В обзоре приведены основные положения докладов, представленных ведущими юристами-международниками 17.06. 2016г. на международной научно-практической конференции "Sumus ubi sumus. Международное право XXI века: мир и безопасность, сотрудничество и интеграция, права человека". Кратко изложены освещенные участниками проблемы нового этапа кодификации международного морского права, изменения международных договоров последующей практикой государств, вопросы системы международного права, современного развития источников международного частного права и др.
международное право, проблемы международного права, международное частное право, интеграционное право, кодификация, дискуссия.
В Московском государственном юридическом университете имени О.Е. Кутафина (МГЮА)17 июня 2016 г. состоялась Международная научно-практическая конференция, посвящённая юбилею доктора юридических наук, профессора кафедры международного права МГЮА Людмилы Петровны Ануфриевой «Sumusubisumus. Международное право ХХI века: мир и безопасность, сотрудничество и интеграция, права человека». В конференции приняли участие видные учёные, представляющие различные российские и зарубежные научно-исследовательские организации и высшие учебные заведения (МГУ имени М.В. Ломоносова, Дипломатическую академию МИД РФ, Российский университет дружбы народов, Всероссийскую академию внешней торговли, Университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА), Казанский (Приволжский) федеральный университет, Санкт-Петербургский государственный университет, Южный федеральный университет, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, Институт государства и права РАН, Школу права и международных отношений имени Джона Эдварда Фоулера Университета штата Пенсильвания (США) и др.). В качестве ведущего конференции выступил заведующий кафедрой международного права Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), д.ю.н., профессор К.А. Бекяшев.
В начале работы конференции состоялась презентация двух изданий, увидевших свет к юбилею Людмилы Петровны, – коллективная монография «Право ВТО: теория и практика применения»[1] и LiberAmicorum в честь профессора Л.П. Ануфриевой[2], научные статьи в который подготовлены её друзьями, коллегами и учениками.
Доклад на тему «Система международного права в фокусе общей теории права» представил д.ю.н., профессор, первый заместитель директора Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, Президент Российской Ассоциации международного права А.Я. Капустин. Он подчёркнул, что понятие «система международного права» – одна из важнейших категорий, позволяющих глубже и всесторонне познать международное право как сложное социальное явление. Между тем это понятие не может считаться исследованным исчерпывающим образом, поскольку каждая новая историческая эпоха вносит свежие элементы в содержание международных отношений, что неизбежно отражается на содержании самого международного права и его системы. Всё это обусловливает актуальность обращения к проблемам концепции системы международного права. Обстоятельно проанализировав понятие системы права (в том числе системы международного права), А.Я. Капустин заключил, что она обусловливается экономическим и социальным строем общества и имеет внутреннюю структуру, первичным элементом которой являются юридические нормы, отличающиеся внутренней согласованностью и единством, а наиболее крупные элементы структуры – отрасли – разграничиваются на основании критериев предмета и метода правового регулирования.
Обращаясь к монографии С.В. Черниченко «Контуры международного права», докладчик отметил, что, сравнивая упомянутые два признака с теми, которые использует автор монографии, предлагающий собственное определение системы международного права, можно видеть редуцирование содержания дефиниции системы международного права до понятия её внутренней структуры (распределение первичных элементов по отраслям, институтам и т.д.), а также расширение контента понятия первичных элементов, включающих не только международно-правовые нормы, но и индивидуальные международно-правовые установки, не имеющие нормативной основы. Задаваясь вопросом о возможности признать наличие взаимосвязанности норм международного права и индивидуальных международно-правовых установок в системе международного права, А.Я. Капустин в порядке дискуссии с проф. С.В. Черниченко поставил вопрос так: нельзя ли индивидуальные международно-правовые установки отнести не к системе международного права, а, по аналогии с внутренним правом, к международно-правовой системе, которую можно определить как собирательное понятие? Сопоставляя подход западной теории права (К. Фокарелли) с российской концепцией системы права, докладчик обратил внимание на то, что в российском понимании главным является восприятие системы как структуры, состоящей из различных элементов, первичные должны быть взаимосвязаны и едины, а с точки зрения западной теории права системный характер совокупности норм права определяется через системообразующие критерии, внутренне присущие характеристики данной совокупности (единство, последовательность и полнота). В заключение А.Я. Капустин сказал, что для западной международно-правовой науки (или, по меньшей мере, её отдельных представителей) проблема теоретического обоснования системного характера международного права всё ещё остаётся актуальной.
