Россия
В статье рассматривается случай с музыкантом Ю. Лозой с точки зрения философии культуры. Как и в случае с ориентализмом Э. Саида, делается предположение о существовании такого же взгляда на Запад, который обычно не замечается. Предполагается, что Европа создала подобный концепт в отношении себя самой, как она сконструировала его для всех частей света, и теперь он используется и ею, и всем миром при взгляде на западные явления культуры. Такая позиция, однако, не является объективной, лишь оценочной, что и нашло свое отражение в том, как пользователи сети Интернет оценили высказывания российского исполнителя. В реальности мы обладаем лишь мнением, основанным на том что мы усвоили в процессе социализации.
культура, взгляд, оценка, Запад, критерий.
Как известно, научная деятельность не сводится только к познанию. Она включает также когнитивные и социальные коммуникации между учеными, деятельность по применению научного знания (инновационную деятельность), а также обеспечение взаимосвязи между наукой, обществом и культурой [8, 11, 18].Однако, несомненно, что именно научное исследование, деятельность ученых по построению адекватных и полезных моделей различных аспектов объективной действительности образует сердцевину научной деятельности, качественно отличающую ее от всех других видов познавательной и практической деятельности человека. Раскрытие тех познавательных средств, с помощью которых ученые конструируют различные единицы научного знания (факты, законы, гипотезы, модели), а затем обосновывают их как объективное, доказанное, практически полезное и мировоззренчески значимое знание – одна из главных задач методологии науки.
Рефлексия научно-познавательной деятельности является важной компонентой методологической культуры ученого. Такое знание особенно необходимо начинающим ученым. Оно должно помочь им не только овладеть опытом научного исследования, который наука выработала на протяжении своей предшествующей истории, но и осознать проблемные точки, трудности и границы этого опыта, и его открытость к будущим (возможно, радикальным!) изменениям. А это требует от ученого выработки творческого подхода к решению методологических проблем в конкретных познавательных ситуациях. Такой подход абсолютно необходим в процессе осуществления современной научно-познавательной деятельности. Дело в том, что реальный исторический опыт методологической рефлексии над научной деятельностью убедительно показывает следующее. Несмотря на наличие разнообразных средств научного познания, выработанных в ходе исторического развития, наука по-прежнему не располагает неким универсальным методом, применение которого гарантированно бы вело к успешному решению всех возникающих в науке проблем [14, 17]. «Научный метод» в современной методологии – это, скорее, общее имя для множества различных познавательных средств, которые используются в реальной науке [14]. Некоего единого «золотого» методологического ключа, так сказать универсальной алгоритмической «палочки-выручалочки», в науке нет и, видимо, никогда не будет. Конечно, речь при этом не идет о решении стандартных, т.е. уже решенных наукой задачах. Любая же по-настоящему новая и крупная научная проблема по определению не имеет стандартного решения, а потому всегда требует творческого подхода к поиску средств ее решения. По этому поводу очень точно высказался в свое время К. Маркс: «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот сможет добиться успеха, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам». Другой известный и точный афоризм на эту тему звучит еще более кратко: «В науке не существует царского пути к истине». Вместе с тем верно и обратное, а именно, что вне использования известных в науке стандартных средств и процедур научного исследования никакая научная проблема также не может быть успешно решена. Вопрос о том, в какой комбинации известные науке методы научного исследования могут или должны быть использованы для решения действительно новой проблемы – это и есть главная проблема творчества ученого, его воображения и риска, изобретения им новых познавательных средств, а также благосклонного отношения научного сообщества к предложенному решению проблемы.
