student from 01.01.2018 until now
Russian Federation
VAC 12.00.01 Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
VAC 12.00.02 Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
VAC 12.00.10 Международное право; Европейское право
VAC 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
VAC 12.00.14 Административное право; административный процесс
UDK 34 Право. Юридические науки
GRNTI 10.07 Теория государства и права
OKSO 40.03.01 Юриспруденция
BBK 670 Общая теория права
BBK 60 Общественные науки в целом
BISAC LAW052000 Jurisprudence
The article is devoted to the disclosure of the concept of legal certainty, the problem of finding certainty in law since the emergence of legal conflicts and legal disputes is often associated with the search for certainty in the law. It is advisable to find out whether the principle of legal certainty is a principle of law or is it of a non-legal nature.
principle of law, legal certainty, realization of law
Само понятие определённость – означает ясность, конкретность, точность, чёткость.
Если говорить о правовой системе в общетеоретическом аспекте, то, несомненно, на современном этапе возрастет роль такого свойства права как его определенность (формальная определенность), под которой понимаются точное, полное и последовательное закрепление и реализация в праве нормативной воли, выражающиеся: в формальной определенности содержания норм права; в способах их формулирования и формах закрепления; в нормативных правовых актах; в определенности реализации права. Еще известный дореволюционный исследователь права И.А. Покровский отмечал, что «одно из первых и самых существенных требований, которые предъявляются к праву развивающейся человеческой личностью, является требование определенности правовых норм. Если каждый человек должен подчиняться праву, если он должен приспосабливать свое поведение к его требованиям, то очевидно, что первым условием упорядоченной общественной жизни выступает определенность этих требований».
Принцип правовой определенности известен со времен Древнего Рима, где он и впервые был сформулирован.
В отечественной теории права существование принципа правовой определенности нашло определенную поддержку, однако у большинства авторов нет общего мнения о его сущностных проявлениях. Например, Е.А. Борисова считает, что содержание принципа правовой определенности заключается в соблюдении требования устойчивости окончательных судебных актов. В.И. Анишина и Т.Н. Назаренко рассматривают указанный принцип как синоним термина «формальная определенность». Наиболее широко принцип правовой определенности рассматривается Т.М. Пряхиной, утверждающей, что он «представляет собой совокупность дополняющих друг друга требований, которым должен отвечать текст закона, правил законотворческой деятельности и постулатов правоприменительной практики».
Возможно, в данном случае необходимо говорить не о принципе правовой определенности, а об особом социальном явлении, имеющем свое развитие в ряде правовых принципов. В обоснование данного тезиса следует рассмотреть, что из себя представляет неопределенность в праве, как она проявляется и каковы средства ее преодоления.
Проблема неопределенности в праве наиболее рельефно проявляется на фоне формальной определенности права как одного из наиболее существенных его признаков. Согласно отечественной правовой доктрине, под формальной определенностью права понимается точное обозначение порождающих правовые последствия обстоятельств, точное определение участников и содержания правоотношений, запретов и санкций за их нарушение.
Представляется, что возникновение неопределенности в праве напрямую связано с процессом толкования формально определенных абстрактных норм права, где на первый план выходит проблема субъективности толкования.
Известный итальянский правовед и философ Э. Бетти писал, что в акте толкования участвуют «интерпретатор как живой и мыслящий дух» и «дух, объективированный в смыслосодержащих формах», которые следует понимать сообразно их изначальному предназначению — отражению формообразующей воли автора текста. Согласно философскому учению Г.-В. Гегеля, этим объективированным в смыслосодержащих формах источников права духом является «субстанциональная воля» общества, воплощающаяся в государственном строе и внутреннем государственном праве.
Однако результат толкования права во многом зависит от «мыслящего духа» субъекта толкования, в котором отражены его нравственные ценности, субъективные цели и желания интерпретатора относительно результата толкования.
Как писал Г.-В. Гегель, человеческое самосознание — это «формальная воля, которая представляет собой процесс перевода субъективной цели в объективность через опосредование деятельности и некоторого средства». Таким образом, если субъект толкования права закладывает в него достижение некоей своей субъективной цели, то акт толкования превращается в опосредующую деятельность по реализации целевой установки, а сам результат толкования права — в средство достижения субъективной цели интерпретатора, которая может быть далека от идеала «субстанциональной воли».
