Saratov, Saratov, Russian Federation
Minsk, Belarus
VAC 12.00.02 Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
VAC 12.00.10 Международное право; Европейское право
VAC 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
VAC 12.00.14 Административное право; административный процесс
UDK 34 Право. Юридические науки
GRNTI 10.07 Теория государства и права
BBK 60 Общественные науки в целом
The article examines the problems of the military use of civilian digital technologies, characterizes international experts' assessments of the practice of using digital technologies in armed conflicts for the civilian population and recommendations for minimizing harm for this category, and identifies problematic aspects of the practical implementation of these recommendations. The authors proposed current trajectories for searching and assessing the factors of various risky situations associated with the use of information technical resources. Proposals have been formulated for the Russian legislator at the federal level for the further development of this area of public relations.
digital, technology, armed, conflicts, threats, civilian, population, international, humanitarian, law, risks
В фокусе внимания специалистов, работающих в сфере международного гуманитарного права, всё чаще оказываются проблемы, вызванные экспансией цифровых технологий в различные области жизнедеятельности современного общества и способствующих радикальной трансформации моделей поведения и социальных практик. Они охватывают широкий спектр разнообразных вопросов, связанных со сложностью организации правового регулирования транспарентного и подконтрольного структурам государственного управления, муниципального самоуправления и гражданскому обществу системного использования цифровых технологий в экономике, управлении, логистике, энергетике, коммунальном хозяйстве, сфере общественной безопасности, социальной сфере и т.д.
В качестве отдельной области правового регулирования, относящейся к компетенции международного гуманитарного права, выступает практика использования цифровых технологий, не являющихся структурными компонентами систем вооружений, в вооруженных конфликтах и последствия этого для гражданского населения. Данная проблематика находится в центре внимания экспертов Международного комитета Красного Креста (МККК), которые в составе Глобального консультативного совета, функционировавшего в период с 2021 по 2023 год, осуществили кропотливую работу по выявлению, классификации и оценке рисков широкого использования цифровых технологий в вооруженных и гражданских конфликтах для мирного населения в международном масштабе[1]. Следует отметить, что состав совета, в который вошли эксперты высокого уровня из международных организаций, сферы высшего профессионального образования и науки, третьего сектора, области инфокоммуникаций и области безопасности, позволил обеспечить высокое качество аналитики и рекомендаций по организации защиты мирного населения от вовлечения в вооруженные конфликты вследствие использования цифровых технологий[2]. В данном случае необходимо охарактеризовать с точки зрения комплексности и объективности как экспертные оценки рисков использования цифровых технологий в вооруженных конфликтах для мирного населения, так и рекомендации по их минимизации в международном масштабе силами национальных правительств и мирового сообщества. Примечательными в этом отношении могут оказаться и полемики об историческом изменении роли ООН в процессе поиска надлежащего решения данной проблемы[3].
Весьма интересной является ситуация, при которой в доступных, изданных на русском языке публикациях учебников и иной учебной литературы по международному гуманитарному праву, с сожалением приходится констатировать отсутствие даже краткого анализа проблем цифровых технологий[4][5][6]. Из имеющихся работ по схожей тематике можно отметить лишь предпринятую Макаревич И.И. попытку анализа терминологической сущности этого сегмента общественных отношений.[7]
С точки зрения международного экспертного сообщества, любой вооруженный конфликт в современных условиях предполагает широкое использование цифровых технологий как гражданским населением, так и воюющими сторонами (в качестве компонентов вооружений или невоенного оборудования, используемого в военных целях). В силу того, что цифровые технологии являются неотъемлемым компонентом информационного противоборства и военных операций, возникает угроза вовлечения гражданского населения в конфликтное противостояние. Реальность этой угрозы подтверждают следующие тенденции, выделенные и рассмотренные экспертами МККК.