Одной из главных причин отсутствия в науке универсального метода является то, что разные области научного познания имеют дело с качественно различными сегментами действительности, которые требуют учета специфики их содержания при применении к ним тех или иных средств познания. Очевидно, например, что методы математики при решении ею своих проблем существенно отличаются от методов естественных наук, а методы наук о природе – от методов социальных и гуманитарных наук, исследующих общество, сознание и культуру. Это обстоятельство в свое время совершенно справедливо подчеркнули В. Виндельбанд и Г. Риккерт [1, 16]. Методологическая культура представителей математического, естественнонаучного, социального и гуманитарного познания существенно отличается друг от друга. Это, разумеется, не означает, что у различных областей научного знания не существует неких общих средств познания, а также возможности частичного применения своих специфических методов в других науках. Ярким примером методологического взаимодействия всех наук является широкое применение языка математики не только в современных естественных и технических науках, но и в социально-гуманитарных дисциплинах (экономика, история, социология, психология, логика, лингвистика и др.). Систематические наблюдения и эксперимент, формулировка и обоснование эмпирических и теоретических законов – это сегодня не только методы естествознания, но и методы социально-гуманитарных наук и даже математики (прикладная математика, вычислительная математика, теория алгоритмов, теория систем, теория принятия решений и др.). С другой стороны, методы социальных и гуманитарных наук все чаще применяются в современном естествознании и математике (например, целостный подход к изучению своих объектов в таких науках, как биология, геология, география и др.; применение идей сингулярности и творчества в космологии и синергетике; симметрии – в физике, химии, биологии; интуиции – в интуиционистской математике; использование антропного принципа – в космологии, биохимии, биологии и др.) [5, 6]. И все же методологических особенностей и различий между математикой, естествознанием и социально-гуманитарными науками, которые получили историческое закрепление в исследовательских традициях этих областей научного познания, гораздо больше, чем сходства между ними. Поэтому по-прежнему справедливым следует считать положение о том, что методологическая специфика познания того или иного предмета познания в значительной степени определяется особенностями его содержания. В этом отношении сложившееся методологическое различие между «физиками» и «лириками» в науке, между естественнонаучной методологической культурой исследования и гуманитарной методологической культурой, видимо, не устранимо в принципе и сохранится в будущей науке. Например, о соотношении методов естествознания и методов такой, очевидно, гуманитарной дисциплины, как философия можно заявить вполне определенно: «Подобно тому, как физика и математика никогда не будут по своим методам философскими науками, точно так же и философия по своему методу никогда не будет похожа на эти конкретные науки». Как говорится в таких случаях: «Кесарю – Кесарево, а Богу – Богово».
Одной из важнейших причин гетерогенности методологического арсенала современной науки является также такая ее фундаментальная черта, как уровневая организация знания, которая получила четкое выражение в структуре знания развитых научных дисциплин (физика, химия, биология, история, социология, психология и др.) [12, 13]. В каждой развитой научной дисциплине существует четыре уровня знания и познания: чувственный уровень (данные наблюдения и эксперимента), эмпирический уровень (установление фактов и эмпирических законов изучаемой предметной области), теоретический уровень научного знания и исследования (построение логически доказательной модели эмпирического знания), метатеоретический уровень (обоснование инструментальной, практической и мировоззренческой значимости теорий). Целью чувственного уровня научного познания является чувственное познание объекта с помощью научных приборов различного вида, результатом (познавательным продуктом) – данные наблюдения и эксперимента над исследуемым объектом. Цель эмпирического уровня научного познания совсем другая. Это создание понятийной модели объекта, его абстрактной дискурсной схемы, значениями терминов которой выступали бы данные наблюдения и эксперимента. Основными продуктами эмпирического уровня научного познания являются такие продукты взаимодействия мышления и чувственных данных, как протокольные предложения, их обобщения (факты), эмпирические законы, феноменологические теории (системы эмпирических законов). Но эмпирический уровень научного познания и научного знания – это только первая, начальная ступень деятельности научного мышления, деятельности его рассудка. Второй, качественно иной уровень рационального познания в науке – это область действия научного разума или теоретического мышления. Цель теоретического уровня научного познания – создание логически доказательных моделей и схем эмпирического знания об объекте, дальнейшая мыслительная конструктивизация эмпирического знания с целью выделения в нем главных, наиболее существенных связей. Продуктами этого уровня научного познания являются идеальные объекты научных теорий, теоретические законы, теоретические принципы, логические доказательные системы знания. Наконец, целью следующего, более высокого уровня научного знания, качественно отличного от всех предыдущих уровней – метатеоретического, является анализ и обоснование конкретных научных теорий на их внутреннюю логическую непротиворечивость, полноту, общенаучную и мировоззренческую значимость, практическую эффективность. Специфическими продуктами этого уровня научного познания являются такие как метатеории, частно-научная и общенаучная картина мира, идеалы и нормы