employee
VAC 12.00.02 Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
VAC 12.00.10 Международное право; Европейское право
VAC 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
VAC 12.00.14 Административное право; административный процесс
UDK 34 Право. Юридические науки
UDK 340 Право в целом. Пропедевтика. Методы и вспомогательные правовые науки
GRNTI 10.07 Теория государства и права
BBK 670 Общая теория права
The article considers some forms of the influence of the right on social time, its role for the regulation of the latter and examples of such impact. It is noted that even in private-legal branches, the legislator, when he considers it necessary, very clearly outlines the boundaries of the discretion of the actors of legal life in terms of the regulation of social time. A structural model of meaningful time in law and the corresponding levels of legal reality is given: the level of basic phenomena, the level of legal reality, the level of short-term instruments. It is concluded that modern domestic legislation cannot perform its function of ordering, periodization of social time to the proper extent, and, moreover, it in itself becomes the cause of discreteness, discontinuity of social time, reduces legal certainty, citizens' trust in the law and the horizons of their future planning, replenishes the ranks of traumatizing society. factors. It is indicated that in such a situation, legislation turns from one of the most effective tools for working with social time into an uncontrolled destructive element for it.
time, social time, law, legislation, stability
Категория времени в социальных науках наполнена собственным, особым содержанием, не сводимым к линейному и равномерному течению из прошлое в будущее [4, С. 448]. Социальное время как «единство длительности, последовательности, сосуществования, единство объема деятельности и ее результатов, выступающих в виде событий, процессов, предметов» человекоразмерно и психологично, оно не существует вне связи с сознанием людей [3, С. 12]. Поэтому от наполненности, событийности социального времени зависит скорость его течения.
Право здесь играет во многом уникальную роль. Темп общественной жизни, ее аритмия, неупорядоченные социальные перемены и неопределенность являются стрессовыми, травматическими явлениями. В свою очередь, право как государственно-властный регулятор призвано стабилизировать общественные отношения, для чего в праве разработано значительное количество инструментов (юридические процедуры и фикции, своевременность и повторяемость правовых действий) [1, С. 88].
С их помощью право упорядочивает социальное время, задает его темп. Жесткая структурированность правовых процессов призвана регламентировать скорость юридических процедур, а, значит, и той части социальной жизни, которая им подчинена. Сталкиваясь с ней, человек даже в сложных, многоэтапных процессах с точностью либо с высокой степенью вероятности понимает их протяженность, подстраивает свою жизнь под их ритм.
Например, обыденное для хозяйственной жизни организации принудительное взыскание задолженности с контрагента требует адаптации предприятия к срокам, установленным законодательными нормами: ответа на досудебную претензию, принятия искового заявления к производству суда, судебного разбирательства, обжалования и вступления в законную силу, выдачи исполнительного листа, исполнения решения в принудительном порядке. Организация вынуждена не только совершать необходимые действия в отведенное для них время на каждом из этих этапов, но и планировать свою хозяйственную жизнь с учетом поступления денежных средств лишь по прошествии их всех.
Аналогичное структурирующее воздействие на деятельность хозяйственного общества, пусть и с некоторыми особенностями, оказывает обязанность по уплате налога (периодическое направление деклараций, уплата сумм налогов, участие в проверках и пр.).
Еще более наглядный пример – норма статьи 22 Семейного кодекса Российской Федерации, которой предусмотрена возможность отложения разбирательства дела о расторжении брака при отсутствии согласия одного из супругов на срок до трех месяцев. Законодатель, таким образом, дает суду право усомниться в окончательности и своевременности такого лично и социально важного решения, как прекращение семейных отношений, предусматривает для него срок, который полагает разумным.
Не всегда при этом государство избирает подобное – жесткое и во многом патерналистское – регулирование социального времени. Одним из наиболее ярких примеров, когда конструирование социального времени субъектов правового регулирования отдано на откуп их самим, является договорное право.
Стороны договора могут самостоятельно связать свое прошлое, настоящее и будущее по поводу предмета соглашения с помощью предоставленного им достаточно широкого перечня инструментов. Сложные, развернутые договоры порой содержат в себе десятки, а то и сотни взаимообусловленных прав и обязанностей, а также соответствующих им сроков, создавая целый пространственно-временной континуум. Участники соглашения, таким образом, формализуют, упорядочивают отношения, придают им большую определенность.
Тем не менее, преследуя те же цели, законодатель ограничивает возможности использования ряда договорных средств [7, С. 59]. Например, в соответствии со статьей 190 Гражданского кодекса Российской Федерации определение срока путем указания на событие возможно лишь в том случае, если последнее соответствует критерию неизбежности наступления.
Обход этого правила путем установления не срока (например, исполнения обязанности), а условия, при котором она должна быть выполнена, возможен далеко не всегда. Например, генеральный подрядчик в договоре субподряда часто фиксирует условие, что оплату он производит не непосредственно после приемки им работ у субподрядчика, а только после того, как их примет и оплатит заказчик. Длительные разночтения в судебной практике по вопросу законности такого условия были во многом разрешены в Обзоре судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 2 (2020), утв. Президиумом Верховного Суда РФ 22.07.2020, в котором указано на допустимость подобного положения, но необходимость ограничивать наступление данного события разумным сроком – в противном случае может быть утрачена не только правовая определенность в сроках оплаты работ, но и сама возмездность договора для субподрядчика.
