с 01.09.2008 по 31.12.2018
Тамбов, Россия
В статье исследуются интерес Рикера к эстетике как автономной области в философии. Основной тезис данной работы состоит в том, что связь между эстетикой и рикеровской философией может быть достигнута в контексте совместного рассмотрения поэтики и этики. Воображение играет важную роль в рамках анализа философской антропологии мыслителя.
Рикер, поэтика, эстетика, дискурс, воображение, этика.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 17-33-01099-ОГН «Онтологический анализ поэзии в герменевтической философии мыслителей XX века».
В произведениях французского мыслителя Пола Рикера не редко можно встретить ссылки на художественную литературу и визуальное искусство. При рассуждении о взаимосвязи между философом и искусством, возникает вопрос, будет ли законным, относительно рикеровской философии, говорить об «эстетике» и обращаться к ней в контексте речи или эстетической мысли. С точки зрения профессора Парижского Университета (Université Paris-Sud) С. Лельевра в этом вопросе много трудностей, и мы не можем сразу ответить на него утвердительно [6, p. 45]. Здесь возникает некий парадокс: эстетика для Рикера является чем-то отсутствующим и вездесущим одновременно. Она отсутствует в том смысле, что не соответствует явной цели рикеровской философии и, тем не менее, она вездесуща, потому что в книгах «Философия воли» и «Живая метафора», «Об интерпретации. Эссе о Фрейде», «Время и рассказ», «Память, история, забвение» речь идет об эстетике, которую, в особой, но непрерывной манере, трактует Рикер. Рассмотрим подробнее данный парадокс и увидим, более конкретно, как искусство и эстетика присутствуют на каждом этапе работы философа. К примеру, «Философию воли» открывает длинная цитата «Сонеты к Орфею» Рильке, а также в заключении к «Символике зла» встречаем ссылку на философию воображения и кантианскую эстетику. Часть, относящаяся к психоаналитической теории искусства «Об интерпретации. Эссе о Фрейде», также имеет решающее значение для рикеровского подхода к эстетике. «Живая метафора», «Время и рассказ» могут рассматриваться как углубленное отношение Рикера к философской эстетике, в ее отношении к поэзии. Можно добавить и другие тексты, которые пока не переведены на русский язык, но известны на Западе, например, анализы, сделанные о «Звезде искупления» Ф. Розенцвейга и на некоторые произведения Дюфренна [8, 10]. Наконец, в книге «Память, история, забвение» Рикер все больше выдвигает на первый план понятие образа, через которое эстетическое измерение входит в философскую рефлексию истории и этики.
Учитывая последовательность и, можно сказать, интенсивность связей между Рикером и искусством или эстетикой, неизбежно возникает вопрос: почему философ не посвятил исследование данному предмету? В качестве дополнения к предыдущему описанию мы могли бы сказать, что ответ на этот вопрос двоякий: с одной стороны, эстетика никогда не представлялась проблемой, рассмотрение которой отвечало бы необходимости конкретных исследований, и философ часто описывал это как результат того, что не было полностью изучено или оставлено в предыдущей работе; с другой стороны, но как следствие первой точки зрения, эстетика присутствует, хотя и с иной перспективы на каждом из этих этапов. Поэтому не стоит ставить под сомнение возможность или даже легитимность подхода Рикера к эстетике.
Если поэтапно анализировать произведения французского мыслителя, может возникнуть некая дихотомия: между перспективой узаконить выражение «рикеровская эстетика»[1], и гораздо более критической позицией Р. Рохлитца и К. Бушиндома (Rainer Rochlitz, Christian Bouchindhomme) о том, что связь Рикера с аристотелевской поэтической традицией делает недействительным его отношение к философской эстетике [11]. Таким образом, мы были бы пойманы, с одной стороны, «рикеровской эстетикой», рискуя ввести в заблуждение характер связи между философией Рикера и сферой эстетики, и, во-вторых, содействовать связи с «поэзией», рискуя отрицать философскую эстетику. Такая альтернатива позволяет нам отказаться от самой возможности распознавания и понимания природы связей между рикеровской философией и искусством или эстетикой. Поэтому на данном этапе необходимо изучить данный вопрос в рамках смешения эстетики и поэтики.
С точки зрения Лельевра, критика Р. Рохлитца и К. Бушиндома книги «Время и рассказ» является вехой в области философской эстетики [6, p. 47]. Ее можно считать основой для выявления трудностей при рассмотрении проблемы смешения рикеровской эстетики и поэтики. Рохлитц использует эпитет «нео-аристотелевский», прямонаправленный на то, чтобы указать на рикеровский подход к контексту поэтической традиции, а не к структуре эстетики, исторически связанной с философией эпохи Просвещения [12, p. 61]. Первая трудность, отмеченная критикой Рохлитца, заключается в том, что Рикер развивает свою концепцию мимесиса в книге «Время и рассказ» через постоянную ссылку на «Поэтику», но сам при этом четко указывает на то, что отделяет его от аристотелевской мысли. Так как все его аналитические усилия состоят не только в формулировании понятий времени и рассказа, но и в том, что эти два термина взаимозависимы, философ выходит из рамок аристотелевской традиции. Но, по словам Рохлитца, этого усилия недостаточно, чтобы порвать с данной традицией. Сам же Рикер и не предлагает, по сути, «порвать» с традиционностью, связанной с поэтикой, а противостоять ей с точки зрения феноменологического происхождения, в которой находятся вопросы о проблемах времени и воображения. Эстетика и поэтика также связаны между собой этой традиционностью. Таким образом, новое прочтение Рикером поэтики и эстетики приобретает легитимность в истории философской эстетики.