научного исследования, философские основания науки. Таким образом, каждый уровень научного знания имеет свое специфическое содержание, свою онтологию, которые не сводимы к содержанию и онтологии других уровней [12, 13]. Поэтому каждый из уровней научного познания и знания имеет и свою особую методологию. Современная методология науки должна обязательно строиться и осознаваться с учетом этого обстоятельства. Главным положением уровневой методологии науки является следующее. Наряду с методами, используемых на всех или на большинстве уровней научного познания (анализ, синтез, моделирование, конструирование, отождествление, различение, сравнение и др.), в науке имеются также методы, которые «привязаны» преимущественно только к какому-то одному из уровней научного познания и знания: чувственному, эмпирическому, теоретическому или метатеоретическому. Методами чувственного уровня научного познания являются научное наблюдение (систематическое наблюдение с использованием научных приборов) и эксперимент (создание максимально контролируемых условий воздействия на познаваемый объект и изучение последствий этого воздействия). Основными методами эмпирического уровня научного познания являются следующие: абстрагирование, индукция, классификация, эмпирический анализ, эмпирический синтез, эмпирическое моделирование, аналогия, гипотеза эмпирического закона, экстраполяция, эмпирической объяснение, эмпирическое предсказание. Кластер методов теоретического уровня научного познания образуют уже другие методы: идеализация, конструктивное введение теоретических объектов, логическая редукция, дедуктивно-аксиоматический метод, генетически-конструктивный метод, математическая гипотеза, метод симметрий, метод принципов, метод восхождения от абстрактного знания к конкретному знанию, диалектический метод. Специфическими методами метатеоретического уровня познания в науке являются метатеоретическое, парадигмальное, общенаучное и философское обоснование научных теорий. Таким образом, природа метода в науке определяется не только объектом и общими целями научного познания, но и тем, на каком уровне научно-познавательной рефлексии ученый имеет дело с изучаемыми объектами. Например, очевидно, что формализация как метод научного познания уместна только на метатеоретическом уровне исследования (да и то, в основном, только в математике или логике), но отнюдь не на теоретическом, а тем более эмпирическом или чувственном уровне научного познания. Столь же очевидно, например, что философская рефлексия научного знания вполне уместна и даже необходима на метатеоретическом уровне познания, но она бессмысленна на уровне чувственного познания объекта, на уровне его эмпирического моделирования, а во многих случаях и на уровне построения частных теорий. Таким образом, хотя отдельные методологические средства могут применяться и применяются на разных уровнях научного познания (например, абстрагирование, гипотеза, дедукция, индукция, моделирование, системный метод), большинство средств научного исследования может быть эффективно использовано только на определенном уровне научного познания [8]. Это, в частности, означает, что методологическая истина столь же конкретна, как и все другие виды истины. Разбиение методов научного познания по различным уровням научного познания имеет и тот смысл, что отражает реальную практическую специфику качественно разных видов познавательной деятельности. Например, деятельность и методы экспериментаторов по проведению эксперимента и обеспечению воспроизводства одних и тех же наблюдений при повторяющихся экспериментальных условиях – это один вид научной практики и разделения труда в науке. Эмпирическая же (статистическая) обработка данных наблюдения, их обобщение, создание эмпирических (рациональных) моделей и законов наблюдаемых явлений – это уже совсем другой вид научной практики, требующий от ученого других навыков и методов научной работы по сравнению с экспериментатором. Столь же сильно отличается от рассмотренных выше двух видов научной деятельности работа теоретика по конструированию логически доказательных моделей знания об объекте. Здесь от ученого требуется прекрасное знание математики и логики, виртуозное владение их аппаратом, развитое продуктивное воображение в сочетании с ясностью и строгостью мысли. Метатеоретическая деятельность (общенаучная и философская рефлексия) требует от ученого таких навыков и способностей, как широкая научная и философская эрудиция, знание истории и философии науки, умение работать на стыке науки с философией, мировоззрением, культурой. Ясно, что данные навыки научного исследования мало востребованы или совсем не востребованы на всех других уровнях научного знания, на которых и занято подавляющее большинство ученых. Ведь перед ними стоят совсем другие научные и практические цели и задачи, чем перед метатеоретиками. Как свидетельствует история науки, функции метатеоретиков выполняют, в основном, создатели новых теоретических парадигм и фундаментальных исследовательских программ в науке. Сегодня, благодаря сложившемуся в науке достаточно четкому разделению труда, методологический универсализм уже не является столь востребованным, каким он виделся в классической науке XVII–XIX вв.
Как к этому относиться? Хорошо это или плохо? Скорее всего – нормально, ибо это необходимое следствие естественного разделения труда в науке, без которого «большая» современная наука просто не в состоянии эффективно развиваться. Но это разделение труда поднимает вместе с тем и такие новые методологические проблемы, как механизм взаимосвязи различных уровней научного познания и их результатов (является ли этот механизм жестким или мягким, так сказать, кооперативным, резонансным), доверие в науке, научный консенсус и способы его достижения. Последние проблемы являются достаточно новыми и весьма актуальными для современной методологии науки.
