуатация делает салафитскую радикализацию мусульманской молодежи Кералы более устойчивой, чем ее аналог Джамаат-и-Ислами, которая радикализирует психологию мусульманской молодежи посредством политизации.
Партия Джамаат-и-Ислами, упоминавшаяся выше, также имеет непосредственное отношение к политической радикализации ислама.
В 2015 году Социал-демократическая партия Индии (SDPI), политическая партия, находящаяся под влиянием идеологии Джамаат-и-Ислами, провела семинар, посвященный Сайиду Алави Аль Мампураму, выдающемуся суфийскому святому и антиколониальному националисту, чей мавзолей является духовным центром мусульман южной Индии. Но единственное обсуждение, которое там состоялось, касалось радикальных стратегий, отстаиваемых Сайидом Алави, в то время как его духовный и научный вклад остался нераскрытым. Это была преднамеренная попытка ввести духовных лидеров в политическую сферу и, таким образом, превратить ислам в политическое движение против «зла».
Другими словами, Джамаат-и-Ислами радикализирует мусульманскую молодежь посредством трансплантации духовности с помощью политики. При этом совершенно очевидно, что проблема заключается не в том, чтобы подчеркнуть политическую значимость суфийских ученых, а в том, чтобы просто использовать их для достижения радикальных политических целей.
Поддерживая радикальную преобразующую идеологию Мауланы Маудуди, Джамаат-и-Ислами с самого своего основания работала против нации.
При этом звучат постоянные утверждения, что государственные должности являются идолопоклонством (ширком) и что мусульмане должны при любых обстоятельствах уходить с них. При этом Джамаат-и-Ислами штата Керала была вынуждена публично отказаться от учения Маудуди. Но даже в этом случае они не смогли вычеркнуть его дух из своей идеологии.
По сей день Джамаат-и-Ислами находится в состоянии конфликта с нацией и ее плюрализмом. Даже когда последователи этого течения вмешиваются в общественные проблемы и отношения, затрагивающие мусульман, они продвигают радикальные идеи, а не демократические идеи в качестве решений. Это создает более нестабильную ситуацию, поскольку молодежь привлекают антинациональные или террористические платформы.
Джамаат-и-Ислами опирается на Малкольма Икса, Алию Мухаммад, Франца Фанона, Али Шариати и, что особенно интересно, на марксистские концепции для интерпретации и политизации ислама. Одной из последних тенденций является обращение к Малкольму Иксу и другим мусульманским активистам «Аль Устхад». Поскольку «Аль Устхад» в исламской теологической и эпистемологической традиции является высшим духовным статусом, а не образовательной должностью, он обладает огромной силой привлечения учеников.
Очевидно, что проблема заключается не в представлении таких лидеров мусульманской молодежи, а в сведении пропаганды ислама к простым политическим активистам. Джамаат-и-Ислами отторгает основных начинателей ислама, таких как Аль-Имам-Шафи, Абу Ханифа-аль-Куфи, Аль-Имам-Малик и Ахмад Ибн-Ханбал, и заменяет их политическими активистами.
Даже если первые и принимаются во внимание, то лишь для того, чтобы проанализировать их в свете западной философии или возможностей деконструктивизма.
Мусульманская молодежь Кералы, не зная обстоятельств, в которых оказались эти мусульманские социалисты, пытается подражать им даже ценой создания спорных и проблемных ситуаций.
Таким образом, в то время как салафиты поощряют радикализацию через социализацию теологии, порожденную очевидными каноническими чтениями, неконтекстуальным подходом к истории и связыванием себя с шахадой (мученичеством) и джанной, Джамаат-и-Ислами пытается радикализовать общество посредством более политически ориентированных аллегорий, историй и текстуальных прочтений.
Поскольку обе системы знаний идеологически достаточно сильны, чтобы переосмыслить психику мусульманской молодежи, крайне важно создать противоположное психологическое состояние посредством продвижения или возвращения к исламской этике, ориентированной на суфиев-улемов в Керале, которая занимала видное место в доколониальной, колониальной и постколониальной общественной сфере.
Эффективность такого метода заключается в творческом подходе к исламу, чувствительности к контексту и признании плюралистической природы ислама. В их отсутствие процветают примитивные представления об исламе, порождающие поиск «настоящего ислама», например, воссоздание «самодостаточной деревни», не тронутой модернизацией, с козьей фермой, имитирующей арабскую жизнь времен пророка Мухаммеда.
Однако следует отметить, что помимо влияния салафитов и таких организаций, как Джамаат-и-Ислами, бедность, социальное унижение и отсталость в образовании также играют жизненно важную роль в радикализации мусульманской молодежи.