Первая тенденция обусловлена усилением зависимости современного человека от цифровой инфраструктуры, цифровых услуг и больших данных, формирующих экосистему цифровой экономики. В силу увеличивающихся масштабов цифровой экономики и высоких темпов ее роста возникают институциональные условия для превращения этой цифровой экосистемы в пространство противостояния, в котором инфокоммуникационная инфраструктура, социальные онлайн-сети и цифровые гаджеты участники противоборства превращают в инструменты, используемые для причинения ущерба. Результатом военных киберопераций или действий аффилированных с участниками вооруженного конфликта хакерских групп может стать выведение из строя или физическое повреждение промышленных объектов, линий связи и других структурных компонентов критически важной гражданской инфраструктуры страны. Нарушение режима нормального функционирования жизненно важных объектов систем энергетики, ЖКХ, здравоохранения и др., коммунальных или иных услуг, организации помощи населению и доставки гуманитарной помощи становится фактором причинения морального и/или физического вреда гражданским лицам, априори не являющимися профессиональными военнослужащими.
Вторая тенденция характеризует превращение информационного противоборства в контекст вооруженного конфликта на всех его стадиях. С одной стороны, для гражданского населения смартфоны, социальные онлайн-сети и электронные средства массовой коммуникации являются инструментами получения жизненно важной информации во время вооруженного конфликта. С другой стороны, в этих же условиях они становятся проводниками недостоверной информации и дезинформации, обеспечивая высокие темпы и масштабы ее распространения благодаря многочисленным смартфонам, информационным экосистемам и цифровым платформам. В социально-психологическом плане дезинформация искажает факты, влияет на убеждения и поведение людей, усиливает недоверие в обществе, провоцирует социальную напряженность и насилие в отношении представителей различных сообществ и отдельных индивидов.
Третья тенденция определяет деструкцию нормативных и организационных основ международной системы гуманитарного реагирования на вооруженные конфликты вследствие практики широкого применения дезинформации в информационном противоборстве на разных стадиях вооруженного конфликта. В широком смысле дезинформация разрушает климат социального доверия в обществе, ставит под угрозу репутацию международных гуманитарных организаций, подрывает их способность работать в условиях вооруженного конфликта и оказывать помощь мирному населению. В узком смысле кибероперации могут нарушить или уничтожить цифровую инфраструктуру страны, которая жизненно необходима для обеспечения деятельности международных гуманитарных организаций в мирных условиях и в условиях вооруженного конфликта.
Четвертая тенденция характеризует влияние цифровизации общества на изменение поведения гражданских лиц во время вооруженных конфликтов, что находит свое воплощение в их массовое вовлечение в проведение военных киберопераций в качестве акторов (как по собственному желанию, так и под давлением со стороны воюющих сторон). Так, в современных условиях цифровые инструменты постоянно используются для вовлечения гражданских лиц в практики сбора информации, имеющей военное значение. В свою очередь, анонимные гражданские хакеры в период межгосударственного или гражданского вооруженного противостояния постоянно проводят множество киберопераций, нацеленных на нанесение ущерба потенциальному или реальному противнику. Транснациональные технологические компании предоставляют различные цифровые и коммуникационные услуги не только гражданскому населению в пострадавших от вооруженного конфликта районах, но и вооруженным силам. В результате стирается граница между военной и гражданской сферами, что создает для гражданского населения и гражданской инфраструктуры высокий риск и угрозу нанесения ущерба.
В контексте деструктивного потенциала широкого использования гражданских цифровых технологий в информационном противоборстве и военных операциях Глобальный консультативный совет, основываясь на приоритетности прав и свобод человека, защиты гражданского населения от цифровых угроз и уважении международного гуманитарного права, разработал ряд конкретных рекомендаций по предотвращению или смягчению цифровых угроз гражданскому населению во время вооруженного конфликта. Данные рекомендации основаны на следующих четырех универсальных принципах: цифровое пространство является пространством правового регулирования, в том числе во время вооруженного конфликта; защита гражданского населения от цифровых угроз является приоритетом для политической и военной элиты в вооруженных конфликтах; защита гражданского населения от цифровых угроз требует нормативного правового обеспечения и соответствующих институционализированных процедур; международные акторы (государства, транснациональные технологические компании, гуманитарные организации, гражданское общество и др.) должны объединить усилия с целью повышения роли цифровых технологий в защите гражданского населения в условиях военных конфликтов. Как можно заметить, адресатами данных рекомендаций выступают воюющие стороны (государства и/или негосударственные акторы), иные государства (территории), технологические компании и гуманитарные организации.
