student
Moscow, Russian Federation
VAC 12.00.01 Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
VAC 12.00.10 Международное право; Европейское право
VAC 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
VAC 12.00.14 Административное право; административный процесс
UDK 34 Право. Юридические науки
GRNTI 10.31 Гражданско-процессуальное право (гражданский процесс)
GRNTI 10.07 Теория государства и права
OKSO 40.03.01 Юриспруденция
BBK 6740 Отрасли права
BBK 60 Общественные науки в целом
TBK 754 Гражданское право
BISAC LAW012000 Civil Procedure
The article sheds some light on problems that impede the ratification by the Russian Federation of the Hague Convention on the recognition and enforcement of foreign judgements of July 2, 2019. As a result of analysis of the risks and prospects of ratification by the Russian Federation of the Hague Convention on the Recognition and Enforcement of Foreign judgements of July 2, 2019, the author concludes that there are no legal contradictions that could adversely affect ratification of the convention in question. In this regard it is possible to conclude that these are political contradictions and the Russian Federation’s reluctance to build a cross-border system for recognizing and enforcing decisions of foreign courts that can impede the convention's ratification
The Hague Conference, recognition and enforcement of foreign judgments of July 2, 2019, the principle of international courtesy and reciprocity, a cross-border system for the recognition and enforcement of decisions of foreign courts, civil litigation, protection of the right to judicial protection
Углубление торгово-экономических и культурных связей, установление нового уровня взaимоотношений Российской Федерации с другими государствами, увеличение количества трансграничных сделок порождает необходимость создания эффективнoгo правового механизма признания и исполнения иностранных судебных решений в Российской Федерации. При этом важно учитывать необходимость интеграции Российской Федерации в международные экономические процессы, повышения её инвестиционной привлекательности, обеспечения более высокого уровня правовой защиты участников транснациональных экономических отношений, формирования «открытой» системы признания и исполнения иностранных судебных решений.
Гаагская конференция по международному частному праву уже в течение более чем 50 лет ведет активную работу в направлении формирования глобальной системы признания и исполнения иностранных судебных решений и подчеркивает особую важность создания таковой в современных условиях торговли и трансграничных отношений между частными лицами для обеспечения защиты их прав и законных интересов, поскольку невозможность исполнения судебного решения в иностранном государстве, фактически, лишает частные лица права на судебную защиту в полном его понимании, а отсутствие гарантий и предсказуемости исполнения таких решений вносит существенный элемент нестабильности в трансграничные частные отношения. В результате напряженной работы в течение более чем 20 лет 2 июля 2019 была принята Гаагская конвенция о признании и исполнении иностранных судебных решений, носящая глобальный характер. Многие эксперты, представители научного сообщества и практики в связи с этим задаются вопросом о том, повторит ли данная Конвенция успех Нью-Йоркской конвенции 1958 года и, в частности, о том, присоединится ли к ней Российская Федерация.
Для ответа на этот вопрос необходимо, проанализировать необходимость, а также правовые и политические риски присоединения Российской Федерации к Конвенции о признании и исполнении иностранных судебных решений от 2 июля 2019 года.
Возможные преимущества и риски присоединения Российской Федерации к Конвенции 2019 года
Вопрос возможного подписания Конвенции 2019 года и присоединения России к ней стал активно обсуждаться и в научном сообществе, и среди практикующих юристов сразу после появления новостей о принятии текста Конвенции в Гааге 2 июля 2019 года. Большинство авторов отмечают необходимость интеграции Российской Федерации в международные процессы, повышение эффективности российской системы правосудия, защиты интересов инвесторов, вкладывающих средства в российскую экономику, равно как и интересов иностранных контрагентов. Отмечается также, что «от ратификации Конвенции выиграют и российские предприниматели и коммерсанты, которые смогут требовать исполнения решения российского суда в юрисдикции любого другого иностранного государства, поддерживающего ценности Конвенции».
