Moskva, Moscow, Russian Federation
VAC 12.00.09 Уголовный процесс
VAC 12.00.11 Судебная деятельность, прокурорская деятельность, правозащитная и правоохранительная деятельность
VAC 12.00.15 Гражданский процесс; арбитражный процесс
VAC 12.00.01 Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
VAC 12.00.10 Международное право; Европейское право
VAC 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
VAC 12.00.14 Административное право; административный процесс
UDK 34 Право. Юридические науки
GRNTI 10.31 Гражданско-процессуальное право (гражданский процесс)
GRNTI 10.33 Арбитражно-процессуальное право (арбитражный процесс)
GRNTI 10.71 Правоохранительные органы
GRNTI 10.79 Уголовно-процессуальное право (уголовный процесс)
GRNTI 10.07 Теория государства и права
OKSO 40.06.01 Юриспруденция
OKSO 40.03.01 Юриспруденция
OKSO 40.04.01 Юриспруденция
BBK 6771 Судебная система
BBK 60 Общественные науки в целом
BISAC LAW012000 Civil Procedure
BISAC LAW025000 Courts
BISAC LAW027000 Criminal Procedure
BISAC LAW111000 Judicial Power
One of the key issues of modern procedural and legal science is the issue of dividing legal proceedings into types and the relationship of these types with each other. The severity of this issue is explained by the discrepancy between the constitutionally enshrined list of types of legal proceedings and the set of procedural codes. The article discusses approaches to differentiating the types of legal proceedings, developed a criterion for distinguishing between the types of legal proceedings, and also indicates the grounds and limits of the unity and differentiation of the types of legal proceedings.
judicial power, concept of judicial law, procedural law, unification of law, legal proceedings, types of legal proceedings
Введение
Современные российские судебная система и правосудие пребывают в состоянии постоянных изменений: они могут касаться как глобальных вопросов (создание новых или упразднение старых судов, принятие новых или существенное обновление процессуальных кодексов или законов), так и отдельных процессуальных институтов и носить куда более локальный характер. На фоне этих оказывающихся сравнительно мелкими вопросами остаются требующими внимания, осмысления и решение принципиальные теоретические вопросы, имеющих буквально общеправовое, глобальное в масштабе российской правовой системы и от успешности решения которых зависит выработка доктринальных подходов к решению множества, практически большинства практических, прикладных проблем. Одним из таких ключевых теоретических вопросов является вопрос деления судопроизводства на виды, сопряженный с выяснением характера взаимоотношений между ними с точки зрения того, являются ли эти связи, подчеркивающими больше родственных и объединяющих их черт либо же различающих. От подходов к решению данного вопроса зависит построение системы российского процессуального права, его деление на отрасли процессуального права, которые, в свою очередь, с точки зрения здравого смысла, должны соответствовать видам судопроизводства, а также вопрос построения взаимосвязей между институтами процессуального права и другими отраслями права. Между тем, сам данный вопрос, на наш взгляд, далек от однозначных решений. Попробуем разобраться.
1. Виды судопроизводства в российской правовой системе
Отправной точкой в познании отношений между видами судопроизводства должно, очевидно, стать их выделение и разграничение между собой. Между тем, разграничение видов судопроизводства представляет собой довольно сложную задачу, которую следует рассмотреть как с нормативных, так и доктринальных позиций.
1.1. Нормативное регулирование и вытекающие из него проблемы
На первый взгляд, задача перечисления видов судопроизводства и их разграничения между собой не требует большого внимания, ибо круг этих видов судопроизводства закреплен нормативно в ст. 118 (ч. 2) Конституции Российской Федерации [1]. Изначально данная конституционная предусматривала 4 вида судопроизводства – конституционное, гражданское, административное и уголовное. Затем Закон Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 14 марта 2020 года № 1‑ФКЗ [2] добавил в этот перечень арбитражное судопроизводство, чем вновь поднял проблему выделения арбитражного судопроизводства (арбитражного процесса) в качестве самостоятельного вида судопроизводства, которая к 2020 г. вроде как потеряла прежний накал, какой она имела в 2003-2006 гг.