В данном случае представляет интерес то, насколько эти принципы и рекомендации, направленные на минимизацию вовлечения гражданского населения в военные конфликты, могут быть реализованы на практике в современных условиях. Для этого необходимо рассмотреть конкретное содержание рекомендаций, сгруппированных по акторам, с точки зрения перспектив их реализации в современном международном политико-правовом контексте.
|
№ |
Содержание рекомендации |
Проблемные аспекты |
|
Рекомендации воюющим сторонам |
||
|
1 |
При проведении киберопераций воюющие стороны должны соблюдать международно-правовые ограничения и оценивать, предотвращать или смягчать ущерб, который эти операции могут нанести гражданскому населению, гражданской инфраструктуре и другим защищенным лицам и объектам во время вооруженного конфликта. |
Международно-правовые ограничения фактически носят декларативный характер, а воюющие стороны при проведении киберопераций обычно не артикулируют публично ни сам факт их проведения, ни их цели и задачи. |
|
2 |
При проведении киберопераций воюющие стороны должны ввести в действие процедуры и технические меры для предотвращения или смягчения негативного воздействия на гражданское население и общество. |
Подобные процедуры и технические меры фактически минимизируют негативный эффект от проведения киберопераций, что делает их бессмысленными с точки зрения нанесения ущерба противнику. |
|
3 |
При проведении информационных операций воюющие стороны должны соблюдать свои межнациональные правовые обязательства и оценивать, предотвращать или смягчать ущерб, который эти операции могут нанести гражданским лицам и другим защищаемым лицам во время вооруженного конфликта. |
Информационные операции обычно нацелены на создание ситуации комплексного деструктивного воздействия на информацию, информационные системы и информационную инфраструктуру противоборствующей стороны, что делает маловероятным минимизацию ущерба гражданским лицам. |
|
4 |
Воюющим сторонам следует воздерживаться от закрытия доступа гражданского населения к Интернету с целью защиты права на свободу информации и предотвращения распространения дезинформации. |
Интернет в условиях военного конфликта является первоочередной целью, т.к. разрушение информационно-коммуникационной инфраструктуры противника проблематизирует управление войсками. От качества предоставляемых конечным потребителям услуг доступа в сеть интернет (скорости и т.д.), зачастую, зависит содержание и объем потенциальных возможностей деятельности в сфере информационных общественных отношений. |
|
5 |
Воюющие стороны не должны поощрять гражданских лиц принимать непосредственное участие в военных действиях посредством цифровых операций. В связи с этим актуальной может оказаться соответствующая ревизия содержания Главы 1 “Кто признается воюющим” Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны (применительно к подобным активным участникам информационного противоборства)[8]. |
В условиях вооруженного и/или гражданского конфликта участие гражданских лиц в цифровых операциях, организационно объединенных на основе сетевого принципа, преимущественно политически и идеологически мотивировано на личностном уровне. |
|
6 |
В условиях вооруженного конфликта все воюющие стороны должны уважать и защищать деятельность тех, кто оказывает важнейшие услуги жертвам вооруженных конфликтов, в частности медицинского персонала и учреждений, а также гуманитарных организаций. |
В условиях вооруженного конфликта акторы из числа международных гуманитарных организаций фактически являются заложниками политической и военной конъюнктуры в регионе его протекания, что делает проблематичным сохранение их привилегированного статуса как нейтральных наблюдателей. |
|
Рекомендации государствам |
||
|
7 |
Государствам и обществам следует повышать устойчивость к цифровым угрозам путем укрепления кибербезопасности гражданской инфраструктуры, услуг и данных, а также путем разработки планов действий в чрезвычайных ситуациях. |
В условиях вооруженного конфликта реализация противниками операций информационного противоборства второго поколения актуализирует не столько защиту информационно-коммуникационной инфраструктуры, сколько противостояние дезинформации и сохранение социальной стабильности в обществе. |
|
8 |
Государства и общества должны укреплять устойчивость к дезинформации, поддерживать право на свободу слова и обеспечивать правовую защиту журналистов. |