Заведующий кафедрой международного права Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), д.ю.н., профессор К.А. Бекяшев выступил с докладом на тему «Новый этап кодификации международного морского права». Докладчик обстоятельно осветил осуществляющийся в настоящее время в рамках ООН процесс подготовки юридически обязательного документа о сохранении и устойчивом использовании морского биоразнообразия за пределами зон национальной юрисдикции. Разработка такого документа обусловлена неопределённостью правового режима отдельных компонентов морского биоразнообразия и пробелом в действующих конвенциях, что и побудило ряд государств предложить ООН заняться проблемой определения будущего статуса морского биоразнообразия. Для решения данной задачи Генеральная Ассамблея ООН в 2004 г. приняла резолюцию 59/24, где предусматривалось создать Специальную неофициальную рабочую группу открытого состава (СНРГ), в задачи которой включены проведение обзора прошлой и текущей деятельности ООН и других международных организаций в отношении сохранения и устойчивого использования морского биоразнообразия, анализ научных, технических, правовых и иных аспектов рассматриваемой проблемы и др. Однако окончательный мандат СНРГ был сформулирован лишь в 2011 г., когда Генеральная Ассамблея ООН своей резолюцией подтвердила полномочия этой Группы по инициированию процесса, направленного на выявление пробелов в нормативно-правовом регулировании сохранения и устойчивого использования морского биоразнообразия за пределами действия национальной юрисдикции путём их устранения, в том числе за счёт возможной разработки многостороннего соглашения в рамках Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.
Рекомендации, выработанные СНРГ и предложенные для включения в резолюцию 69-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, были изложены в её итоговом документе, принятом в январе 2015 г. Генеральной Ассамблее ООН было рекомендовано создать подготовительный комитет с целью выработки базовых рекомендаций относительно основных положений проекта юридически обязательного документа (соглашения) в рамках Конвенции ООН по морскому праву. Этот комитет, учреждённый в соответствии с резолюцией 69/292 от 6 июля 2015 г., должен к концу 2017 г. доложить Генеральной Ассамблее о достигнутом прогрессе, чтобы последняя смогла принять решение о созыве под эгидой ООН межправительственной конференции в целях разработки текста международного юридически обязательного документа.
К.А. Бекяшев остановился на рекомендациях практической направленности относительно содержания соглашения о правовом режиме морского биоразнообразия и его компонентов. Так, в числе рекомендаций были названы следующие: Российской Федерации следует аргументированно выступать против изменения любых положений Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., касающихся управления рыболовством, и включения в неё каких-либо дополнений и изменений. Новый юридически обязательный документ должен лишь восполнить пробелы в международном морском праве касательно режима сохранения и рационального использования биоразнообразия, включая генетические ресурсы, не затрагивая их правовое положение; в новом соглашении необходимо определить, являются ли морские генетические ресурсы частью общего наследия человечества и подпадают ли они под действие режима международного района морского дна или надлежит рассматривать их в рамках режима открытого моря; необходимо более формально регулировать добычу всех генетических ресурсов в морских районах за пределами действия национальной юрисдикции. В связи с этим после принятия имплементационного соглашения возможна разработка соответствующих руководящих принципов, кодексов поведения и т.д.