Иными словами, в зависимости от фактической цели интерпретатора, не фактические обстоятельства и цели подводятся им под норму права, а наоборот, норма права подводится им под субъективную цель. Производится наделение смыслом «толкуемой» нормы права, а не повторное конструирование ее смысла интерпретатором. Г.-В. Гегель отмечал, что толкование права в соответствии с субъективной целью зачастую приводит к превратному представлению о праве, к неправде, которая противоречит тому, что есть право в себе, является видимостью права, но не соответствует его сущности.
Таким образом, ввиду свободного толкования права различными субъектами, имеющими зачастую взаимоисключающие интересы и требования к результатам толкования, неизбежно возникают конфликты интерпретации правовых предписаний и, как следствие, субъективная неопределенность в истинной сущности правового регулирования общественных отношений — неопределенность в праве.
Однако субъективная неопределенность в праве может возникнуть не только на почве субъективных причин возникновения неопределенности в праве при его толковании, но и в случае наличия некоторых объективных причин невозможности дать однозначный ответ относительно сущности права. К ним можно отнести изъяны нормативного правового регулирования общественных отношений, которые могут относиться как к нарушениям формальной определенности права, так и к общим изъянам правопримения.
В данном случае можно говорить об объективных нарушениях ряда базовых принципов права, таких как принципы формальной определенности права, верховенства права, законности и устойчивости судебных актов (принцип res judicata). Указанные правовые принципы были фактически объединены ЕСПЧ, а затем и Конституционным Судом РФ в единый комплексный принцип правовой определенности, обоснованность конструирования которого, однако, дискуссионна.
Во-первых, спорной представляется практическая необходимость объединения уже существующих и признанных в отечественной правовой доктрине, законодательстве и правоприменительной практике принципов права в новый комплексный принцип.
Во-вторых, сложность и многогранность современного общества выражается в широком многообразии «коммуникативной практики» различных общественных отношений. Стабильность их осуществления необходима для воспроизводства соответствующего общества, его социального и культурного строя, а потому входит в круг его приоритетных задач.
Таким образом, «принцип правовой определенности» представляется не столько явлением правовой природы, сколько особым социальным явлением, отражающим стабильность общественных отношений и имеющим свое дальнейшее развитие в ряде принципов права, направленных на обеспечение стабильности правового регулирования общественных отношений.
Принцип правовой определенности является общеправовым фундаментальным началом, не имеющим нормативного закрепления, но сформированным в науке и правоприменительной практике и имеющим определяющее значение в деятельности органов публичной власти, поведении хозяйствующих субъектов Данный принцип предполагает системность и комплексность правового регулирования общественных отношений, ясность, точность, непротиворечивость и логическую согласованность норм законов, обеспечивающих возможность единообразного применения последних на практике.
Нормативные акты должны быть опубликованными, ясными и точными, имеющими обратную силу лишь в исключительных случаях, судебные акты должны быть обязательными, стабильными (исключающими произвольный пересмотр), а также исполняемыми. Правовая определенность достигается предоставлением защиты законным интересам и ожиданиям частных лиц. Следовательно, правовая определенность обеспечивает стабильность правоотношений в сфере различных общественных отношений, гарантирует право на справедливое судебное разбирательство, включая принятие в соответствии с законом судебных актов, устанавливающих баланс прав и интересов спорящих сторон.
Принцип правовой определенности судебной власти является важнейшим началом ее организации и деятельности. Разбалансированность механизма наделения полномочиями судей и дальнейшего осуществления ими судебной власти, неопределенность объема и пределов полномочий, отсутствие четко сформулированных в Конституции РФ функций судов, использование механизмов судебной власти вопреки ее назначению и смыслу, подрывает доверие к судебной власти, сводит на нет эффективность правосудия.
Согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ, отраженной в п. 9 Постановления от 5 февраля 2007 г. № 2-П, «общеправовой принцип правовой определенности предполагает стабильность правового регулирования и исполнимость вынесенных судебных решений». Кроме того, как неоднократно указывал Конституционный Суд, при осуществлении правового регулирования должен соблюдаться принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства, предполагающий правовую определенность, сохранение разумной стабильности правового регулирования, недопустимость внесения произвольных изменений в действующую систему правовых норм и предсказуемость нормотворческой политики, с тем, чтобы участники соответствующих правоотношений могли в разумных пределах предвидеть последствия своего поведения и быть уверенными в неизменности своего официально признанного статуса, приобретенных прав, действенности их государственной защиты.