Определенный в конституционном тексте перечень видов судопроизводства является фактором, вызывающим длительные доктринальные дискуссии (между прочим, имевшие и практико-ориентированный аспект) по поводу разграничения видов судопроизводства: с одной стороны, для каждого вида судопроизводства до недавнего времени не было своего профильного законодательного акта, а с другой – у отдельных процессуальных регламентов, урегулированных процессуальными кодексами или законов, определяющих порядок рассмотрения и разрешения судами отдельных категорий дел, не было своего места в ряду видов судопроизводства. Такое положение дел имело место с судебными производствами, регламентируемыми Арбитражным процессуальным кодексом РФ и Кодексом РФ об административных правонарушениях: первый не находил себе места ни в гражданском, ни в административном судопроизводстве, а второй – в силу возможности рассмотрения дел об административных правонарушениях несудебными органами – плохо укладывался в понятие судопроизводства.
Дополняет эту картину менее известные широкой публике ряд судебных производств, которые по своей природе – в силу принятия в них судом итогового решения по существу соответствующего вопроса – являются судебными производствами, но включены в традиционные и известные процессуальные кодексы. Речь идёт о Федеральном законе от 12.08.1995 № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», статья 9 которого устанавливает судебный порядок рассмотрения материалов об ограничении конституционных прав граждан при проведении оперативно-розыскных мероприятий, а также о Федеральном законе от 01.12.2006 № 199-ФЗ «О судопроизводстве по материалам о грубых дисциплинарных проступках при применении к военнослужащим дисциплинарного ареста и об исполнении дисциплинарного ареста», содержащий развернутую систему правовых норм по указанному в его названии вопросу, вполне сопоставимую с нормами отдельного процессуального кодекса.
Последние два примера в силу узкоотраслевой принадлежности и достаточно специального характера для большинства юристов редко попадают в поле зрения основной массы ученых, а вот производство по делам об административных правонарушениях и его процессуальная природа, статус в качестве вида судопроизводства вызывает серьезные споры: с одной стороны в науке административного права устоялась точка зрения, что данная процедура, опосредованная нормами административного права, а потому входит в состав данной отрасли материального (а не процессуального!) права, [20] специалисты же по теории судебной власти, усматривая в данной процедуре участие суда, справедливо задаются вопросом к какому виду судопроизводства относится данная деятельность [7, 8].
Оставляя в стороне обсуждение вопросов характеристики каждого из выделяемых в литературе видов судопроизводства и их конкретно-предметного наполнения, уже сейчас можно заметить, что вопрос деления судопроизводства на виды ни законодательно, ни доктринально окончательно не решен. Такое положение дел в доктрине и законодательстве очевидно проистекает от того, то современные законодательные акты принимались с прицелом на решение практических проблем, бытующих в жизни российского общества и государства, т.е. «снизу», а осмысление наработанного опыта «сверху», оценка степени гармоничности получаемых правовых конструкций не занимало умы юристов, хотя бы лишь потому что они все так или иначе принадлежали и большинство принадлежит сейчас одной отрасли процессуального права, а потому, как правило, не предпринимали попытки выйти за пределы своей отрасли, почему и не могли сформировать системное видение процессуально-правового регулирования и критически оценить его.
Для описанной ситуации вполне актуален будет афоризм о поднятии над соснами с целью увидеть лес: для российской юриспруденции должно быть важно оценить всё имеющееся процессуально-правового регулирование либо же регулирование, идущее далеко за пределы привычных видов судопроизводства, но предполагающее участие суда в рассмотрении и разрешении каких-либо юридически значимых дел. В противном случае мы будем иметь дело не просто с изолированностью отдельных видов судебных производств, а с большим риском снижения эффективности реализации требований справедливого судебного разбирательства в силу увлечения законодателя, доктрины или практики отраслевой спецификой соответствующей группы материальных правоотношений. Иными словами, обособленное существование отдельных судебных производств может привести к размыванию в этих видах правовой деятельности их процессуального характера.
Решить же задачу такого поднятия над соснами, т.е. комплексной оценки современного состояния видов судопроизводства, может надотраслевая, общеправовая и универсальная правовая теория – концепция судебного права, возрождение которой мы наблюдаем в настоящее время. Попробуем рассмотреть данную проблему через призму данной концепции.