Есть надежда, что помимо сдерживания волны радикализации, этика суфиев-улемов поможет также устранить эти и другие факторы отчуждения, следует учитывать властным структурам государств, на территориях которых существуют крупные исламские конфессии.
Улемы – мусульманские теологи; высшее сословие богословов и законоведов в странах распространения ислама.
Суфизм – особая иррациональная исламская наука, которую невозможно постигнуть путём эмпирических опытов или логических доказательств. Основные составляющие суфизма: аскетизм, мистицизм, утончённая духовность, подвижничество.
Керала – штат в Индии.
ИГИЛ – запрещённая в России террористическая организация.
Джамаат-и-Ислами (исламское общество) – партия, основанная в Индии мусульманским идеологом А.А. Маудуди в 1941 г., выражала интересы мусульманской верхушки и консервативных богословов. Джамаат-и-Ислами ставила целью возродить «идеальное» мусульманское общество на основе Корана и сунны, при этом партия не признавала демократию и парламентаризм. Последователи Джамаат-и ислами в настоящее время живут в основном в Индии, Пакистане, Бангладеш, где ведут активную политическую борьбу.
Мопла, Мопилла, Маппила или Мапилла – мусульманская община народа малаяли, а также потомков арабов в Южной Индии (штат Керала, регион Малабар), обладающая самобытной культурой.
Махдуми Азам — исламский богослов и мистик из Средней Азии, представитель суфизма, основатель школы «Дахбедия», крупный теоретик и шейх учения Накшбанди.
Экуменизм – в современном понимании либеральный диалог религий об относительном признании истинности и иных духовных путей и верований.
Герменевтика – это методология, направленная на интерпретацию и истолкование религиозных текстов.
Тафсир – наука, занимающаяся толкованием Корана и разъяснением его аятов.
Мухаммад Ибн Абдул Ваххаб – основатель одноименного движения за возрождение религии в Аравии.
Мухаммад Абду – египетский общественный и религиозный деятель, либеральный реформатор, считающийся основателем исламского модернизма.
Мухаммад Рида – египетский религиозный и общественный деятель, мусульманский реформатор, один из идейных предшественников «братьев-мусульман».
Джамалуддин Афгани – мусульманский реформатор, идеолог панисламизма.
Маулана Маудуди – исламский ученый, исламистский идеолог, мусульманский философоф, юрист, историк, журналист, активист и ученый, работавший в Британской Индии, а затем в Пакистане. Считается самым систематическим мыслителем современного ислама.
Малкольм Икс – афроамериканский исламский духовный лидер и борец за права чернокожих.
Алия Мухаммад – автор перевода множества книг по вероучению, логике, исламской юриспруденции и другим дисциплинам.
Франц Фанон – классик постколониальных исследований, социальный философ, революционер.
Али Шариати – иранский левый социолог и революционер, один из наиболее известных и влиятельных социологов религии. Известен как один из самых оригинальных и талантливых иранских мыслителей XX века; один из идеологов Исламской революции.
Аль-Имам-Шафи – считается отцом науки усуль-фикх (принципов, лежащих в основе фикха).
Абу Ханифа-аль-Куфи – исламский богослов, мыслитель, хадисовед, муджтахид, правовед, эпоним ханафитской правовой школы (мазхаба).
Аль-Имам-Малик – исламский богослов, хадисовед, правовед, эпоним маликитской юридической школы (мазхаба).
Ахмад Ибн-Ханбал хадисовед и правовед, основатель мазхаба ханбалитов. Жил и работал в центрах мусульм. богословия в Хиджазе, Сирии, Ираке. Автор концепции «недозволенных новшеств» (бида), согласно которой любая норма, не зафиксированная в Коране и хадисах или не одобренная согласным мнением (иджма) трёх первых поколений мусульман, должна быть отвергнута.
1. Ashraf A Kadakkal Is Kerala Fertile Ground For Terror Groups Like Islamic State? // New Age Islam, web-ресурс, New Delhi, India, 2016 // URL: https://www.newageislam.com/radical-islamism-jihad/ashraf-kadakkal/is-kerala-fertile-ground-terror-groups-islamic-state/d/108844.
2. Kalim Bahadur. The Jamaat-i-Islami of Pakistan // Political thought and action, Lahore, 1977.
3. Шерковина Р.И. Политические партии и политическая борьба в Пакистане (60–70-е гг.) // М., 1983.
4. Памятка по выявлению идеологии радикального ислама // Сургутский политехнический колледж, Сургут, 2021.
5. Белик В.Н., Белоконев С.Ю., Гарашко А.Ю. и др. Векторы взаимодействия гражданского общества и современного государства. Проспект. Москва, 2018.