Соответственно, требуется определить: при помощи каких правовых средств явление правовой определенности обеспечивает стабильность правового регулирования общественных отношений и каковы его сущностные стороны.
Россия строит свою правовую систему таким образом, чтобы быть способной оптимально взаимодействовать с другими правовыми системами иных государств и международным правом в целом, о чем свидетельствует конституционное признание ею общепризнанных принципов норм международного права, а также международных договоров России частью правовой системы (ст. 15 Конституции РФ). Данные принципы получили международно-правовое признание и закрепление, прежде всего, во Всеобщей декларации прав человека, принятой Организацией Объединенных Наций в 1948 году, провозгласившей равенство всех перед законом (ст. 7); право каждого на эффективную судебную защиту, осуществляемую компетентным, созданным на основе закона судом, или право на доступ к правосудию (ст. 8) и других положениях.
При формировании и функционировании российской правовой системы важную роль играет учет нормативных актов Совета Европы, и, в частности, Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, практики применения ее норм и положений в форме актов Комиссии по правам человека (действовавшей до 1998 года) и Европейского Суда по правам человека. Требования, устанавливаемые к национальному правосудию в этих актах, получают постоянное развитие в виде правовых требований, формулируемых Европейским Судом в результате рассмотрения конкретных дел. Вышеназванные акты имеют нормативное, общеобязательное значения, а невыполнение тех или иных условий и требований, установленных международными документами данной организации, влечет за собой ответственность, выражающуюся в политических, правовых и материальных санкциях в случаях обращения граждан и организаций с исками против собственного государства. Судебная практика Европейского Суда последовательно проводит в жизнь нормы и положения Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, наполняя положения Конвенции глубоким содержанием в решениях по конкретным делам, формирует стандарты в сфере правосудия и правовые ориентиры для судов в сложных и спорных ситуациях в области защиты прав человека.
Содержание принципа «правовой определенности» неоднократно раскрыто Европейским Судом по правам человека в результате толкования положений п.1 ст. 6 Конвенции. Требование правовой определенности образует «один из основополагающих аспектов принципа верховенства права», является его необходимым следствием и условием реализации.
Рассмотрим принцип правой определенности в различных сферах общественных отношений, базирующихся на положениях гражданского, уголовного, административного права.
Так правовая определенность достигается последовательным совершенствованием отдельных положений законодательства. Например, именно такая цель стояла перед разработчиками Концепции развития гражданского законодательства: заменить ситуационное, фрагментарное и зачастую случайное нормотворчество в сфере частного права на последовательное и системное законотворчество. Понятно, что в процессе обсуждения и принятия изменений в ГК РФ было внесено множество "серых" поправок, не встроенных в логику необходимых мер по совершенствованию гражданского законодательства. Однако важно указать, что ГК РФ выступает в качестве исключения, и в сфере частноправового регулирования законотворчество остается на том же уровне, что и было. Примером тому может служить неопределенность правового значения государственной регистрации прав на недвижимые вещи: правоподтверждающее или правосоздающее. Дело в том, что в мире существует несколько моделей регистрации, основанных либо на приоритете принципа внесения (право возникает именно в силу регистрации и абстрактно по отношению к правоустанавливающим документам), либо на принципе противопоставимости (право возникает в силу правоустанавливающих документов, подтверждается регистрацией и может быть оспорено в судебном порядке).
Рассматривая правовую определенность в административном праве, следует отметить, что административная ответственность, являясь одним из видов юридической ответственности, направлена на защиту общественных отношений, существующих в государстве. Особенность административной ответственности, отличающей ее от других видов юридической ответственности, заключается в предусмотренной Конституцией РФ и Кодексом РФ об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ) возможности ее регулирования законами субъектов РФ.
Возможность регулирования административной ответственности как на федеральном уровне, так и на уровне субъектов РФ имеет как преимущества, связанные с возможностью учета региональной специфики при установлении административной ответственности, так и проблемы, вытекающие в основном из недостаточно четкого регулирования данных отношений в федеральном законодательстве. Существующие нормативные предписания не дают четкого понимания границ регионального нормотворчества в данной сфере, что приводит к многочисленным ошибкам при установлении административной ответственности на уровне субъектов РФ.
Нормативно-правовое регулирование возможности установления административной ответственности на уровне субъектов Федерации вытекает из положений Конституции РФ и федеральных законов.