1.2. Критерий деления судопроизводств на виды
Первое, что бросается в глаза при оценке деления процессов на виды, это то, что четкий и однозначный критерий данного деления не усматривается.
Для деления судопроизводств на виды в литературе предлагалось несколько критериев. Первый и наиболее популярный в литературе – это материально-правовой критерий, по которому виды судопроизводства делятся на виды исходя из того, нормы какой отрасли права подлежат применению для разрешения дела по существу. Он может быть сформулирован и иначе: в зависимости от того, из каких материальных правоотношений вытекают споры, становящиеся предметом судебного разбирательства. Данный критерий для нас является основным, но не единственным, а пригодность данного критерия и достоверность будут показаны далее.
Данный критерий появился еще в XIX веке в ходе кодификации процессуального законодательства в ходе Великой Судебной реформы 1864 года и втекал из осознания юристами того времени разницы уголовного и гражданского права в современном их понимании и, соответственно, разницы в процедурах применения этих материально-правовых норм судами [6, c. 70-79]. Осознание этой разницы и привело к раздельным кодификациям гражданского и уголовного судопроизводства, чего прежде в России и многих странах Западной Европы в донаполеоновскую эпоху не было.
Другой критерий, который предлагался в литературе последних 20 лет, – это характер и компетенция суда, в котором данное судопроизводство осуществляется. Возникновение данного критерия связано с созданием Конституционного Суда РСФСР (позже РФ) и системы арбитражных судов: после принятия соответствующих законодательных актов встал вопрос о юридической природе новых видов юридической деятельности. Комментаторы нового законодательства начали утверждать, что коль созданы соответствующие суды, то деятельность этих судов должна называться сообразно этим судам. Если с конституционным судопроизводством такой приём может быть допустим, то применительно к арбитражному процессу такая логика не применима. Кроме того, если следовать данной логике, то деятельности судов общей юрисдикции, т.е. уголовный, гражданский и административный процессы, должны составить некий единый «обще-юрисдикционный» процесс.
Соответственно, материальный критерий может быть использован в качестве основного (но не единственного!) для деления видов судопроизводства. К тому же современная характеристика видов судопроизводства с небольшими уточнениями подчинена данному критерию. Так, меньше всего споров возникает применительно к уголовному судопроизводству, урегулированному УПК РФ, поскольку оно сосредотачивает в себе различные процедуры применения норм уголовного права. Гражданское судопроизводство, урегулированное ГПК РФ, предназначено для рассмотрения и разрешения дел, вытекающих из гражданских и если сказать шире – частных правоотношений, административное судопроизводство, урегулированное КАС РФ, – для споров из публичного права.
Для дальнейшей дифференциации необходимы вспомогательные критерии. Для выделения конституционного судопроизводства и обоснования его самостоятельности и отличности от административного судопроизводства (попытки отказа от их различения уже присутствуют в нашей науке, см.: [14]) дополнительным критерием – в силу имеющегося ныне характера конституционной жалобы – следует выделить способ нарушения и, соответственно, защиты защищаемых прав и свобод.
Применительно к арбитражному процессу дополнительный критерий очевиден – статус участников спорных материальных правоотношений. По делам, рассматриваемым арбитражными судами, согласно п. 1 ст. 2 и ч. 2 ст. 27 АПК, такими субъектами являются субъекты, занимающиеся предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельностью. С учетом того, что субъекты этой деятельности являются как субъектами частных, так и публичных правоотношений, то следуя первому описанному нами критерию, необходимо заключить, что арбитражные суды рассматривают гражданские и административные дела, подчиняемые нормам частного и публичного права соответственно. Следовательно, с точки зрения основного, материально-правового критерия для деления судопроизводств на виды нет и не было оснований для выделения арбитражного судопроизводства в качестве самостоятельного вида судопроизводства, а деятельность арбитражных судов следует рассматривать как рассмотрение и разрешение гражданских (частноправовых) и административных (публично-правовых) дел. Данный вывод мог бы быть продолжен апелляцией к гражданскому и административному судопроизводству, но пока – в силу наличия АПК РФ – будет скорее желаемым образом будущего, нежели констатацией реального положения вещей, хотя с доктринальной точки зрения вполне возможно уже сейчас утверждать об осуществлении в арбитражных судах гражданского и административного судопроизводства.