Рассмотрим теперь воображение как общую для Рикера почву отношения к эстетике и поэзии. В контексте его философской антропологии воображение играет роль «третьего термина», отвечающего на «диспропорцию» (между пониманием и чувствительностью), что привело к идее разрыва cogito, что позволяет нам восстановить онтологическое единство (с феноменологией и наукой) [9, p. 76]. Если философ связывает данное представление о воображении в этическом плане по отношению к злу, то это отношение, прежде всего, к «объективности», которая не дана (сознанием) или не построена (согласно научным процедурам), но взята сама по себе через принцип воображаемого посредничества.
Рикер никогда не преуменьшал трудности воображения как «трансцендентального синтеза», который в то же время существует только через вещь и относится к «слепой» природе воображения. Однако, в отличие от понятия «трансцендентального синтеза», «трансцендентальный схематизм» имеет преимущество – он относится к динамической и продуктивной природе воображения. Таким образом, воображение охватывает связь между поэтикой и эстетикой, обозначая события, которые не могут быть ограничены традиционной основой эстетики – то есть, термин «поэтический» будет использоваться Рикером далеко за рамками традиционной основы поэтики, чтобы обозначить практическое поле продуктивного воображения. C точки зрения кантовской системы, эстетические и телеологические суждения относятся к категории «рефлексивных суждений»; как таковые, они должны находиться в «обратном процессе» с трансцендентальным схематизмом, то есть с проблемой воображения. Отношение Рикера к эстетике в данном случае носит иной характер. Вопрос о воображении, в целом, и о «продуктивном воображении», в частности, занимает центральное место, и более того, предполагает, что он не исчерпан в рамках рикеровской философии.
Таким образом, можно рассматривать два пути приближения рикеровской философии к эстетике. Первый подход состоит в повторном присвоении проблем и понятий, будь то метафора, повествование, вымысел или воображение. Даже прежде чем вдаваться в подробности отношения Рикера к эстетике, нет ничего, что помешало бы нам прямо использовать эти проблемы и концепции, применять их к произведениям искусства. Философские труды Рикера, указанные выше, должны быть оценены с точки зрения общности, которая указывает на то, что философская эстетика расположена как автономное дискурсивное поле, отличное от истории искусства или искусствоведения. Рикер продолжает анализ, который привел его от метафоры к интриге. Первым препятствием, которое может появиться, является дискурс, который специализируется на использовании этих концепций в области эстетики или философии искусства. Это использование считается уже более узким и ограничительным, чем то, что можно найти с точки зрения философии Рикера. Стоит отметить, что в учении мыслителя эстетика больше ориентирована на объективацию, и, таким образом, она в значительной степени зависит от обычной структуры философской эстетики. Другой подход включает в себя рассмотрение эстетики со стороны области действия и области воображения. В этой перспективе эстетика рассматривается как один из способов связи, которая может быть установлена между воображением и действием. Таким образом, вырисовывается взаимосвязь между эстетикой и этикой.
[1] «Живая метафора», «Время и рассказ» - философские труды, которые стали основой для появления на Западе академической литературы по современной эстетике [5, 7].
1. Рикер П. Живая метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990.
2. Рикер П. Память, история, забвение. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2004.
3. Рикер П. Время и рассказ. Т. 1-2. М.-Санкт-Петербург, 2000.
4. Чернова Я.С. Особенности поэтики бытия П. Рикера // Философские традиции и со-временность. - № 2(12). - 2017. - С. 36-39.
5. Gauthier J. D., Meitinger S. Between ‘plot’ and ‘metaphor’: Ricoeur’s poetics applied on the specificity of the poem // Philosophy & Social Criticism. 14 (2). 1988.
6. Lelièvre S. La philosophie ricoeurienne de l’esthétique entre poétique et éthique // Études Ricoeuriennes / Ricoeur Studies, Vol 7, No 2 (2016), pp. 43-73.
7. Pamela Sue Anderson. Paul Ricoeur’s Aesthetics: Tradition and Innovation // Journal of French and Francophone Philosophy / Revue de la philosophie française et de langue française. 3 (3). 1991.
8. Ricoeur P. La “figure” dans L’Étoile de la Rédemption de Franz Rosenzweig. 1988.
9. Ricoeur P. Philosophie de la volonté. Paris : Points, 2009 [1960].
10. Ricoeur P. Philosophie, sentiment et poésie. La notion d’a priori selon Mikel Dufrenne // Esprit. 293 (3).
11. Rochlitz R. et Bouchindhomme Ch. Temps et récit de Paul Ricoeur en débat. Paris: Éditions du Cerf, 1990.
12. Rochlitz R. Proposition de sens et tradition: l’innovation sémantique selon Paul Ricoeur, in Temps et récit de Paul Ricoeur en débat. Paris: Éditions du Cerf, 1990.
