Латвия
Резкое расширение освоенного европейцами географического пространства в XVI-XVII вв. совершенно неслучайно совпало с научно-технической революцией. Запрос на создание более точных мер измерения, станков для промышленности, красителей тканей и приборов для навигации приобретал всё более устойчивый и регулярный характер. Сильные мира сего увидели в научных работах и изобретениях известную пользу для себя и стали время от времени спонсировать деятельность ученых и их организаций. Создание таких организаций, наряду с корпусом публикаций, научных изобретений и превращением университетов в центры получения нового и достаточно точного знания, и означало появление нового социального института науки.
наука, изобретения, измерение, Галилей, Ньютон, Королевское общество.
Освоение новых континентов приобрело в XVI в. невиданный размах. Не успела Испания освоить Америку, как началась борьба за «испанское наследство». Не менее ожесточенная борьба шла между европейскими странами и компаниями за богатства Юго-Восточной Азии. В этой борьбе, также как и в использовании рабочей силы в колониях, европейцы нуждались в более быстрых и более точно управляемых кораблях, в более точном огнестрельном оружии, в более дальнозорких подзорных трубах, в более совершенных календарях и более продвинутых технологиях производства. А мировые компании и банковский бизнес нуждались в более точных мерах измерения времени, веса, размера, расстояния и т.п.
До Нового времени человечество вполне обходилось весьма «размытыми» образцами философской и религиозной мысли, претендовавшей, в лучших своих образцах, лишь на рациональное понимание и классификацию наблюдаемых или предполагаемых явлений. Жизнь протекала неторопливо, стратификация общества практически не менялась и место человека в этом обществе, в значительной степени, определялось самим фактом рождения. Чаще же общество вполне удовлетворялось мистическими откровениями или магическими формулами (1). Даже у современных политиков мы слышим достаточно часто не столько серьезно обоснованные аргументы, сколько магические высказывания типа «враги Аллаха» или «враги демократии», «Ось зла» или «продажные слуги империализма» и т.п., которые при всей своей туманности и незамысловатости оказывают заметное влияние на значительную часть общества.
В практической жизни общества до XVII в. у влиятельных групп и социальных сословий не возникало необходимости в точных знаниях, требующих тщательной и объективной проверки, ибо в общественной жизни преобладали формы непосредственного ручного производства, где главными инструментами были органы чувств опытного в своем деле человека.
Более того, за редким исключением (такие прецеденты возникали в сфере военной техники и медицины, как во времена Античности, так и в последующие века) существовало неприятие научных изобретений и научных подходов к хозяйственной деятельности, причины которого хорошо понятны. Так, слишком точные инструменты измерения могли лишить дворянство традиционных источников доходов (с крестьян всегда можно было содрать побольше, пользуясь отсутствием точных мер), купцов – прибыли (неточное взвешивание или использование некачественных суррогатов всегда выгодней профессионалу в торговле), а ремесленные цеха – их монопольного положения в городском хозяйстве, ибо только они могли по достоинству оценивать качество произведенного товара. Тем более негативное отношение к такого рода инновациям относится к странам, использовавшим почти бесплатный рабский труд.
Понятно, что еще меньше в появлении и прогрессе науки была заинтересована церковь как ведущая сила средневековой Европы, которая утверждала приоритет веры над какими бы то ни было объективными доказательствами и достаточно долго успешно препятствовала распространению знаний, противоречащих догматам церкви, всей мощью своего теологического, административного и карательного ресурса. Во времена торговли индульгенциями можно было встретить индульгенции на любые уголовные преступления, но не на распространение «злонамеренных ересей», куда естественно входило все то, что не соответствовало догматам отцов церкви.
Но уже в XVII в., благодаря плодам Возрождения, Реформации, освоению новых континентов, военным нуждам, существенному изменению характера производства, и особенно, развитию книгопечатания, ситуация в общественной элите, и, прежде всего, в университетской среде, которая становится все шире, начинает меняться. Научные разработки и изобретения стали рассматриваться как ценность, ибо у многих появилась возможность убедиться в пользе этих изобретений. Как пишет Бертран Рассел: «XVII век с его телескопом, наукой динамики и законом тяготения завершил триумф научной точки зрения не только как ключа к чистому познанию, но и как могучего средства экономического прогресса. С этого времени наука была признана делом, представляющим общественный, а не только индивидуальный интерес» (5, с.47). В том же духе пишет и Вернадский: «Перелом этот совершился в XVII столетии. В это столетие впервые наука о природе и математика вдвинулись в жизнь, получили значение как изменяющие условия человеческого существования исторические силы» (3, с.215).