В условиях вооруженного конфликта право на свободу слова проблематизирует сохранение в тайне значимой для успешной реализации военных операций информации. |
|
9 |
Государства должны повышать осведомленность о правовых нормах по защите гражданских лиц, применяемых во время вооруженного конфликта, и обеспечивать их соблюдение. |
В условиях вооруженного конфликта соблюдение без ограничений подобных правовых норм обычно проблематизируется. |
|
10 |
В случае введения в юридическую практику новых правовых правил и норм, они должны опираться на существующие международные правовые нормы и укреплять, а не подрывать, защиту гражданских лиц и других защищаемых лиц и объектов. |
В условиях вооруженного конфликта исторически разработка новых правовых правил и норм осуществляется в сторону ужесточения, а не либерализации правовой системы, вследствие чего происходит сокращение объема прав и свобод граждан. |
|
11 |
Государствам следует в максимально возможной степени сегментировать инфраструктуру передачи данных и связи, используемую в военных целях, от гражданской инфраструктуры. |
В условиях вооруженного конфликта нанесение ущерба или разрушение военной и гражданской инфраструктуры противника является одной из приоритетных задач, решение которой приближает победу одной из сторон конфликта. |
|
12 |
С целью предотвращения нанесения вреда гражданскому населению, государствам необходимо регулировать растущий рынок технологических компаний, которые разрабатывают и продают цифровые услуги и решения, способные нанести такой вред. |
В современных условиях технологические компании, которые разрабатывают и продают цифровые услуги и решения невоенного и/или двойного назначения, обычно не маркируют их публично с точки зрения нанесения вреда гражданскому населению. |
|
13 |
В случае введения санкционного режима в отношении участников военного конфликта в аспекте ограничения экспорта/импорта ИКТ должны быть предусмотрены специальные гуманитарные исключения для оборудования и услуг ИКТ, которые необходимы гражданскому населению и гуманитарным организациям. |
В условиях вооруженного конфликта или гуманитарного кризиса практически невозможно использование информационно-коммуникационного оборудования и услуг ИКТ только в мирных целях.
|
|
14 |
Государствам и другим акторам следует обеспечивать техническую и иную поддержку гуманитарных организаций. |
В условиях вооруженного конфликта гуманитарные организации с моральной точки зрения не могут претендовать на привилегированный статус, обеспечивающий их эксклюзивную поддержку. |
|
Рекомендации технологическим компаниям |
||
|
15 |
С целью предотвращения недостоверной информации и/или дезинформации посредством цифровых платформ технологические компании должны блокировать распространение такого контента, при этом их политика, процедуры и практика должны соответствовать международному гуманитарному праву и стандартам в области прав человека. |
В условиях вооруженного конфликта противодействие распространению недостоверной информации и/или дезинформации означает введение режима цензуры, соответствие которого нормам международного гуманитарного права и стандартам в области прав человека носит декларативный характер и фактически не предполагает юридической ответственности технологических компаний за модерацию и соответствующие технические меры и процедуры. |
|
16 |
Технологические компании, работающие в условиях вооруженного конфликта, должны корректировать собственную деятельность с целью недопущения прямого или косвенного вовлечения сотрудников в военные действия. |
В условиях вооруженного конфликта, как и в мирное время, на технологические компании и их сотрудников распространяются нормы национального законодательства, согласно которым техническое оборудование, коммуникационные сети и цифровые технологии могут быть использованы в военных целях. |
|
17 |
Технологические компании должны в максимально возможной степени сегментировать инфраструктуру передачи данных и связи, которую они предоставляют для военных целей, от гражданской инфраструктуры. |
В условиях вооруженного конфликта вся информационно-коммуникационная инфраструктура может быть использована для военных целей, поэтому нацеленность противника на её разрушение является очевидной. |
|
18 |
Технологические компании не должны препятствовать деятельности гуманитарных организаций, медицинских или других служб, необходимых для удовлетворения основных потребностей гражданского населения. |
