В статье анализируется генезис и эволюция политики США в отношении Ирана в первые годы существования Исламской республики, определяются характерные черты подхода администраций президентов Дж. Картера и Р. Рейгана в отношении «муллократии». Показано, что США в отмеченный период проводили две параллельные политические линии: неприятие «враждебного» теократического режима ИРИ при сохранении путей к взаимодействию для решения общих внешнеполитических задач.
США, ИРИ, «муллократия», теократический режим, исламская революция, концепция «третьего пути»
В настоящее время администрация президента Дж. Байдена участвует в многосторонних переговорах по реанимированию принятого в 2015 г. Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе, из которого в одностороннем порядке США вышли при президенте Д. Трампе в 2018 г. Позитивный исход переговорного процесса во многом зависит от позиции Вашингтона и его готовности к компромиссу с Тегераном. В этой связи представляется актуальным проанализировать характер и специфику политики США в отношении Исламской республики Иран (ИРИ) в период её становления и развития для понимания фундаментальных основ современного внешнеполитического курса США на иранском направлении и оценки перспектив возврата американцев к выполнению «ядерной сделки».
В основе подхода США к Ирану в период активной фазы революционного процесса в этой стране лежало стремление американских правящих кругов сохранить контроль над этим государством, важным в то время для обеспечения интересов Вашингтона на Ближнем и Среднем Востоке. Проамериканский курс шаха М. Реза Пехлеви в условиях биполярной системы международных отношений обеспечивал США опору в региональном противостоянии с Советским Союзом, а также решал задачу борьбы с национально-освободительным движением, подкрепляя политическое влияние Вашингтона в регионе.
Немаловажную роль в американо-иранских отношениях играл финансово-экономический аспект, в первую очередь, с позиций поддержки правительством военно-промышленного комплекса США, так как шах закупал вооружение исключительно американского производства в больших объёмах. Ко всему прочему, смещение в 1953 г. с поста премьер-министра Ирана М. Мосаддыка при непосредственном участии ЦРУ позволило Вашингтону впоследствии стабильно контролировать процесс добычи нефти и экспорт нефтепродуктов, поскольку «…отсутствие разделения власти, начавшееся с переворота 1953 года, продолжилось процессом формирования монархической автократии» [6, p.54 – 55]. Внутриполитические позиции шаха М. Реза Пехлеви как главного проводника интересов США в Иране заметно укрепились.
Слияние интересов военно-промышленного комплекса и нефтяной отрасли США создало мощный институт лоббирования в лице представителей финансовых и деловых кругов, оказывавший давление на политическое руководство своей страны с целью обеспечения всемерной поддержки иранского монарха.
Внутриполитический кризис в Иране стал предметом особого внимания администрации Дж. Картера в середине 1978 г. Несмотря на остроту социально-политической обстановки в этой стране, изначально избранный Белым домом стратегический курс на поддержку иранского монарха сохранялся, корректируясь исключительно по тактическим аспектам. В политическом истеблишменте США выделялись две группы, отличающиеся по взглядам на методы, которые М. Реза Пехлеви должен был бы использовать для стабилизации обстановки в стране и борьбы с революционным движением. Фактически речь шла о наличии мягкого и жёсткого вариантов подхода к решению проблемы, консервативно-силовом или либеральном управлении ситуацией. Когда стало очевидно, что шах неизбежно потеряет власть, Вашингтон рассматривал варианты, с одной стороны, поддержки исключительно сторонников правого военного переворота, а с другой – сторонников коалиции представителей либеральной буржуазии и духовенства (но также при определяющей роли военных). При этом в недрах государственного департамента по инициативе американского посла У. Салливена обсуждался вопрос о возможности установления контактов с лидером исламской революции аятоллой Хомейни. «Уверенный, что среди военных произойдёт раскол, если не будет достигнута какая-то договорённость с оппозицией, американский посол телеграфировал в Вашингтон и предложил срочно послать в Париж высокопоставленного представителя для встречи с Хомейни» [2, с. 144 – 145]. Таким образом, администрация Дж. Картера, по крайней мере, по линии внешнеполитического ведомства, допускала возможность победы исламской революции в Иране. Это впоследствии облегчило понимание необходимости установления контактов с новым теократическим режимом для того, чтобы окончательно «не потерять» Иран. Возможности для налаживания двусторонних отношений у США имелись. В частности, Вашингтон пошёл на возобновление Ирану поставок запасных частей для американской военной техники. «Такая позиция США, – отмечает С.Л. Агаев, – встречала, судя по всему, благожелательный отклик в официальном Тегеране, и отношения между двумя странами начали медленно, но неуклонно возвращаться в нормальное русло» [1, с. 49].
Однако захват заложников в здании американского посольства в Тегеране в ноябре 1979 г., неудачная попытка их освобождения и последовавшие за этим разрыв дипломатических отношений и введение американской стороной экономического эмбарго окончательно поставили руководство США на путь конфронтации с Ираном. Американский исследователь Р. Такей пишет, что для «муллократии» кризис с заложниками был невыгоден, и это понимал верховный лидер аятолла Хомейни: «Травмирующая история с заложниками воодушевила народные массы на основе антиамериканизма, и свергла временное правительство. По мнению Хомейни, путь к концентрации власти и проведению радикальной внешней политики потребовал кризиса, который может даже поставить под угрозу практические и долгосрочные интересы Ирана» [8, p. 42]. Поэтому курс, избранный президентом Дж. Картером, бескомпромиссный на первый взгляд, при изменении внешнеполитической конъюнктуры, мог быть скорректирован. Возможности для этого сохранялись, хотя бывший государственный секретарь США Х. Клинтон в своих мемуарах предельно ясно сформулировала оценку американской стороной событий в Иране, отметив, что «иранская революция привела к десятилетиям террора, поддерживаемого государством» [5, с. 514].