Как в научном познании должны соотноситься его методологический универсализм и методологический партикуляризм? В плане их приоритетности они находятся в таком же положении, как и процессы дифференциации и интеграции научного знания и его различных областей. И то и другое одинаково важно и находится в отношении диалектической дополнительности друг к другу. Методологический плюрализм ценен тем, что он обеспечивает относительно самостоятельное функционирование и развитие различных областей науки и различных уровней научного познания в рамках научного знания как целого. Одним из недостатков философии науки конца XX в. как раз и было то, что в ней был сделан слишком сильный упор на зависимости одних областей и уровней научного знания от других. Одним из неприятных последствий такого подхода явилась концепция несоизмеримости научных парадигм и фундаментальных научных теорий, получившая свое закрепление в концепциях науки Т. Куна, П. Фейерабенда, У. Куайна [3, 4, 17]. У концепции несоизмеримости фундаментальных теорий есть один явный изъян: она противоречит реальной истории науки и повседневной научной практике ученых. Главным эпистемологическим аргументом против подобной концепции может только один: в науке имеет место не только взаимосвязь, но и относительная самостоятельность различных уровней научного познания и различных единиц научного знания от фактов и теорий до областей науки. Эта относительная самостоятельность может иметь своим основанием только одно – их методологическую суверенность, т.е. существование особых кластеров методов, которые обслуживают именно данный уровень научного знания, включая его структуру и его динамику.
В связи с содержательным и методологическим разделением труда в современной науке особую гносеологическую значимость приобретает, в частности, проблема тех специфических «познавательных скреп», тех познавательных операций, которые обеспечивают взаимосвязь различных уровней научного знания между собой, сохраняя при этом их относительную самостоятельность. Мы полагаем, что роль познавательных скреп выполняет такая особая методологическая процедура, как интерпретация, которой до сих пор в методологической литературе уделялось явно недостаточное внимание. Ее огромная значимость и особая функция в научном познании стали особенно очевидны в результате формирования в развитых научных дисциплинах четкой уровневой организации знания. Сегодня можно уже уверенно утверждать, что именно интерпретации принадлежит главная роль в связывании различных уровней знания между собой. Именно она ответственна за целостность системы научного знания и за конкретную форму этой целостности [2, 12]. С методологической точки зрения интерпретация может быть определена как двухместная познавательная функция, состоящая в отображении элементов одного уровня научного знания на элементы другого уровня. Например, эмпирическая интерпретация научной теории – это установление соответствия (функция соответствия) между множеством понятий и суждений определенной теории и некоторым множеством понятий и суждений эмпирического уровня знания (эмпирическими фактами). Под объективной интерпретацией эмпирического знания часто имеют в виду определенную область его применимости в мире реальных объектов и процессов. Имеется также чувственная интерпретация эмпирического знания, состоящая в установлении соответствия между эмпирическими терминами и высказываниями и определенным множеством чувственных данных, результатов наблюдения и эксперимента. Все виды интерпретаций между различными уровнями научного знания можно назвать вертикальными типами интерпретаций знания. При этом интересным гносеологическим фактом является тот, что для каждого вида вертикальной интерпретации знания всегда имеется обратная ему интерпретация. Так, наряду с эмпирической интерпретацией теории существует обратная ей процедура – теоретическая интерпретация фактов и эмпирических законов, направленная на установление сущностного смысла эмпирического знания. Обратной операцией по отношению к чувственной интерпретации эмпирического знания является эмпирическая интерпретация чувственных данных. Взаимосвязь между теоретическим уровнем научного знания и метатеоретическим (общенаучные и философские основания и принципы научных теорий) также осуществляется с помощью двух видов интерпретационной связи [19]. Это может быть либо конкретная теоретическая интерпретация некоторой общенаучной или философской картины мира, либо философская и общенаучная интерпретация содержания и смысла некоторой научной теории. Таким образом, любая уровневая интерпретация – это всегда с математической точки зрения не просто функция, а функция-вектор, имеющая определенную направленность. Конечно, уровневая интерпретация не является единственным видом интерпретации знания, имеющего место в науке. Столь же распространенным видом научной интерпретации является и интерпретация научного знания в пределах одного уровня знания. Примерами таких интерпретаций в пределах, например, только теоретического уровня математического знания является, в частности, интерпретация действительных чисел и утверждений о них в терминах натуральных чисел. Другим подобного рода примером может служить алгебраическая интерпретация геометрии и всех ее утверждений (аналитическая геометрия). Или интерпретация утверждений логики высказываний в терминах теории электрических цепей. Или интерпретация классической механики в терминах теории относительности и т.д. Все виды научных интерпретаций в пределах одного уровня научного знания мы предлагаем называть горизонтальным видом интерпретаций в отличие от интерпретации одного уровня знания в терминах и понятиях другого уровня (вертикальный вид интерпретации).