При этом и развитие техники в Новое время все больше и больше начинает опираться на новейшие научные открытия и использование описанных закономерностей в целом ряде прикладных областей, в то время как появление новых технических средств открывает и новые возможности познания (cм. рис.1а, 1б).
Как пишет во второй половине XIХ в. Хенри Моудсли: «Астрономия явилась благодаря телескопу; открытиями самых сокровенных процессов природы мы обязаны тому увеличению силы зрения, которое дал нам микроскоп; крайне чувствительные весы сообщили науке численную точность; спектр дал средство анализировать состав небесных тел; а гальванометр уже подает надежды на важные открытия в нервных отправлениях» (4, с.7).
Рис. 1. а) Галилей демонстрирует дожам Венеции, созданный им телескоп; б) Опыт Ньютона по выявлению законов оптики
Существенное изменение процессов производства и переход от небольших мануфактур к крупным предприятиям, борьба за освоение новых континентов и новых рынков, также как и изменение идеологии европейских стран под влиянием Реформации неизбежно привели к появлению потребности в точном, достаточно формализованном знании и инструментах его получения. Такого рода знания нужны были для единообразного решения наиболее важных прикладных задач в любой точке земного шара (изготовление вооружения, судостроение и навигация, строительство, производство денег, тканей и др.). Появление новых «серийных» технологий, не зависящих от субъективных качеств исполнителей, и точных приборов измерения впервые позволило придать вопросу об истинности нашего опыта не абстрактный или релятивистски-прагматический характер, а характер убойного вопроса о том, что является истинным, независимо от производителя или потребителя этой истины.
В то же время к XVII в. развитие книгопечатания достигает такого уровня, что оно становится эффективным средством коммуникации ученых и распространения научных знаний и ценностей науки в широких кругах общественной элиты, прежде всего, через систему высшего образования. И на первом плане этого движения за новые, более объективные способы познания, оказываются именно те создатели нового знания, которые могли разработать и весь инструментарий получения такого достаточно объективного знания, начиная от изобретения технических инструментов до создания исследовательских методов получения нового знания и его анализа. Ибо существенным в создании института науки является не только и не столько обеспечение преемственности продуктов научного исследования (3, с.78), сколько обеспечение преемственности самих способов его получения.
Отсюда вытекают и приоритеты в признании значимости вклада в появлении науки в современном ее понимании. Отмечая безусловные заслуги Иоханна Кеплера (1571–1630), впервые применившего гелиоцентрическую модель и описавшего законы движения планет и эллиптические формы их орбит, и особенно Николауса Коперника (1473–1543), впервые предложившего современную гелиоцентрическую модель солнечной системы (которую он сам справедливо называл гипотезой), надо отдать должное главным творцам здания современной науки – Галилео Галилею (1564–1642) и Исааку Ньютону (1642–1727) (рис. 2 а, б). Именно они были теми, кто заложил основы современной науки, положившей конец слепому следованию признанным авторитетам, создав и материальные (в виде усовершенствованного телескопа, термометра и других инструментов обнаружения и достаточно точного измерения эмпирических явлений), и теоретические инструменты объективного познания –экспериментальный метод исследования и математический анализ полученных в нем данных.
В кругу самых важных предшественников и современников Галилея, кроме Кеплера и Коперника надо также отметить и Френсиса Бэкона (1561–1626), чьи работы подготовили почву для научных исследований, раскрывая позитивную роль науки как источника индуктивного подхода (не сводимого к личному фрагментарному опыту) к познанию объективных закономерностей в противовес спекулятивному дедуктивному подходу, основанному лишь на аксиомах, случайных ощущениях и вере в авторитеты.