Пункт "к" ч. 1 ст. 72 Конституции РФ говорит о том, что административное, административно-процессуальное законодательство относится к сферам совместного ведения Российской Федерации и субъектов РФ. Тем самым устанавливается возможность регулирования административной ответственности на уровне субъектов Федерации. Данное конституционное положение находит свое продолжение в федеральном законодательстве.
Пункт 39 ч. 2 ст. 26.3 Федерального закона от 06.10.1999 № 184-ФЗ "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации" определяет, что к полномочиям органов государственной власти субъекта РФ по предметам совместного ведения, осуществляемым данными органами самостоятельно за счет средств бюджета субъекта РФ (за исключением субвенций из федерального бюджета), относится решение вопросов установления административной ответственности за нарушение законов и иных нормативных правовых актов субъекта РФ, нормативных правовых актов органов местного самоуправления, определения подведомственности дел об административных правонарушениях, предусмотренных законами субъектов РФ, организации производства по делам об административных правонарушениях, предусмотренных законами субъектов РФ. Таким образом, указанный Федеральный закон конкретизирует положения Конституции РФ, определяя полномочия субъектов РФ по установлению административной ответственности.
Более подробно полномочия Российской Федерации и субъектов РФ по установлению административной ответственности определены в КоАП РФ.
В соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 1.3 КоАП РФ Российская Федерация наделяется правом установления административной ответственности по вопросам, имеющим федеральное значение, в том числе административной ответственности за нарушение правил и норм, предусмотренных федеральными законами и иными нормативными правовыми актами РФ.
Субъекты Федерации в соответствии с п. 1 ч. 1 ст. 1.3.1 КоАП РФ уполномочены на установление законами субъектов РФ об административных правонарушениях административной ответственности за нарушение законов и иных нормативных правовых актов субъектов РФ, нормативных правовых актов органов местного самоуправления.
Следует согласиться с О.В. Панковой, что "конструкция п. 3 ч. 1 ст. 1.3 КоАП РФ не содержит четких законодательно закрепленных рамок регионального правотворчества. Исходя из содержания указанной нормы общий и основной критерий, обусловливающий правомерность регионального правотворчества в сфере административно-деликтных отношений, выражается в отнесении того или иного вопроса к числу федерально значимых, т.е. имеющих значение не только для жителей определенного края, области, республики, но и для всей Российской Федерации".
Неоднозначность правового регулирования вопроса административной ответственности на федеральном уровне приводит к установлению субъектами РФ административной ответственности с нарушениями как полномочий субъектов Федерации, так и правил юридической техники. Данную ситуацию можно проследить при анализе решений Верховного Суда РФ по делам об отмене норм законов субъектов РФ об административных правонарушениях.
В отношении правовой определенности применения уголовного закона, следует указать на то, что только их качественная составляющая, не допускающая двусмысленности, разночтений, какое-либо иное ее толкование, кроме как непосредственно вытекающее и не противоречащее диспозиции уголовно-правовой нормы, создаст принцип правовой определенности уголовного права.
На серьезность требований правоприменителей, предъявляемых к ее определенности, неоднократно обращалось внимание Конституционным Судом Российской Федерации (далее - КС РФ). В частности, по мнению КС РФ, нарушение принципа формальной определенности норм допускает неограниченное усмотрение в процессе правоприменения и неизбежно ведет к произволу, а значит - к нарушению принципа равенства при осуществлении конституционных прав и свобод.
Уже в первых же статьях Уголовного кодекса РФ можно обнаружить правовые коллизии, рассогласованность ряда норм Уголовного кодекса РФ друг другу и несоответствие отдельных из них доктринальным положениям уголовного права. Даже не неопределенность, а очевидное упущение, в частности, допущено законодателем при формулировке ч. 2 ст. 2 Уголовного кодекса РФ, определяющей меры по осуществлению задач Уголовного кодекса РФ. Она предусматривает, что для их решения Кодекс "устанавливает основание и принципы уголовной ответственности, определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями, и устанавливает виды наказаний и иные меры уголовно-правового характера за совершение преступлений". Поскольку ч. 2 ст. 21 и п. "а" ч. 1 ст. 97 Уголовного кодекса РФ справедливо определяют, что принудительные меры медицинского характера (одна из мер уголовно-правового характера) могут быть применены не только за совершение преступлений, но и за невиновное совершение предусмотренных уголовным законом общественно опасных деяний, то в ч. 2 ст. 2 Уголовного кодекса РФ было бы правильно и юридически корректно указать, наряду с преступлением, и совершение общественно опасных деяний.