В условиях вооруженного конфликта технологические компании в принципе не должны дискриминировать какие-либо организации, если на то нет решения суда, принятого в определенном национальным законодательстве порядке. |
|
Рекомендации гуманитарным организациям |
||
|
19 |
Гуманитарные организации должны принимать решительные меры по защите данных, которые они собирают и обрабатывают, а также повышать устойчивость к цифровым угрозам, направленным против их ИТ-систем и операций. |
Маловероятно, чтобы гуманитарные организации в силу профиля своей деятельности обладали материальными и кадровыми ресурсами, обеспечивающими их достаточно высокий уровень защиты от цифровых угроз в условиях вооруженного конфликта. |
|
20 |
Гуманитарные организации должны оперативно реагировать на попытки превращения их в объекты информационного противоборства с целью поддержания собственной деятельности и защиты репутации. |
Сущность и содержание информационного противоборства обусловливают сложность обнаружения ситуации информационной атаки на какую-либо организацию, что проблематизирует с её стороны адекватную и оперативную реакцию (в техническом, организационном и юридическом аспектах). |
|
21 |
Гуманитарные организации должны разработать ответные меры на вредоносную информацию или дезинформацию, направленную против гражданских лиц в ходе их деятельности. |
В условиях вооруженного конфликта, когда продвижение противником вредоносной информации или дезинформации ведет к деформации и искажению восприятия ситуации, достаточно сложно реализовать эффективные меры по информационной защите гражданских лиц, которые бы не имели побочных эффектов. |
|
22 |
Гуманитарные организации должны активизировать свои усилия по повышению осведомленности о правовых нормах по защите гражданских лиц, применяемых во время вооруженного конфликта. |
В условиях вооруженного конфликта просветительская деятельность гуманитарных организаций в правовой сфере может иметь разнонаправленные эффекты и проблематизировать поддержание социально-политического единства в обществе. |
|
Рекомендации по совместной работе |
||
|
23 |
Необходим многосторонний диалог для объединения опыта различных акторов (государств, технологических компаний, гуманитарных организаций, международных организаций, научного сообщества, гражданского общества и др.) для выработки руководящих принципов защиты гражданского населения от цифровых угроз с учетом специфики конфликта. |
Для поддержания многостороннего и инклюзивного диалога между различными акторами для выработки руководящих принципов защиты гражданского населения от цифровых угроз в условиях вооруженного конфликта и/или гуманитарного кризиса необходима выработка эффективного нормативного правового регулирования подобных инициатив в рамках международного гуманитарного права. |
|
24 |
Технологические компании и гуманитарные организации должны сотрудничать в борьбе с цифровыми угрозами во время вооруженных конфликтов. |
Декларативный характер призыва к сотрудничеству между технологическими компаниями и гуманитарными организациями с целью противодействия цифровым угрозам в условиях вооруженного конфликта не учитывает различие основных целей и специфику деятельности этих акторов. |
|
25 |
Гуманитарным организациям следует использовать опыт других секторов и наладить партнерские отношения с государственными и частными организациями для разработки инновационных решений, обеспечивающих защиту гражданского населения и гуманитарных операций от цифровых угроз. |
В данном контексте призыв к разработке инновационных решений, обеспечивающих защиту гражданского населения и гуманитарных операций от цифровых угроз, фактически носит декларативный характер и имплицитно свидетельствует о низкой эффективности актуальной деятельности гуманитарных организаций. |