Данные доктринальные подходы нуждаются во многих уточнениях и дополнительных обоснованиях, но уже сейчас показывают наши основные подходы к выделению видов судопроизводства, а потому вполне логичным будет перейти к рассмотрению основного вопроса нашей работы, связанного с изучением характера взаимоотношений между процессами.
2. Единство процесса
Научная проблема, вынесенная В.А. Рязановским в его одноименной работе, являющейся ключевой для отечественной концепции судебного права, попадает в поле зрения ученых-юристов при междисциплинарном исследовании институтов процессуального права. российская наука имеет работы, посвященные единству и дифференциации одного вида судопроизводства – гражданского (Н.А. Громошина, Е.В. Слепченко) или уголовного (Ю.К. Якимович, Т.В. Трубникова, Н.С. Манова, С.С. Цыганенко и др.), но рассматриваемый нами фокус научной проблемы обнаруживает за пределами одного вида процесса и касается всех видов судопроизводства. Наиболее активно этот вопрос рассматривался в науке гражданского процесса после появления КАС РФ, вышедшего «из шинели» гражданского процесса [9, 10].
Тезис о единстве процесса является основополагающим для концепции судебного права. Исходным посылом, сформулированным еще И.В. Михайловским, Н.Н. Розиным, М.С. Строговичем, Н.Н. Полянским, было тезис о том, что у процессов больше общих черт, нежели различных. На основе этого тезиса попытаемся определить современное понимание единства процессов, хотя точнее будет сказать «процессов».
К обнаружению общих черт между видами судопроизводства возможно использовать два подхода. С одной, формальной, стороны, можно механически посчитать общие черты процессов, найти обоснованные и необоснованные различия, после чего заключить, что таких черт больше, а потому единство процесса обретено. С другой же, содержательной стороны, возможно осмысливать природу процесса через его цели, задачи, тип и другие смыслообразующие черты.
Если в первом случае таки или иначе сходство внешней стороны процесса в отельных его институтах (ряд принципов, стадии, ходатайства, судебные акты, сроки, инстанции и др.) может быть без труда обнаружено и уже успешно обнаруживается отечественными исследователями, [3, 4, 5, 19, 21, 22, 23] то во втором случае есть серьезные препятствия. Данные различия связаны, в первую очередь, с типологией процесса. Если гражданский процесс практически всегда и везде в силу примерно одинакового формально-юридического положения спорящих сторон признавался и признается состязательным, то уголовный процесс может быть как состязательным, так и розыскным (инквизиционным) или смешанным. Современный уголовный процесс характеризуется как смешанный, что по мнению Н.П. Кирилловой составляет его уникальную особенность, которую необходимо сохранить [15, с. 8]. Конституционное судопроизводство подчинено принципу состязательности практически на всех его стадиях, что убедительно показывает в своей диссертации М.С. Жамборов [13]. Проблематика типологии административного судопроизводства еще не получила подробной разработки, но можно заметить, что нормы КАС Российской Федерации в целом подчинены принципу состязательности, а нормы КоАП Российской Федерации – с точки зрения типологии скорее носят смешанный характер, эквивалентный уголовному процессу.
При таком положении утверждать о единстве различных видов судопроизводства в современном положении вряд ли возможно. Соответственно, необходимо ставить вопрос о единстве процесса не с точки зрения сущего, а с точки зрения должного. При таком подходе для обеспечения искомого единства процесса все виды судопроизводства должны быть подчинены одному типу процесса. В вопросе выбора типа процесса положение статьи 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации не оставляет нам выбора: процесс должен быть состязательным. Однако различия в статусе участников спорных правоотношений диктуют необходимость включения в различные виды судопроизводства механизмов правовой поддержки слабой стороны спорного правоотношения (например, освобождение от бремени доказывания, предоставление возможности получения квалифицированной юридической помощи бесплатно, освобождение от уплаты процессуальных издержек, собирание доказательств по инициативе суда, разъяснение процессуальных прав, обязанностей и ответственности и др.). Данные механизмы не должны рассматриваться как проявление розыскного начала в организации процесса, где инициатива на движение процесса принадлежит не спорящим сторонам, а суду или иному органу, ведущему производство по делу, они есть компенсаторные механизмы, обеспечивающие, ка ни странно, равенство правовых (и даже где-то фактических) возможностей участников судопроизводства по защите в процессе своих прав и свобод.