Проблема изменения международных договоров последующей практикой государств была освещена в докладе заведующего кафедрой международного права МГУ имени М.В. Ломоносова, к.ю.н., доцента А.С. Исполинова. Докладчик отметил, что прошедшие недавно круглые даты ряда универсальных международных договоров (70-летие Устава ООН, 20-летие соглашений о ВТО, 50-летие Венской конвенции 1961 г. о дипломатических сношениях) наглядно показали, что некоторые их положения применяются государствами на практике совершенно по-другому, более того, эта практика иногда разительно отличается от текста договора. Распространённость данного явления стала одной из причин особого внимания к этому вопросу Комиссии ООН по международному праву (КМП ООН), в рамках которой проф. Г. Нольте подготовил доклады о последующей практике и последующих соглашениях государств.
С целью более полного уяснения проблемы изменения международного договора последующей практикой государств А. С.Исполинов привёл ряд примеров. Так, было указано на ст. 23 Устава ООН, где приведён список постоянных членов Совета Безопасности, среди которых по-прежнему числится СССР, хотя с конца 1991 г. это место занимает Россия; ст. 27, где говорится о принятии решений Советом Безопасности при совпадающих голосах всех пяти постоянных членов, хотя с 1950 г. решения принимаются даже в том случае, если постоянный член воздержался от голосования или вообще не принимал участия в заседании; ст. 12, где сформулирован запрет Генеральной Ассамблее делать рекомендации по вопросам, которыми уже занимается Совет Безопасности. Однако на практике нередки ситуации, когда два главных органа ООН одновременно обсуждают одни и те же вопросы.
Существование подобного рода практики обусловливает постановку следующих вопросов: что значит эта практика с точки зрения права международных договоров? Является ли это чересчур расширительным толкованием государствами норм Устава или это уже другая норма, заменившая собой норму первоначальную? Если верно второе, то каков характер нормы, заменившей собой норму договора, – обычно-правовой или произошла модификация договора путём последующей практики государств?
Проанализировав практику применения международных договоров, А.С. Исполинов пришёл к выводу, что изменение договора последующей практикой государств может приводить к трём различным последствиям: 1) к полной замене договорной нормы; 2) к её дополнению неким важным новым элементом; 3) к молчаливому прекращению действия этой нормы. Первый из указанных вариантов был проиллюстрирован упоминавшимися ранее положениями ст. 12, 23 и 27 Устава ООН, а также положениями Соглашения о создании ВТО, которые предусматривали принятие решений квалифицированным большинством голосов государств-членов. Примером, когда последующая практика государств приводит к дополнению договорной нормы новым элементом, может служить ст. XII Соглашения о создании ВТО, дополненная на практике новым элементом о том, что вступающее государство принимает на себя не только общие для всех членов ВТО обязательства, но и целый набор индивидуальных дополнительных обязательств. Вариантом молчаливого прекращения действия нормы выступает практика государств – членов Совета Европы (СЕ) применительно к п. 1 ст. 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Действие упомянутого положения прекращено в связи с тем, что все государства – члены СЕ либо отказались от смертной казни, либо ввели бессрочный мораторий на её применение. Докладчик также подчеркнул, что изменение договоров последующей практикой оказывается эффективным решением для продолжения применения тех из них, которые либо вообще не предусматривают внесение формальных поправок, либо установленный порядок для таких поправок на практике оказался чрезвычайно затруднительным.
Анализируя проблему изменения договоров последующей практикой, А.С. Исполинов задался важными вопросами: 1) какая норма приходит на смену договорной норме и 2) как такая практика согласуется с принципом pactasuntservanda? По первому вопросу докладчик придерживается позиции, что договорная норма заменяется тоже договорной, которая лишь облечена в другую форму. Подобный подход подтверждается, по его мнению, материалами КМП ООН и правовыми позициями Международного Суда ООН (например, решением по делу WhalingintheAntarctic (Australiav. Japan) (2014)). По второму вопросу Исполинов считает, что по мере того, как последующая практика начинает активно применяться или признаваться всё большим числом государств, то, что было раньше нарушением, становится признанным правилом поведения.