Начав с наблюдений за движением маятника, Галилей заметил регулярную неравномерность скорости маятника, которую он описал математически, что обеспечило ему получение должности преподавателя в Пизанском университете. Затем он начал проводить многочисленные опыты по изучению свободного падения тел, в результате которых пришёл к окончательному убеждению в наличии универсального явления в движении тел, которое можно описать понятием ускорение. В дальнейшем он предложил следующие законы механического движения, доступного непосредственному измерению, положив в основу всех природных процессов, включая движение планет: 1) закон инерции, согласно которому, если тело ни с чем не сталкивается, то оно сохраняет прямолинейное направление движения с неизменной скоростью; 2) закон свободного падения тел, согласно которому тело падает с возрастающей скоростью (или с равномерным ускорением) пропорционально времени и независимо от веса тела; 3) закон параллелограмма, согласно которому происходит сложение двух разнонаправленных сил, приложенных к одному и тому же телу (6).
Хотя опыты, на основании которых были сформулированы эти законы, были проведены Галилеем еще во время своей работы в Пизанском (1589–1592) и Падуанском университетах (1592–1610) и показаны его слушателям и ученикам (а многие были и проведены вместе с ними), опубликованы эти описания основ механики были лишь незадолго до его смерти в 1638 г., что, впрочем, соответствовало практике того времени. Cегодня постулат Галилея о равенстве действия и противодействия при взаимодействии двух тел известен любому школьнику, а в XVII и XVIII вв. вокруг него шла длительная теоретическая и эмпирическая полемика лучших умов того времени.
По просьбе своего покровителя герцога Тосканы, Галилей какое-то время занимался усовершенствованием дальности артиллерийского выстрела, и, приложив к полету снаряда закон параллелограмма, рассмотрел его движение как состоящее из двух составляющих – горизонтального и вертикального, дающего в результате сложения траекторию параболы. В то же время наблюдения, полученные с помощью созданного им телескопа (1609), и произведенные им вычисления позволили ему публично в 1613–1614 гг. признать обоснованность модели Коперника (которая, впрочем, ему понравилась еще в юности) и настаивать в 1615 г. на ее официальном признании.
Такие «еретические намерения» навлекли на него гнев католической церкви и привели к объявлению анафемы учению Коперника, т.е. признание его еретическим и осуждение всех тех, кто впадает в подобную богопротивную ересь. В 1616 г. Галилей был условно осужден закрытой сессией инквизиции и с него было взято торжественное обещание впредь не защищать и не распространять этого учения. Галилей надолго отказался от идеи официального признания гелиоцентрической модели, однако позднее, понадеявшись на свое знакомство с папой Урбаном VIII (правил с 1623 по 1644 гг.), опубликовал в 1632 г. «Диалог о двух системах Птолемея и Коперника», где один из персонажей Симпличио являлся сторонником признаваемой церковью системы Птолемея, а его антагонисты – Сагредо и Сальвиати – стронниками системы Коперника. Блюстителям канонов веры из Римской курии удалось убедить папу Урбана, что он выведен в «Диалогах...» в образе Симпличио (простака) и в 1633 г. последовало судебное заседание специально созданной комиссии иерархов церкви, перед которой Галилей вынужден был публично принести присягу в том, что он отрекается от «коперниковской ереси». Именно этот суд стал, с легкой руки его ученика Вивиани, написавшего популярную книгу о Галилее, стал меткой его роли в европейской культуре.
Однако, с точки зрения развития науки, гораздо важнее борьбы с церковью за признание гелиоцентрической модели было то, что им была начата, а затем эффективно продолжена его последователями и Ньютоном разработка модели лабораторного эксперимента со строгим контролем за основными переменными (т.е. изучались «идеальные объекты», очищенные от влияния множества случайных процессов, протекающих в обыденной реальности) и первые подходы к достаточно дифференцированному качественному и количественному, математическому анализу его данных, ставшие ядром современной науки. Не случайно самой знаменитой работой Ньютона стала книга PrincipiaMathematicaphilosophiaenaturalis (Математические принципы натурфилософии), опубликованная в 1687 г., и излагающая не только сами три основные законы механики, но и их математическое обоснование. В то же время уже в 1665–1666 гг. он создал дифференциальное и интегральное исчисление, а в 1668 г. создал первый зеркальный телескоп (2).