С другими характеристиками, обеспечивающими уже сегодня единство процесса, дело, на наш взгляд, обстоит куда легче. Дело в том, что над отраслевым процессуальным законодательством находится большой ряд норм конституционного и международного характера, содержащих предписания как общего, так и вполне конкретного характера, которые в обязательном порядке должны быть реализованы в судопроизводстве любого вида. Речь идет о конституционных правах человека в сфере правосудия (статьи 46-52 Конституции Российской Федерации), конституционных принципах организации и осуществления правосудия (статьи 118-128 Конституции Российской Федерации), а также о международных стандартах справедливого судебного разбирательства, круг которых достаточно хорошо известен (ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и т.п.).
Въедливый читатель заметит, что механизмы реализации этих предписаний принципиального, буквально ценностного характера, в разных процессах могут быть различными. И будет прав. именно это объясняет и существующую разницу между процессами, а её возникновение может связываться не с трактовкой этих принципов, а с обстоятельствами иного, подчас неюридического, характера – тот же выбор типа судебного процесса практически всегда связан с соображениями политического, экономического или социального порядка. Соответственно, юридической науке нужно поставить задачку обратного порядка: нужно не существующие нормы подводить под действие каких-либо принципов процесса, а при отсутствии необходимых принципов придумывать новые (как это было с принципом процессуальной экономии), а оценить существующие процессуальные порядки на предмет обеспечения в них закрепленных на конституционном и международном уровнях принципов и стандартов осуществления правосудия. При таком подходе не все существующие процессуальные нормы или даже отдельные институты смогу устоять, а их удаление из процесса как раз и сможет обеспечить сближение процессуальных форм различных видов судопроизводства.
Другая черта единства процесса носит уже буквально генетический характер. В соответствии со статьей 118 (часть 2) Конституции Российской Федерации судебная власть в Российской Федерации осуществляется посредством определенных в данном конституционном положении видов судопроизводства.
Решая проблемы форм и методов реализации судебной власти, российские юристы предложили различные трактовки их соотношения, чем привели науку к определенному тупику. Наиболее логичным и обоснованным кажется подход В.А. Лазаревой, полагающей, что единой функцией судебной власти является разрешение социально-правовых конфликтов, защита и восстановление нарушенных прав, единой формой реализации судебной власти — правосудие, а методами (способами) его осуществления — различные виды судопроизводства: конституционное, гражданское (включая арбитражное), административное и уголовное [16, с 32; 17, с. 30; 18, с. 16].
Из конституционной формулы мы можем извлечь идеальный образ соотношения судебной власти и видов судопроизводства, а также видов судопроизводства между собой, из которого вытекает, что все процессы являются механизмами реализации единой по своей конституционной природе и предназначению судебной власти. Образно описывая взаимоотношения процессов с судебной властью, можно представить образ матери с четырьмя детьми от разных отцов, в числу чего каждый из детей имеет как материнские черты, роднящие его с другими братьями, так и отцовские, которые, напротив, различают его с ближайшими родственниками.
Таким образом, конституционные нормы, закрепляя одинаковый набор конституционных положений для различных видов судопроизводства сами подталкивают нас к тому, что в ряже вопросов процессы должны быть едины.
Оценивая перспективность и потребность в единстве процессов, важно отметить, что единство видов судопроизводства должно обеспечить их последовательное и согласованное развитие, направленность на обеспечение в них одинаковых правил справедливого судебного разбирательства. Единство процессов должно стать фундаментом в их построении и развитии, а также рамкой для оценки результатов развития процессуальных форм.
3. Дифференциация процессов
Дифференциация процесса является неизбежным явлением: в противном случае – при рассмотрении всеми судами всех категорий дел по одним и тем же правилам безотносительно категории дела – поднимаемый нами вопрос просто не был бы поставлен. По этой причине основание дифференции процессов носит объективный характер.