Заведующая кафедрой международного права Южного федерального университета, д.ю.н., профессор Л.И. Волова в своём выступлении осветила направления совершенствования права Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Было отмечено, что, хотя основу права ЕАЭС составляют Договор о ЕАЭС 2014 г. и другие международные договоры, регулирующие различные сферы данного интеграционного объединения, реализация интеграционных процессов осуществляется преимущественно путём обращения к актам органов Союза и к национальному праву государств-участников. По мнению докладчика, развитие интеграции в рамках ЕАЭС идёт по наднациональному типу, что доказывается закреплением за отдельными органами Союза наднациональных полномочий (например, Евразийская экономическая комиссия принимает обязательные для государств-участников решения). При этом реализация признака наднациональности, по мнению Воловой, будет способствовать росту национальных экономик государств-участников, созданию благоприятных условий хозяйствования для более слабых в экономическом отношении государств, их физических и юридических лиц.
Для практики принципиально важен вопрос о том, как достигается единообразное понимание и применение норм права ЕАЭС, включающего в свою систему нормы международного права и национального права государств-участников. Л.И. Волова отметила, что оно обеспечивается решениями Суда ЕАЭС, а правовые основы для воздействия решений Суда на развитие права Союза заложены в самом Договоре о Союзе 2014 г., Статуте и Регламенте Суда. Упомянутый судебный орган является наднациональным судебным учреждением, призванным своими решениями создавать правила поведения в виде судебных прецедентов и тем самым через прецеденты формировать право ЕАЭС.
Особое внимание было обращено на необходимость нормативной определённости в иерархии источников права Союза. Дело в том, что в этом вопросе наблюдается несогласованность: так, ст. 6 Договора о ЕАЭС и ст. 50 Статута Суда ЕАЭС (Приложение № 2 к Договору) оперируют различными перечнями источников права ЕАЭС. Указанная необходимость подтверждается и тем, что в актах Союза не определено, устанавливают решения органов Союза (они относятся к источникам права Союза) единообразные нормы или они выступают лишь ориентиром для национальных законодательств участников в отношении требуемого результата. Имеющаяся правовая неопределённость сдерживает сближение национальных правовых систем в рамках ЕАЭС. Проблема существует также и в том, что во внутреннем государственном праве государств-участников акты интеграционных объединений, не являющиеся международными договорами, в правовую систему не включены, не определено их место в этой системе, отсутствуют и механизмы их реализации. Практически имеет место ситуация, при которой решение некоторых важных вопросов находится в компетенции глав государств.
Для достижения успеха в процессе развития права ЕАЭС необходимо, как полагает проф. Л.И. Волова, определить модель систематизации и структурирования права ЕАЭС. В пользу этого свидетельствуют цели проведения качественной гармонизации и унификации в рамках Союза. При этом, исходя из правовых традиций государств-участников, для гармонизации права в рамках ЕАЭС возможно использование модельного законодательства. В то же время принятие модельных законов должно сочетаться, по мнению Воловой, с разработкой единых законодательных актов, в первую очередь в торгово-экономической и хозяйственной сферах с принятием общих стандартовм, чтобы обеспечить развитие и углубление интеграции.
Тема «Современное развитие источников международного частного права» стала предметом доклада заведующей кафедрой международного публичного и частного права НИУ «Высшая школа экономики», д.ю.н., профессора Н.Ю. Ерпылёвой. Своё выступление автор доклада начала с определения правовой природы международного частного права, которое, по её мнению, представляет собой комплексное правовое образование полисистемного характера, объединяющее в своём составе нормы различного правового генезиса. Внешним проявлением комплексного характера международного частного права выступает наличие разных по своей природе источников права, формирующих данную правовую систему. Для международного частного права характерны следующие источники: внутригосударственное законодательство, международные договоры, международные обычаи, судебные прецеденты, нормативно-правовые акты международных организаций, lexmercatoria.