Именно густая сеть различного рода интерпретаций как особого вида научного знания (интерпретативного знания) связывает научное знание в некую единую и целостную систему [9]. Причем немаловажным моментом является то, что вся эта деятельность реально осуществляется в режиме самоорганизации научного познания как некоего естественного и объективного процесса, осуществляемого в ходе ежедневной научной деятельности огромного числа исследователей, часто не находящихся в какой-либо формальной организационной зависимости друг от друга. Просто без такого вида деятельности наука не может полноценно функционировать и развиваться. Важно при этом подчеркнуть, что отношение между различными уровнями научного знания и, соответственно, между элементами этих уровней не носит характер однозначной зависимости или взаимно однозначного соответствия, а имеет характер много-многозначной, т.е. свободной связи. Например, любая научная теория в принципе имеет неограниченное число своих возможных интерпретаций и применений. Точно так же и любые факты имеют потенциально неограниченное количество своих возможных теоретических интерпретаций и истолкований. В этом плане невозможно сказать, что богаче: сущность или явление. И то и другое потенциально не просто многомерно, а бесконечно мерно. Эту особенность в отношении между сущностью любой вещи и самой вещью, между множеством («миром») идей и множеством («миром») вещей впервые четко зафиксировал великий Платон. По Платону, одна и та же идея может быть «присуща» многим вещам (например, идея «быть красной» или идея «быть деревом», или идея «быть честным»). С другой стороны, одна и та же вещь может быть «причастна» разным идеям, т.е. иметь много разных свойств. Однако в любое время ученые устанавливают всегда конечное множество интерпретаций между различными уровнями и единицами научного знания. Это определяется многими факторами, но, прежде всего, конкретным познавательным, социальным, культурным и практическим контекстом реальной науки, интересами и целями всегда исторически конкретных субъектов научного познания. Таким образом, любая интерпретация, с одной стороны, является делом свободного выбора ученого, его творчества, а с другой – обусловлена конкретными объективными условиями и целями его научной деятельности. Более того, противоречие между свободой интерпретации и выбором только одной из них всегда определяется не только разумом ученого, но и его волей. И это относится как действиям индивидуального, так и коллективного субъекта научного познания (соответствующего профессионального научного сообщества). Коллективный характер научного познания существенно ограничивает не только свободу интерпретационной деятельности, но и субъективизм исследователя, ограничивая действия его воли определенными рамками общих интересов научного сообщества. Именно поэтому и развитие научного знания, и установление научной истины – это в существенной степени объективные и социально обусловленные процессы [9, 10]. Человечество вынуждено доверять современной науке как огромной самоорганизующейся и развивающейся системе, приносившей до сих пор весьма ощутимую практическую пользу в увеличении энергетического и адаптационного потенциала человечества. Конечно, это отнюдь не отменяет и не умаляет значимости субъективного фактора в науке, роли не только гениальных ученых, но и каждого исследователя в принятии конкретных когнитивных решений. Из суммы этих решений складывается общий вектор и общая динамика мировой науки в целом. Успешность принимаемых когнитивных решений зависит не только от творческого дара индивидуального исследователя, но и от уровня его методологической культуры, степени освоения накопленного наукой методологического арсенала. Глубина рефлексии этого арсенала является показателем уровня методологической культуры ученого [14, 19, 20].
1. Соль от 20/03/16: Юрий Лоза. Полная версия концерта на РЕН ТВ [Электронный ресурс] // Youtube. - 2016. - 21 мар. - URL: https://www.youtube.com/watch?v=EnPL_ZwrPTk#t=1594 (дата обращения: 27.03.2016).
2. Саид Э.В. Ориентализм. Западные концепции Востока [Текст] / Э.В. Саид; пер. с англ. А. Говорунова. - М.: Русский мир, 2006. - 640 с.
3. Саид Э.В. Культура и империализм [Текст] / Э.В. Саид; пер. с англ. А. Говорунова. - М.: Владимир Даль, 2012. - 736 с.
4. Бернстайн Р. Восток, Запад и секс. История опасных связей [Текст] / Р. Бернстайн; пер. с англ. Т. Азаркович. - М.: АСТ, 2014. - 448 с.
5. Борзых С.В. Социальная грамматика [Текст]: монография / С.В. Борзых. - М.: НИЦ ИНФРА-М, 2014. - 120 с.