В целом, данные рекомендации выполнены в нормативных рамках существующего международного гуманитарного права и дискурса прав и свобод человека, а связанные с ними оценки потенциальных цифровых угроз носят достаточно абстрактный характер. С одной стороны, они не учитывают тот факт, что в условиях вооруженного конфликта и/или гуманитарного кризиса в современном обществе, где цифровизация максимально затронула все сферы деятельности человека, очень сложно корректно отделить гражданских лиц от комбатантов, а гражданскую информационно-коммуникационную инфраструктуру – от военной и/или инфраструктуры двойного назначения. С другой стороны, они не учитывают ряд важных факторов военного и военно-технического характера (тенденции развития информационного противоборства, специфику информационных операций, характеристики информационного оружия и т.д.). Как подчеркивает С.И. Макаренко, в современных условиях новыми «перспективными «дистанционными» способами ведения боевых действий являются нарушение функционирования структур управления атакуемой страны, инициирование раскола ее политических элит, нарушение социальной стабильности за счет сочетания подрывных психологических, экономических и социальных операций»[9] [3, с. 43]. Соответственно, специфика информационного противоборства и характеристик информационного оружия на современном этапе являются переменными, которые необходимо обязательно учитывать при разработке новых норм международного права, обеспечивающих защиту гражданского населения в условиях вооруженного конфликта. При этом рекомендуется обратить внимание и на отсутствие факта опубликования в установленном порядке непосредственно текста Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1907 года. В информации, доступной сегодня в некоммерческой интернет-версии КонсультантПлюс, в качестве источника цитирования русского текста указанной Конвенции (на русском языке) названо всего лишь справочное издание[10]. Более того, указанная Конвенция на английском языке в России, равно как и в СССР вовсе опубликована не была. Не только в официальном порядке, но и в сугубо информационном. Следуя содержанию п. 4 ч. 4 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации №5 от 10 октября 2003 года (в ред. от 05.03.2013 г.) “О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации”[11], надлежит придерживаться установленного перечня потенциально возможных источников, в которых должны были быть официально опубликованы международные договоры СССР, обязательные для Российской Федерации, выступающей государством, продолжающим Союз ССР. Это следующие источники: 1. Официальные издания Верховного Совета СССР; 2. Официальные издания Совета Министров (Кабинета Министров) СССР. Имевшаяся прежде публикация таких международных документов в сборниках международных договоров СССР также не позволяет именовать такое опубликование в качестве официального. Учитывая, что анализируемая Конвенция не предусматривает преимущественной силы (при наличии расхождений) текста ее на каком-то конкретном языке, остается полагать, что текст ее, подписанный участниками на любом языке, имеет одинаковую силу с текстами ее на любом другом языке. Также нет оснований сегодня и сомневаться в подобном мнении по причине отсутствия информации о наличии какой-либо договоренности участников подписания данной Конвенции о преимущественной силе ее текста на каком-либо определенном языке. Подобный подход с учетом ст. 33 Венской конвенции о праве международных договоров[12] можно считать надлежащим. С учетом размещенного в открытом доступе на сайте библиотеки и архива ООН в Женеве части данной Конвенции на французском языке остается возможным предположить, что на нем и был подписан оригинальный текст Конвенции[13]. На сегодняшний день в России отсутствует законодательно закрепленный регламент официального опубликования международных документов 1907 года, признанных позднее СССР, и, затем, Россией. Этот пробел национального законодательства вполне достоин быть устраненным. Принимая во внимание значение названной выше Конвенции 1907 года, можно предложить опубликовать в официальном порядке текст этой Конвенции по одному из вариантов, сформулированных в ст. 30 Федерального закона РФ от 15.07.1995 N 101-ФЗ (ред. от 08.12.2020) "О международных договорах Российской Федерации"[14]: например, после принятия об этом соответствующего федерального закона, по представлению МИД РФ в Собрании законодательства РФ. Каких-либо значительных материальных затрат для принятия подобного законотворческого и технического решения не потребуется. Крайне сложно смоделировать и наступление сколько-нибудь значительного негативного влияния на формирование общественного мнения у российского электората по итогам подобного развития российского национального правового пространства.
Таким образом, на практике проблематизируются реальная минимизация или устранение многочисленных рисков, связанных с вовлечением гражданского населения в цифровые военные операции в условиях вооруженного конфликта и/или гуманитарного кризиса.