Принципиально важным в нашем исследовании является отметить возможные и допустимые пределы этой дифференциации. Дифференциация процесса необходима не сама по себе, а по той причине, что она может обеспечить и увеличить эффективность процессуальной формы по конкретной категории дела, наиболее приспособив для неё общие принципы и правила правосудия. Поскольку дифференциация процесса обусловлена материальным правом, то и точки видоизменения процессуальной формы в конкретных случаях должны определяться им. Круг таких точек влияния материального права на процесс весьма подробно изучался в литературе, [11, 12], к ним могут быть отнесены подведомственность дел судам, предмет и средства доказывания, возможность процессуального правопреемства и т.п.
Важно обратить внимание на то, что дифференциация процесса не должна приводить к нарушению единства процессов, к нарушению типа процесса, его фундаментальных идей. Иными словами, тот частный вопрос, по которому материальное право влияет на процессуальную форму не должен превращаться в основополагающий вопрос, имеющий системное значение процесса, изменяющее не только его внешнюю форму, но и внутреннюю суть.
Заключение
Приведенное выше довольно беглое и всего лишь первое приближение к затронутой нами проблеме показывает, что обеспечение единства судебных процессов, основания и пределы дифференциации процесса, как две взаимосвязанные и противоположные закономерности развития процессуального права, являются довольно сложными и уже носят характер классических ля российской юриспруденции.
Узкоотраслевая подготовка российских процессуалистов отодвигает эту проблему на второй, если не на третий план в фокусе их внимания, однако приближение их к решению частных проблем теории или практики судопроизводства, как не странно, подводит их к вопросу деления судопроизводства на виды. По этой причине важно иметь в этом вопросе определенность, однако она до настоящего времени не обретается по причине многообразия подходов в отраслевых науках процессуального права, что осложняет выработку единого решения или подхода. при выработке же этого решения важно иметь ввиду, что у всех институтов процесса есть общая идея, лежащая за пределами материального права и подчиняемая закономерностям и логике состязательного процесса, – это идея справедливого судебного разбирательства, нашедшая своё прочное конституционное и международно-правовое закрепление. В логике обеспечения этих норм и ценностей необходимо развиваться российскому процессуальному законодательству, всякий раз оценивая собственные положения на предмет соответствия им.
Предложенные в статье подходы к определению оснований и пределов единства и дифференциации процессов подчиняются общим законом философии и диалектики, в частности, закону единства и борьбы противоположностей, восхождения от общего к частному, от известного и неизвестному. Эти подходы должны стать методологией соотнесения отдельных институтов различных отраслей процессуального права, а их последовательное доктринальное применение – обеспечить гармонизацию российского процессуального права., сделать шаг к возрождению концепции судебного права, которое активно протекает в настоящее время.
1. Konstituciya Rossiyskoy Federacii: prinyata vsenarodnym golosovaniem 12 dekabrya 1993 goda // Rossiyskaya gazeta. 1993. 25 dekabrya.
2. Zakon Rossiyskoy Federacii o popravke k Konstitucii Rossiyskoy Federacii ot 14.03.2020 № 1-FKZ «O sovershenstvovanii regulirovaniya otdel'nyh voprosov organizacii i funkcionirovaniya publichnoy vlasti» // Oficial'nyy internet-portal pravovoy informacii. 2020. 14 marta. № 0001202003140001.
3. Borisevich G.Ya. Kollizii processual'nogo zakonodatel'stva rossiyskoy federacii, reguliruyuschego osnovaniya dlya izmeneniya ili otmeny sudebnyh resheniy v kassacionnom poryadke // Vestnik Permskogo universiteta. Yuridicheskie nauki. 2016. № 1 (31). S. 90-97.
4. Borisevich G.Ya. O garmonizacii norm, reguliruyuschih issledovanie dokazatel'stv sudom apellyacionnoy instancii, v processual'nom prave Rossii // Ex jure. 2019. № 1. S. 91-107.
5. Borisevich G.Ya. O razumnom balanse zaschity prav lichnosti v kontrol'no-proverochnyh stadiyah v processual'nom prave Rossii // Ex jure. 2018. № 2. S. 90-102.
6. Vasil'eva E.G. Ugolovnyy process: dogmatiko-aksiologicheskoe issledovanie: monografiya. - M.: Yurlitinform, 2013.
7. Voskobitova L.A. Predmetnaya oblast' sudebnoy vlasti i vidy sudoproizvodstva // Sudebnaya vlast' i ugolovnyy process. 2017. № 1. S. 59-67.