Закон инерции Галилея был переформулирован Ньютоном в первый закон движения, согласно которому все тела, не встречающие сопротивления, двигаются с одной и той же скоростью по прямой линии; во втором законе механики Ньютон определил силу как причину изменения движения или ускорения (E = MC, где М – масса, а С – ускорение); а законы Кеплера были переформулированы Ньютоном в более общий закон всемирного тяготения или гравитации, согласно которому между любыми телами существует сила притяжения, пропорциональная произведению их масс и обратно пропорциональная квадрату расстояния между ними.
Параллельно с Ньютоном разрабатывал основы дифференциального исчисления Готфрид Ляйбниц (Leibniz, 1646–1716), а еще до этого в 1628 г. ученик знаменитого итальянского хирурга и анатома Иеронима Фабрициуса из Падуи Уильям Хави (Harvey, 1578–1657) открыл функцию сердца как кровяного насоса и описал большой и малый круг системы кровообращения в организме, заложив тем самым первый камень в фундамент физиологической науки (2).
Ирландский ученый Роберт Бойл (Boyle, 1627–1691) в «Скептическом химике» (1661) заколотил последний гвоздь в гроб алхимии (открывая при этом дорогу открытиям в научной химии) и в 1662 г. открыл, а в 1679 г. опубликовал свой закон, согласно которому объем данной массы газа при неизменной температуре обратно пропорционален его давлению. Это принесло ему широкую известность в научных кругах и привело к его избранию в 1680 г. президентом Королевского научного общества. Правда, он отклонил эту честь, в силу нежелания приносить присягу английской короне. Голландец Христиан Хайгенз (Huygens, 1629–1695) изобрел маятниковые часы со спусковым механизмом и излагает теорию маятника, вместе со старшим братом он совершенствует способ шлифовки линз, что позволило ему в 1655–1656 гг. совершить ряд астрономических открытий. В 1657 г. он написал работу по теории вероятности, в 1669 г. сформулировал теорию удара упругих тел, а чуть позже – волновую теорию света (1678, опубликована в 1690 г.), незыблемо простоявшую до ХХ в. (6).
В своем Словаре разума, материи и морали Б.Рассел прозорливо заметил: «Я уверен, что если бы сотня людей семнадцатого столетия была убита в детском возрасте, современный мир не существовал бы. И первый из этой сотни – Галилей» (5, с.108).
И если первые шаги в утверждении нового научного мировоззрения проходили в тяжелой и кровопролитной борьбе с церковью и идеологией высших авторитетов (достаточно вспомнить осуждение инквизицией и сожжение в 1600 г. Джордано Бруно, развивавшего идеи Николая Кузанского и Коперника), с чем неоднократно сталкивался и Галилей, то меньше чем через полвека продолжение этой работы приносит уже не тернии, а лавры Ньютону. Он был избран в английский парламент, а в 1696 г. назначается уполномоченным по чеканке монет в период денежной реформы и стандартизации денежной системы, в 1703 г. избирается президентом Королевского научного общества, а в 1705 г. посвящается в рыцарство, т.е. становится дворянином, и, наконец, он удостаивается чести стать первым ученым, похороненным в Вестминстерском аббатстве (2).
Ватикану удавалось в течение более чем 10 вв. подавлять движение научной мысли за счет издания высочайших эдиктов, запрещавших богопротивные ереси и указывавших правильное понимание природных явлений, и создания системы контроля и санкционирования (включая и суд инквизиции). Это успешно удавалось лишь до того момента, когда в развитии науки свой интерес увидели самые динамичные силы европейского общества – представители третьего сословия. В свою очередь, правители многих европейских стран, реагируя на этот интерес и активность, учреждают национальные академии наук, дабы регламентировать новый социальный институт в рамках государственной идеологии и актуальных задач ведущих социальных групп.