1. Global Advisory Board on digital threats during conflict / ICRC [Electronic resource]. – Access mode: https://www.icrc.org/en/document/global-advisory-board-digital-threats. – (Date of access: 04/12/2024), (access mode - free).
2. Protecting Civilians Against Digital Threats During Armed Conflict: Recommendations to states, belligerents, tech companies, and humanitarian organizations / ICRC [Electronic resource]. – Access mode: https://shop.icrc.org/protecting-civilians-against-digital-threats-during-armed-conflict-recommendations-to-states-belligerents-tech-companies-and-humanitarian-organizations-pdf- en.html. – (Date of access: 04/12/2024), (access mode - free).
3. Perskaya, V.V. The inevitability of changes in conditions of polycentrism: the illusory nature of bipolarity and the reform of non-specialized international organizations (UN and SCO): monograph / V. V. Perskaya, M. A. Eskindarov. - M.: KURS, 2021. - 388, [1] p.
4. Ilyina, M. V. International humanitarian law and the media: textbook for universities / M. V. Ilyina. - M.: Yurayt Publishing House, 2024. - 95 p. - (Higher education). — ISBN 978-5-534-13700-2. — Text: electronic // Educational platform Urayt [website]. — URL: https://urait.ru/bcode/543947 (date of access: 04/17/2024), (access mode - free).
5. Aulov, V.K. International humanitarian law (law of armed conflicts): a textbook for universities / V.K. Aulov, A.N. Sotnikov, Yu.N. Tuganov. - M.: Yurayt Publishing House, 2024. - 73 p. - (Higher education). — ISBN 978-5-534-15682-9. — Text: electronic // Educational platform Urayt [website]. — URL: https://urait.ru/bcode/544732 (date of access: 04/17/2024), (access mode - free).
6. Zverev, P.G. Applicability of international humanitarian law during UN peacekeeping operations [Text]: monograph / P. G. Zverev. - M.: Yurlitinform, 2015. - 431 p.
7. Makarevich, I. I. The influence of digital transformation processes on the branches of international law: terminological aspect / I. I. Makarevich // Current problems of comparative law and legal linguistics: Collection of materials of the Third International Scientific and Practical Conference, Moscow, December 10–12 2018. – M.: Moscow State Linguistic University, 2019. – P. 224-236. – EDN WSIKIM.
8. Convention on the Laws and Customs of Land War (1907) // System Guarantor. URL: https://base.garant.ru/2540206/ (date of access: 05.15.2024), (access mode - commercial).
9. Makarenko, S.I. Information warfare and electronic warfare in network-centric wars of the early 21st century. Monograph. - St. Petersburg: Science-intensive technologies, 2017. 546 p.
10. Current international law. T. 2.- M.: Moscow Independent Institute of International Law, 1997. P. 575 - 587.
11. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation dated 10.10.2003 N 5 (as amended on 05.03.2013) “On the application by courts of general jurisdiction of generally recognized principles and norms of international law and international treaties of the Russian Federation” // Cited. from: Non-commercial Internet version of ConsultantPlus: URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_44722/ (date of access: 05.15.2024), (access mode - free).
12. “Vienna Convention on the Law of International Treaties” (Concluded in Vienna on 05/23/1969) // “Gazette of the USSR Armed Forces”, 09/10/1986, No. 37, art. 772.
13. File R3851/3D/19816/19816 - Convention on the Laws and Customs of War on Land, concluded in The Hague on October 18, 1907 during the Second World Conference - Ratification // URL: https://archives-ungeneva-org.translate.goog /ratifications-adhesions-2?_x_tr_sl=en&_x_tr_tl=ru&_x_tr_hl=ru&_x_tr_pto=sc (date of access: 05/15/2024), (access mode - free).
14. Federal Law of July 15, 1995 N 101-FZ (as amended on December 8, 2020) “On International Treaties of the Russian Federation” // SZ RF, July 17, 1995, N 29, Art. 2757.