8. Voskobitova L.A. Sudoproizvodstvo po delam ob administrativnyh pravonarusheniyah i ego mesto v sisteme realizacii sudebnoy vlasti // Mirovoy sud'ya. 2017. № 2. S. 28-34.
9. Gromoshina N.A. O edinstve processa i meste administrativnogo sudoproizvodstva v sisteme rossiyskogo prava: prodolzhenie diskussii // Administrativnoe pravo i process. 2018. № 3. S. 42-46.
10. Gromoshina N.A. O edinstve processa, edinom GPK i rabochih programmah, prepodavaemyh po kafedre grazhdanskogo processa disciplin // Vestnik grazhdanskogo processa. 2020. T. 10. № 1. S. 13-21.
11. Gros' L.A. Vliyanie norm material'nogo prava na grazhdanskoe processual'noe pravo: nauchno-prakticheskie problemy: avtoref. dis. … d-ra yurid. nauk / 12.00.03, 12.00.04. - M., 1999.
12. Daev V.G. Vzaimosvyaz' ugolovnogo prava i processa. - L.: Izd-vo LGU, 1982.
13. Zhamborov M.S. Realizaciya principa sostyazatel'nosti v konstitucionnom sudoproizvodstve Rossiyskoy Federacii: avtoref. dis. ... kand. yurid. nauk / 12.00.02. - M., 2013.
14. Il'in A.V. Ob odnoy evristicheskoy tochke zreniya, kasayuscheysya shodstva pryamogo konstitucionnogo i administrativnogo sudebnogo normokontrolya // Sravnitel'noe konstitucionnoe obozrenie. 2019. № 4 (131). S. 35-55.
15. Kirillova N.P. Processual'nye funkcii professional'nyh uchastnikov sostyazatel'nogo sudebnogo razbiratel'stva ugolovnyh del v sude pervoy instancii: avtoref. dis. … d-ra yurid. nauk / 12.00.09. - Sankt-Peterburg, 2008.
16. Lazareva V.A. Sudebnaya vlast' i ee realizaciya v ugolovnom processe: uchebnoe posobie. - Samara: Izd-vo «Samarskiy universitet», 1999.
17. Lazareva V.A. Sudebnaya vlast'. Sudebnaya zaschita. Sudebnyy kontrol': ponyatie i sootnoshenie: lekcii-ocherki. - Samara: Samarskaya gumanitarnaya akademiya, 1999.
18. Lazareva V.A. Sudebnaya zaschita v ugolovnom processe RF: avtoref. dis. … d-ra yurid. nauk / 12.00.09. - M., 2000.
19. Manyak N.I. Ob'ekty kassacionnogo obzhalovaniya v grazhdanskom i ugolovnom sudoproizvodstve: sravnitel'nyy analiz // Gosudarstvo i pravo. 2009. № 6. S. 81-84.
20. Starilov Yu.N. Koncepciya novogo Kodeksa Rossiyskoy Federacii ob administrativnyh pravonarusheniyah i "sud'ba" administrativno-deliktnogo prava: dva noveyshih voprosa v sovremennoy pravovoy teorii // Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Pravo. 2020. № 2 (41). S. 14-41.
21. Sharipova A.R. Vidy resheniy v ugolovnom, arbitrazhnom, grazhdanskom i administrativnom sudoproizvodstvah: sravnitel'nyy analiz // Vestnik Ufimskogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii. 2020. № 3 (89). S. 89-93.
22. Sharipova A.R. Edinye standarty sudebnyh aktov v ugolovnom, arbitrazhnom, grazhdanskom i administrativnom sudoproizvodstvah // Yuridicheskaya nauka i praktika: Vestnik Nizhegorodskoy akademii MVD Rossii. 2020. № 2 (50). S. 122-126.
23. Sharipova A.R. Kachestvo pravosudiya po ugolovnym, arbitrazhnym, grazhdanskim i administrativnym delam: sravnenie po otdel'nym parametram // Lex Russica (Russkiy zakon). 2020. № 11 (168). S. 53-61.