Специфичное состояние неопределенности уголовно-правовой нормы может также проистекать из явного несоответствия стилистики изложения ее диспозиции реальному положению дел по реализации этой нормы. В этом плане нельзя не обратить внимание на неоправданную категоричность и однозначность законодательной формулировки принципа гуманизма (ч. 1 ст. 7 УК РФ), закрепляющего (на самом же деле декларирующего) положение о том, что "уголовное законодательство Российской Федерации обеспечивает безопасность человека".
По всей видимости, законодатель имел в виду, что нарушения запретов, содержащихся в нормах Особенной части УК РФ, которые могут рассматриваться в виде своеобразной публичной оферты, не допустимы под угрозой применения наказаний, предусмотренных санкциями этих норм. Иными словами, уголовная ответственность в соответствии с принципами равенства граждан перед уголовным законом и неотвратимости уголовной ответственности виновного лица должна наступать неотвратимо в каждом конкретном случае совершения преступления. Лишь в этом случае в соответствии с уголовно-правовой трактовкой приведенных принципов можно утверждать, что уголовный закон обеспечивает безопасность человека.
Из изложенного следует, что уголовный закон, как и применяющие его органы, в силу разных объективных и субъективных причин на сегодня не в состоянии в полной мере обеспечить безопасность человека. В сложившейся ситуации представляется целесообразным уточнить изложение диспозиции ч. 1 ст. 7 Уголовного кодекса РФ, сформулировав ее следующим образом: "Уголовное законодательство Российской Федерации имеет своей целью обеспечение безопасности человека". В этом случае не составит труда обнаружить согласованность и даже некое "родство" между частями первой и второй приведенной статьи, что, думается, вполне оправданно и логично. Напомню, ч. 2 определяет, что "наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, не могут иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства".
Помимо изложенного, одним из содержательных аспектов принципа правовой определенности является единство правоприменения.
Как отмечал Л. Вильдхабер, «именно через единство правоприменения достигается выполнение международного и конституционного принципов равенства всех перед законом и судом, равного права каждого перед законом и судом, равного право каждого на судебную защиту и только таким путем создается правовая определенность. Господство права и эффективность защиты прав всех участников общественных отношений не будут гарантированы в условиях различного понимания и применения правовых норм судами».
Таким образом, последовательная реализация принципа правовой определенности судами, как стандарта надлежащего правосудия будет способствовать укреплению российской государственности, эффективной защите прав и свобод ее граждан, соответствовать конституционно-правовой природе статуса судебной власти в Российской Федерации, полноценному интегрированию России в мировое сообщество.
В свою очередь, формальная определенность права призвана обеспечить стабильность правового регулирования общественных отношений, проявляющуюся в единообразном понимании, толковании и применении права, что представляет собой реализацию материальной стороны явления правовой определенности.
1. Borisova E.A. Apellyaciya, kassaciya, nadzor po grazhdanskim delam. M.: Norma, 2013. S. 309.
2. Anishina V.I., Nazarenko T.N. Realizaciya principa pravovoy opredelennosti v rossiyskoy sudebnoy sisteme // Nauka i obrazovanie: hozyaystvo i ekonomika; predprinimatel'stvo; pravo i upravlenie. 2013. N 2. S. 40.
3. Pryahina T.M. Princip pravovoy opredelennosti: obschaya harakteristika i normativnoe soderzhanie // Materialy Vserossiyskoy nauchno-prakticheskoy konferencii «Pravovye chteniya na Bol'shom Karetnom - 2014», Moskva, VGUYu (RPA Minyusta Rossii), 2015. S. 109.
4. Leyst O.E. Suschnost' prava. Problemy teorii i filosofii prava. M., 2002. S. 70.
5. Betti E. Germenevtika kak obschaya metodologiya nauk o duhe. M., 2011. S. 23, 24, 30.
6. Gegel' G.-V. Filosofiya prava. M., Leningrad, 1934. T. VII. S. 263, 269, 286, 299.
7. Agapov O.D. Interpretaciya kak praktika avtopoezisa chelovecheskogo bytiya. Kazan', 2009. S. 149, 157.
8. Pankova O.V. Rassmotrenie v sudah obschey yurisdikcii del ob administrativnyh pravonarusheniyah / Pod red. O.A. Egorovoy. M.: Statut, 2014. 440 s.