Надо отметить, что первые ученые являлись не только исследователями, творцами новых идей, фактов и методов, но и организаторами науки, менеджерами, изобретателями, инженерами и ремесленниками, ибо им приходилось и создавать сообщество себе подобных, и разрабатывать все более и более точную аппаратуру, необходимую для проведения научных опытов и точных измерений. Первое профессиональное сообщество ученых – Академия наук – AcademiadeiLinccei (Академия «рысьеглазых») было создана в Риме уже в 1603 г. и Галилей являлся одним из ее членов. Скорее всего, эта Академия выполняла лишь функцию клуба для неформального общения. В 1657 г. основана AcademiadelaCimento (Академия эксперимента) во Флоренции (правда, она просуществовала лишь до 1667 г.). С 40-х годов в Лондоне происходят неформальные встречи видных ученых Британии, а в 1662 г. (1660 - ? ) было основано Королевское научное общество, пост президента которого с 1703 г. вплоть до конца своей жизни занимал Ньютон. Это общество занималось уже изданием отчетов о научных исследованиях и ежегодным вручением наград наиболее отличившимся (6).
Еще в 1635 г. всесильный кардинал Ришелье создал Французскую академию как ассоциацию образованных людей, которая с 1637 г. начала заниматься созданием Словаря французского языка, однако, в нее не входили естествоиспытатели. В 1665 г. Людовик ХIV учредил Парижскую обсерваторию, а в 1666 г. была учреждена Парижская академия наук с государственным финансированием. Впервые сам факт занятия наукой начинает приносить доход. В 1675 г. была основана Гринвичская астрономическая лаборатория. В 1700 г. Лейбниц создал и возглавил Бранденбургское научное общество (позже – Берлинская академия наук). (2)
Рис. 2 а,б. Галилео Галилей (1564–1642) и сэр Исаак Ньютон (1642–1727).
Началась новая эпоха развития европейской и мировой культуры, где истина превращается из ценности лишь идеологической в нечто вполне прагматическое и доступное объективной оценке для большей части общества.
Хотя справедливости ради надо отметить, что ни во времена Ньютона, ни в более позднее время путь ученого вовсе не был усыпан розами. Так, в 1885 г. подающий большие надежды молодой ученый-физиолог Зигмунд Фрейд вынужден был отказаться от научной карьеры и заняться не очень привлекательной для него медицинской практикой, ибо занятия наукой даже в одной из наиболее богатых и просвещенных столиц Европы плохо сочетались с необходимостью зарабатывать на жизнь и желанием создать семью (2).
В XVII-XVIII вв. в Европе (а затем в Северной Америке и на других континентах) востребованными оказываются лишь науки, способные усовершенствовать процесс промышленного и сельскохозяйственного производства, навигацию, фортификацию и т.п. Галилей и Ньютон разработали основы механики, на базе которой, в свою очередь, стали развиваться физика, химия, астрономия, и другие естественные науки, доминировавшие в XVIII–XX вв. Лишь во второй половине XIX в. социальные дисциплины начали ориентироваться на общенаучные методы и принципы исследования (точность и объективность) и дистанцироваться от философии, и только ко второй половине XX в. социальные науки начинают приобретать статус, вполне сопоставимый со статусом наук о природе.
В Новое время университеты наиболее развитых стран постепенно превращаются из дискуссионных клубов в фабрики по производству новых знаний, где научно-исследовательские лаборатории начинают занимать вполне достойное и законное место. Сначала такие лаборатории появляются на медицинских факультетах и лишь в XIX в. в университетах появляются самостоятельные естественно-научные факультеты. Высшее образование начинает приобретать всё более научный характер. Такого рода превращение университетов в центры получения объективного и точного знания, наряду с корпусом публикаций и появлением организованного научного сообщества и означало появление нового социального института науки.
1. Бреслав Г.М. Основы психологического исследования. Москва: Смысл-Академия, 2010.
2. Бреслав Г.М. Психология как наука: новый подход в понимании ее истории. Электронно-библиотечная система ZNANIUM.COM. ИНФРА-М, 2016.
3. Вернадский В.И. Избранные труды по истории науки. Москва: Наука. 1981.
4. Маудсли Г. Физиология и патология души. СПб.: Изд. О.И. Бакста. 1870.
5. Рассел Б. Словарь разума, материи и морали. Port Royal, 1996.
6. Wolf, A. History of Science, Technology, and Philosophy in the Sixteenth and Seventeenth Centuries. V. I-II. 2nd ed. Gloucester, Mass.: Peter Smith. 1968