Что касается основной тенденции в развитии национального законодательства как источника международного частного права, то на современном этапе это его интенсивная и экстенсивная кодификация. Так, интенсивность кодификационного процесса проявляется в том, что межотраслевая кодификация всё чаще уступает место автономной комплексной кодификации, высшую форму которой олицетворяет кодекс международного частного права. Экстенсивность заключается в том, что всё большее число государств стремится иметь отдельное регулирование международных частных отношений независимо от того, какая именно форма кодификации ими выбрана. В свою очередь, итогом кодификации как процесса является принятие одного или нескольких актов кодификации международного частного права путём: 1) введения в отраслевые кодексы специальных разделов, содержащих коллизионные нормы для определения применимого права к отношениям, составляющим предмет кодекса (межотраслевая кодификация); 2) разработки отдельного закона, определяющего право, применимое ко всем отношениям сферы международного частного права, но не включающего вопросы международного гражданского процесса (автономная кодификация); 3) разработки отдельного масштабного закона, определяющего право, применимое ко всем отношениям сферы международного частного права, и включающего вопросы международного гражданского процесса (автономная комплексная кодификация).
Другая тенденция в развитии источников международного частного права состоит в расширении инструментов негосударственного регулирования международных частных отношений (lexmercatoria). Наиболее ярко данная тенденция проявляется на примере работы Гаагской конференции по международному частному праву (ГКМЧП), Международного института по унификации частного права (УНИДРУА) и Международной торговой палаты (МТП). Широкое раcпространение различного рода негосударственных регуляторов, их применение во многих областях международных коммерческих отношений привело к сегментации lexmercatoria, которая представлена такими разновидностями, как lex рetrolia (нефтяное право), lexbursaria (биржевое право), lexbancaria (банковское право), lexsportivа (спортивное право), lexelectronica (электронное право) и др.
Н.Ю. Ерпылёва подчеркнула, что современное развитие источников международного частного права будет определяться двумя закономерностями функционирования международного сообщества. Во-первых, повышением роли международных организаций как межгосударственного, так и надгосударственного характера в формировании норм международного частного права с ростом числа норм «мягкого права». Во-вторых, усилением влияния научно-технического прогресса на расширение области применения норм международного частного права как за счёт включения в его орбиту новых сегментов экономики, так и за счёт интенсификации электронной формы взаимодействия субъектов международного частного права.
Профессор кафедры международного права Дипломатической академии МИД РФ, старший научный сотрудник, к.ю.н. Б.М. Ашавский в своём выступлении проанализировал правовую природу принципа мирного сосуществования государств. Указав на многогранность понятия мирного сосуществования государств независимо от их социально-экономических различий, он обозначил четыре аспекта мирного сосуществования: реальная необходимость и возможность, существующая в современную эпоху; один из руководящих принципов внешней политики государств; фактически существующие отношения; центральный принцип (обобщающая норма) современного общего международного права. Акцентировав внимание на том, что в настоящее время можно говорить уже не о мирном сосуществовании государств с различным социальным строем, а о мирном сосуществовании государств независимо от их политических и социально-экономических различий, докладчик привёл перечень основных элементов мирного сосуществования, среди которых отказ от войны как средства решения спорных проблем между государствами; равноправие, взаимопонимание и доверие между государствами; невмешательство во внутренние дела; строгое уважение суверенитета и территориальной целостности всех государств; развитие экономического и культурного сотрудничества на основе полного равенства и взаимной выгоды.
Б.М. Ашавский обратился к международным актам, в которых анализируемый принцип получил нормативное закрепление. Так, наиболее авторитетный международно-правовой документ современности – Устав ООН – хотя и не оперирует конкретным термином «мирное сосуществование», тем не менее содержание данного принципа фактически пронизывает преамбулу и раскрывается в главе I и некоторых других главах Устава. В частности, речь идёт о знаменитой формуле о решимости народов Объединённых Наций «проявлять терпимость и жить вместе, в мире друг с другом, как добрые соседи». При этом особое внимание было обращено на то, что обеспечение прочного мира невозможно без развития разностороннего взаимовыгодного сотрудничества государств, а мир обеспечивает стабильную основу для такого сотрудничества.