Таким образом, даже в частно-правовых отраслях законодатель, когда считает это необходимым, весьма четко очерчивает границы дискреции акторов правовой жизни. Последним предоставляются определенные возможности по нормативному регламентированию своего социального времени, однако государство, тем не менее, эти возможности контролирует и ограничивает. Это обусловлено тем, что право – один из ключевых и наиболее действенных регуляторов социального времени в руках публичной власти, и последняя вынуждена весьма строго относиться к его использованию.
Поддерживать стабильность законодательной системы и, через нее, самого общества позволяет разноуровневая структура содержательного времени в праве и соответствующие ей уровни правовой действительности [2, С. 65]:
- Уровень базовых феноменов.
На этом уровне находятся, например, принципы права, основополагающие конституционные нормы, которые обеспечивают преемственность и устойчивость нормативной системы, единый вектор ее развития, приверженность определенным концепциям и идеалам.
Меняясь медленно или не меняясь совсем, эти правовые явления консолидируют вокруг себя общество, дают людям опору в меняющем мире и оберегают их от того, что Э. Тоффлер называет «шоком будущего» [6, С. 23].
- Уровень правовой реальности.
На данном уровне находится большая часть законодательства, которой установлены сроки, циклы, последовательности и синхронности протекания юридически значимых процессов.
Именно этот пласт формирует наличное бытие правовой действительности и общественной реальности.
Законодательство на этом уровне должно быть релевантным общественным отношениям. Да, иногда законодательству приходится сдерживать, а порой – предвосхищать или поощрять развитие общественных отношений. Но в целом эти процессы уравновешивают друг друга, поэтому требование релевантности выступает основным.
В современном изменяющемся мире даже сама по себе релевантность означает достаточно высокую степень динамизма права, однако позволяет планирование хотя бы в среднесрочной перспективе. Если нормы о налогообложении в государстве изменяются хотя бы не реже, чем раз в пять лет, предприятие может построить бизнес-план на этот период. Если требования к лицу, претендующему на занятие государственной должности, давно не менялись, большее количество людей сможет спланировать свою карьеру для того, чтобы к ней подготовиться.
- Уровень краткосрочных инструментов.
Нормативные акты данного уровня вызываются внезапно возникающими потребностями, и впоследствии либо переходят на более высокий уровень, либо уходят в небытие.
Они важны для упорядочения тех общественных отношений, которые опосредуют, регламентации их длительности и циклов, однако не могут в перспективе решать задачи по стабилизации правовой системы и общественных отношений.
В настоящее время отечественное законодательство все в меньшей степени оказывает должное влияние на социальное время. Так, согласно исследованию компании «Гарант», не только количество вновь принимаемых законов достигает беспрецедентных значений, но и период стабильности (действия без изменений) законодательных актов крайне низок. Например, периоды стабильности Кодекса об административных правонарушениях РФ и Налогового кодекса РФ составляли по состоянию на конец 2020 года 10 и 13 дней соответственно [5, С. 31].
Такие показатели демонстрируют переход многих законодательных актов с уровня правовой реальности на уровень краткосрочных инструментов. В подобных условиях законодательство не может выполнять свою функцию по упорядочению, периодизации социального времени. Более того, оно само по себе становится причиной дискретности, разорванности социального времени, снижает правовую определенность, доверие граждан к праву и горизонты планирования ими будущего, пополняет собой ряды травмирующих общество факторов.
Правовая нестабильность, таким образом, в первую очередь, плоха не в силу факта своего существования, не из-за повышенной нагрузки на всю правовую систему общества, а тем, что законодательство из одного из наиболее действенных инструментов работы с социальным временем превращается в неконтролируемый деструктивный для него элемент.
1. Dogadailo E. Y. Social time as a form of existence and changes in legal relations: the experience of problem formulation / E. Yu. Guadailo // Sociology of power. - 2012. - No. 2. - pp. 83-91.
2. Dogadailo E. Y. Legal process and time / E. Yu. Guadailo // Verb of justice. - 2014. - № 1(7). - Pp. 54-65.
3. Pavlyuts K.N. Problems of the formation of the categories "social time" and "social space" in philosophical and social knowledge : dissertation ... Candidate of Philosophical Sciences : 09.00.11 / Pavlyuts Konstantin Nikolaevich; [Place of defense: Moscow Pedagogical State University]. - Moscow, 2007. - 222 p.
4. Popov V. V. Psychological time in the context of subjective time / V. V. Popov, O. A. Music // Eurasian Legal Journal. - 2018. - № 11(126). - Pp. 448-449.
5. Tkachenko N. Statistical analysis of federal legislation. - Center for Strategic Research, 2021. - p. 31.
6. Toffler E. Shock of the Future / Alvin Toffler ; [Trans. from English: E. Rudneva et al.]. - Moscow: AST, 2003 (SUE IPK Ulyan. House of Printing). - 557 p.
7. Schniger D. O. Determination of the terms of performance of contractual obligations through an indication of an action or event: problems and solutions / D. O. Schniger // Bulletin of the Arbitration Court of the Moscow District. - 2017. - No. 4. - pp. 57-64.