На основе анализа и обобщения среди возможных преимуществ присоединения России к данной Конвенции можно выделить следующие. Во-первых, обеспечение гарантий защиты, определенности и предсказуемости, что не может не сказаться положительно на повышении инвестиционной привлекательности России, а также обеспечения интересов российских предпринимателей. Международный режим признания и исполнения иностранных судебных решений предоставит как иностранным, так и российским предпринимателям достаточный уровень гарантий защиты законных прав и интересов при участии в судебных разбирательствах, создаст предсказуемый механизм защиты таких прав, и что крайне важно, позволит сократить судебные издержки. Такая определенность обеспечивается, inter alia, посредством статьи 5 Конвенции, содержащей исчерпывающий список косвенных оснований юрисдикции, статьи 7, касающейся оснований отказа в признании и исполнении иностранных судебных решений. В связи с предоставлением гарантий защиты прав вторым преимуществом может стать повышение инвестиционной привлекательности Российской Федерации, развитие международных коммерческих отношений, гармонизация инвестиционного и предпринимательского климата Российской Федерации.
В-третьих, ратификация Конвенции Россией будет способствовать совершенствованию её правовой системы, повышению доверия к российской судебной системе и её привлекательности, поскольку имплементация положений Конвенции позволит сделать законодательство более определенным, унифицированным и простым для понимания иностранными участниками.
Конвенция имеет целью построение глобальной системы признания и исполнения иностранных судебных решений, в которой современный мир, участники внешнеэкономических сделок, крупные транснациональные игроки, безусловно нуждаются. Можно много описывать плюсы, которые принесет широкое признание и ратификация Конвенции, однако необходимо объективно оценивать ситуацию и принимать во внимание многие факторы, которые могут сказаться не в пользу Конвенции.
По статусу на 21 апреля 2020 года Конвенция 2019 года подписана (но не ратифицирована) двумя государствами: Уругваем (2 июля 2019 года) и Украиной (4 марта 2020 года). Возможность реализации целей, заложенных в Конвенции, остается открытым вопросом. В связи с этим можно выделить две группы потенциальных “препятствий” глобальной ратификации Конвенции: политического и юридического характера.
Политические препятствия заключаются, помимо прочего, во взаимном недоверии государств, в частности, к судебным системам. Необходимым условием свободного перемещения судебных решений является взаимное доверие к судебным системам друг друга. И если таковое возможно в рамках региональной интеграции и присутствует в рамках “брюссельского режима” в ЕС, с некоторыми оговорками и периодической критикой режима, то представить наличие такого доверия в глобальном масштабе, между странами различных правовых систем, экономического и правового развития, с различными правовыми традициями, крайне сложно. Учитывая актуальную ситуацию, при которой наблюдается накопление политических и экономических противоречий, говорить о возможной скорейшей и обширной ратификации Конвенции рано. Хотя создатели Конвенции предусмотрели механизм – “подушку безопасности” (ст.29), позволяющий не устанавливать договорные отношения с определенными государствами, далеко неочевидно насколько он будет эффективен и сможет ли смягчить некоторые противоречия.
Среди представителей как научного сообщества, так и “практиков” мнение о будущем Конвенции крайне неоднозначно. Хотя многие возлагают на нее большие надежды, сомнения, связанные с политическими противоречиями заставляют сомневаться в исключительно “позитивном” будущем. При этом Министерство юстиции совместно с Министерством иностранных дел в марте 2019 года начали обсуждения о целесообразности подписания Конвенции, но, по признанию сотрудников Министерства юстиции, даже если подписание Конвенции произойдет, то до ратификации, возможно, пройдут многие годы.
Исторический опыт также не на стороне Конвенции и не дает больших надежд. Так, как уже было сказано ранее, Конвенция 1971 года о признании исполнении иностранных судебных решений успехом не увенчалась, равно как и Конвенция о соглашениях о выборе суда 2005 года не повторила успеха Нью-Йоркской Конвенции, как ожидалось изначально. Ожидается, что данная Конвенция должна создать глобальную систему признания и исполнения судебных решений, принятых на основании заключенных сторонами спора пророгационных соглашений. Однако, за 14 лет она была ратифицирована только 31 государством и Европейским союзом, причем Китай, США, Канада в их число не входят. Примечательно, что Россия не подписала Конвенцию о соглашениях о выборе суда, хотя также подписала Заключительный акт, которым утверждался ее текст.