Говоря о важнейших международных актах, закрепивших принцип мирного сосуществования (Устав ООН, резолюции Генеральной Ассамблеи ООН «Мирные и добрососедские отношения между государствами» 1957 г., «Меры по установлению и укреплению мирных и добрососедских отношений между государствами 1958 г., Декларация о принципах международного права 1970 г. и др.е), Ашавский подчеркнул, что государства – члены ООН уже в новых условиях подтвердили свою приверженность мирному сосуществованию и сотрудничеству, о чём свидетельствуют, в частности, Итоговый документ Всемирного саммита 2005 г. и принятая Генеральной Ассамблеей ООН в 2009 г. резолюция 63/128.
Доцент кафедры международного права Всероссийской академии внешней торговли Минэкономразвития, к.ю.н. И.М. Лифшиц выступил с докладом на тему «Феномен standard-settingbodies в международном финансовом правопорядке», пояснив, что международными финансовыми стандартами называются различного рода рекомендательные акты в финансовой сфере. Они, выступая значимым средством воздействия на финансовые отношения международного характера, представляют собой именно рекомендации, т.е. неправовые регуляторы. Что касается собственно правового оформления международных финансовых стандартов, то такое оформление они приобретают только после введения в национальное законодательство соответствующих изменений или после их закрепления в источниках международного права, например в международных договорах.
Своеобразными «родителями» международных финансовых стандартов стали различные международные институции, объединяемые общим названием Standard-SettingBodies (SSB) – органы, устанавливающие стандарты. Так, в списке SSB, приведённом на сайте Совета по финансовой стабильности (FSB), указано 15 таких институций. Некоторые из них именуются организациями – например, Организация экономического сотрудничества и развития (OECD); некоторые комитетами – например, Базельский комитет по банковскому надзору (BCBS); другие советами – например, Международный совет по бухгалтерским стандартам (IASB), ассоциациями – например, Международная ассоциация страховых надзоров (IAIS). К числу этих институций относятся Международный валютный фонд (IMF), Всемирный банк (WB), Группа разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (FATF), а также Объединённый форум (JointForum-JF), занимающийся общими для трёх секторов финансовых услуг (банки, страховые компании и рынок ценных бумаг) вопросами. И.М. Лифшиц подробно осветил вопросы о членстве в таких институциях и об их правовой природе (некоторые институции являются классическими межправительственными организациями, другие однозначно могут быть отнесены к международным неправительственным организациям, третьи занимают промежуточное положение).
Перейдя к вопросу о финансовых стандартах, Лифшиц отметил, что они могут иметь различное наименование (принципы, кодексы, стандарты и рекомендации). В числе инструментов, обеспечивающих их имплементацию, которая в принципе не является международно-правовой обязанностью государства, выделяют рыночные и официальные стимулы. Этот процесс происходит под влиянием различного рода обстоятельств. Так, имплементация международных стандартов влияет на повышение кредитного рейтинга государства, облегчает доступ к финансированию, снижает стоимость заимствований (рыночные стимулы). В числе мотивов, побуждающих вводить в национальное законодательство рекомендации различных международных институций, были указаны также обязанности, вытекающие из членства в международных организациях, обычая прислушиваться к различным заявлениям и обращениям. Немалую роль здесь играет процесс мониторинга имплементации стандартов, который имеет разные формы и названия, что также подробно освещено в докладе.
В завершение этого замечательного научного симпозиума Людмила Петровна Ануфриева поблагодарила участников за интересные и актуальные доклады, вызвавшие интерес всех собравшихся.