В начале работы администрация Рональда Рейгана по отношению к теократическому режиму Ирана придерживалась нейтральной позиции. Факт освобождения заложников мог быть использован в качестве политической основы для активизации двухстороннего диалога. По сравнению с напряжённым периодом 1979–1980 гг., в 1981 г. проявилась тенденция к стабилизации американо-иранских отношений. Антикоммунизм представлялся естественной идеологической основой для этого, что подтверждала общая позиция двух стран, осуждающая ввод Советским Союзом воинского контингента в Афганистан и последующая совместная подготовка подрывных операций в отношении советских войск. Таким образом, фактор, который в Белом доме при Дж. Картере во многом из-за сильного влияния советника президента США по национальной безопасности З. Бжезинского игнорировали, администрация Р. Рейгана задействовала более активно.
В то же время у руководства США имелись альтернативные планы политики по отношению к иранскому режиму «муллократии». Администрация Р. Рейгана, на официальном уровне взаимодействуя с иранскими властями, одной из главных задач определила недопущение усиления клерикалов, используя для этого фактор ирано-иракской войны, «...вспыхнувшей в результате столкновения иранского исламизма и арабского национализма, в ходе которой аятолла попытался решить стремительно назревающие проблемы и противоречия внутри страны» [3, с. 432]. Вначале американцы добивались скорейшего завершения конфликта, что, с их точки зрения, продемонстрировало бы неспособность «муллократии» к эффективному «экспорту» Исламской революции и неизбежно дискредитировало бы теократический режим. Эта линия провалилась, определив радикальный поворот политики Белого дома: США стали стремиться к максимальному затягиванию конфликта через поддержку Ирака, для установления дипломатических отношений с которым и поддержки С. Хусейна Вашингтон прилагал усилия на протяжении 1983–1984 гг.
К 1985 г. в администрации Рейгана наметился отход от обозначенного выше курса. Это было обусловлено изменениями её кадрового состава после переизбрания Р. Рейгана на второй срок. «Ястребов» в силовом блоке правительства сменили прагматики. В Белом доме решили, основываясь на сообщениях о тяжёлой болезни аятоллы Хомейни и оценке перспектив активизации внутриполитической борьбы в ИРИ между различными политическими группировками, использовать ситуацию для укрепления позиций США в Иране через поддержку более лояльных по отношению к Западу сил, в частности, представителей умеренного крыла духовенства. Поставки вооружений различным государствам, преимущественно американским союзникам, стали рассматриваться администрацией Рейгана как один из важных инструментов осуществления внешней политики. В частности, заместитель министра обороны США Дж. Бакли отмечал, что «поставки оружия следует рассматривать как всё более важный компонент нашей глобальной безопасности и основной инструмент внешней политики» [7, p.71].
Удобную возможность для реализации нового подхода предоставил Израиль, инициировав операцию с поставками американского оружия в Иран для укрепления прагматично настроенных по отношению к США сил в руководстве и вооружённых силах страны. Ко всему прочему, для операции имелось весьма удобное прикрытие – стремление освободить захваченных в Ливане американских заложников.
Итоги Исламской революции в Иране, приход к власти духовенства во главе с аятоллой Хомейни и создание Исламской республики Иран не стали для США неожиданностью. Однако из-за антиамериканской позиции «муллократии» место и роль Ирана в региональной политике США качественно изменились. Реализуя концепцию «третьего пути», теократический режим стремился утвердить Исламскую республику в качестве регионального центра силы на новой идеологической основе. Этот курс предполагал самостоятельность Тегерана во внешней политике, ориентацию в её реализации на собственные национальные интересы. Захват заложников в американском посольстве в ноябре 1979 г. способствовал утверждению в политико-идеологической риторике руководства США тезиса о режиме «муллократии» как «вражеского».
Вместе с тем, потенциал Ирана как регионального государства – центра силы со сменой режима сохранился. Это удерживало Вашингтон от радикальных шагов по полному разрыву двухсторонних отношений и заставляло американцев наряду с политико-идеологической линией (стратегический аспект) проводить прагматическую политику на основе поиска совпадающих интересов (тактический аспект). Таким образом, теократический режим Ирана для США изначально де-факто представлялся легитимным. «Несмотря на агрессивную стойку Ирана – он угрожал своим соседям и выступал против международного порядка, – Вашингтон не планировал никаких шагов навстречу и никаких военных действий» [4, с. 160] – писал американский исследователь В. Наср.
1. Агаев, С.Л. Иранская революция, США и международная безопасность: 444 дня в заложниках. - Mосква: Наука, 1986. - 350 с.
2. Васильев, А.М. Персидский залив в эпицентре бури. - Mосква: Политиздат, 1983. - 288 с.
3. Воронин, С.А. Ислам, национализм и власть: Индонезия, Ливия и Иран. (Политическое лидерство в исламском мире в свете теории «третьего пути»). - Mосква: Лабиринт, 2009. - 496 с.
4. Наср, В. Необязательная страна. - Mосква: АСТ, 2015. - 448 pp.
5. Родэм Клинтон, Х. Тяжёлые времена. - Mосква: Эксмо, 2016. - 736 с.
6. Jahanbegloo, R. Democracy in Iran. - NY: Palgrave Macmillan, 2013. - 109 pp.
7. McMahan, J. Reagan and the World. Imperial Policy in the New Cold War. - London and Sydney, 1984. - 300 pp.
8. Takeyh, R. Guardians of the Revolutions. Iran and the World in the Age of Ayatollahs. - NY: Oxford University Press, 2009. - 310 pp.