Правовые препятствия представляют собой противоречия и несоответствия между правовым регулированием каких-либо вопросов Конвенцией и Российской Федерацией. На основе анализа положений Конвенции 2019 года и российского законодательства можно сделать вывод, что существенные противоречия, которые могли бы повлиять на принятие решения о ратификации Конвенции, отсутствуют.
Так, существенными факторами, влияющими на принятие решения о ратификации Конвенции является сфера ее применения и исключения из нее. Вопрос исключений из сферы действия Конвенции важен в отношении исключительной компетенции судов Российской Федерации, регулируемой статьями 248 АПК РФ и 403 ГПК РФ, поскольку дела, отнесенные к исключительной компетенции в соответствии с данными нормами, считаются «чувствительными» и должны подлежать рассмотрению именно в российском суде ввиду особой важности. Так, из сферы действия Конвенции исключены все вопросы, относящиеся к исключительной компетенции Российской Федерации, что в полной мере обеспечивает ее интересы.
Наиболее существенные различия между регулированием признания и исполнения иностранных судебных решений, содержащимся в Конвенции и законодательстве Российской Федерации, возникают в отношении условий признания, устанавливаемых статьей 5 Конвенции. Данная ситуация связана с особенностями регулирования условий признания и исполнения иностранных судебных решений в Российской Федерации и неприменением норм косвенной юрисдикции, которые применяются во многих зарубежных государствах. Так, в Российской Федерации процедура проверки компетенции иностранного суда ограничена только применением норм исключительной компетенции Российской Федерации. Статья 5 Конвенции посвящена тщательному регулированию норм косвенной юрисдикции, которые направлены на проверку компетентности иностранного суда, вынесшего решение. Однако, учитывая фундаментальные различия в регулировании условий признания, содержащихся в Конвенции (в частности, в статье 5, устанавливающей вопросы косвенной юрисдикции) и законодательстве Российской Федерации (в частности, в статьях 248 АПК РФ и 403 ГПК РФ, регламентирующих вопросы исключительной подсудности), подписание и последующая ратификация Конвенции не приведет к конфликту в регулировании данного института. Кроме того, в научном сообществе давно ведутся дискуссии о необходимости введения института косвенной подсудности в Российской Федерации, что помогло бы сделать систему признания исполнения иностранных судебных решений в Российской Федерации более эффективной и прогрессивной, поскольку позволяла точнее оценивать компетенцию иностранного суда, принявшего решение, подлежащее признанию и принудительному исполнению.
Кроме того, представляется важным анализ оснований отказа в признании и исполнении иностранных судебных решений, содержащихся в статье 7, поскольку согласно п.1 ст.4 Конвенции отказ в признании исполнении возможен только по основаниям, перечисленным в статье 7 Конвенции. Основания отказа в признании и исполнении иностранных судебных решений в Российской Федерации регламентируются нормами статей 412 ГПК РФ и 244 АПК РФ. В результате сравнения соответствующих положений Конвенции и норм российского законодательства, можно сделать вывод о фундаментальном сходстве положений при наличии некоторых различий.
В частности, совпадают следующие основания отказа:
- Несвоевременное и ненадлежащее извещение ответчика о судебном процессе (п.2 ст.412 ГПК РФ, п.2 ст. 244 АПК РФ, пп. «а» п.1 ст. 7 Конвенции);
- Противоречие публичному порядку (п.7 ст.244 АПК РФ, п.5 ст.412 ГПК РФ, пп. «б» п.1 ст.7 Конвенции);
- Наличие ранее вынесенного решения в Запрашиваемом государстве по спору между теми же сторонами и несоответствие ему (п.4 ст.412 ГПК РФ, п.4 ст.244 АПК РФ, пп. «е» п.1 ст.7 Конвенции);
- принятие к рассмотрению дела судом запрашиваемого Государства раньше, чем судом происхождения (п.4 ст.412 ГПК РФ, п.4 ст.244 АПК РФ пп. «а» п.2 ст.7 Конвенции).
При этом в Конвенции содержится два основания отказа, которые отсутствуют в российском законодательстве:
- Получение судебного решения путем обмана (пп. «б» п.1 ст. 7 Конвенции;
- Разбирательство в суде происхождения не соответствовало соглашению или указанию в документе, на основании которого учрежден траст (пп. «д» п.1 ст.7 Конвенции) (что связано с отсутствием в российском законодательстве института траста).
Важно отметить основания отказа, содержащихся в ГПК РФ и АПК РФ, но отсутствующие в Конвенции:
- Не вступление в силу по закону государства происхождения судебного решения (п.1 ст. 412 ГПК РФ, п.1 ст. 244 АПК РФ);
- Отнесение дела к исключительной компетенции Российской Федерации (п.3 ст. 244 АПК РФ и п.3 ст.412 ГПК РФ);
- Истечение срока давности приведения иностранного решения в силу (п. 6 ст.244 АПК РФ, п.6 ст.412 ГПК РФ).
При анализе оснований отказа, не содержащихся в Конвенции, но содержащихся в законодательстве Российской Федерации, важно учитывать положение п.3 ст.4 Конвенции, согласно которому «судебное решение признается только в том случае, если оно имеет силу в государстве происхождения, и приводится в исполнение только в том случае, если оно подлежит исполнению в государстве происхождения», из чего можно сделать вывод о том, что Конвенция учитывает процессуальные особенности исполнимости судебного решения в государстве происхождения, хотя и не относит их к основаниям отказа. Что касается положения об исключительной компетенции Российской Федерации, то противоречия регулирования возникнуть не может, поскольку вопросы, отнесенные к исключительной компетенции Российской Федерации, исключены из сферы действия Конвенции.
Особого рассмотрения требует вопрос истечения сроков давности приведения в исполнение иностранного судебного решения. Согласно комментариям, опубликованным на сайте Гаагской конференции [Limitation period on the enforcement of foreign judgments in the context of the 2018 draft Convention, 32] данный вопрос урегулирован п. 3 ст. 4 Конвенции (см. цитату выше). То есть при принятии решения запрашиваемым судом о признании и исполнении иностранного судебного решения необходимо учитывать сроки истечения давности, установленные в государстве происхождения, а не в запрашиваемом государстве.
В ходе разработке Конвенции рассматривались и обсуждались различные варианты установления положений о сроке давности. Так, во-первых, предлагалось включить отдельную статью о сроках давности, которая бы предусматривала возможность отказа в признании и исполнении иностранного решения в связи с истечением срока давности приведения решения иностранного суда к принудительному исполнению, применимого в соответствии с законодательством запрашиваемого государства. [Judgments Convention: Revised Preliminary Explanatory Report, 57]. В соответствии с этим вариантом применимый срок давности определяется законодательством запрашиваемого государства, а истечение срока давности приведения решения иностранного суда к принудительному исполнению в соответствии с его законодательством становится основанием для отказа. Во-вторых, предлагалось ввести основание для отказа в соответствии со статьей 7 (1) Конвенции в связи с истечением срока давности в соответствии с законодательством запрашиваемого государства. Однако поскольку на заседаниях Специальной комиссии была достигнута договоренность о том, что признание не должно ограничиваться сроками, включение положения об истечении сроков давности приведения решения иностранного суда к принудительному исполнению в качестве основания для отказа в соответствии со статьей 7 было признано нецелесообразным. Наконец, в качестве третьего варианта рассматривалась возможность изменения названия статьи 14 и определения сроков давности в рамках статьи 14 (1).
Таким образом, на основе соответствующего анализа можно сделать вывод о том, что ратификация Конвенции Российской Федерацией не приведет к ущемлению ее интересов. Конвенция не содержит положений, прямо противоречащих положениям внутреннего законодательства Российской Федерации.
Выводы по статье
Таким образом, можно констатировать тот факт, что современный мир и участники транснационального рынка нуждаются в глобальной системе исполнения иностранных судебных решений, что обеспечивало бы стабильность и предсказуемость отношений. Присоединение Российской Федерации могло бы принести много плюсов как самой судебной системе и экономике Российской Федерации, так и российским предпринимателям. Конвенция 2019 года нашла положительный отклик как среди российских, так и зарубежных ученых и экспертов, которые высказываются о необходимости рассмотрения вопроса о присоединении к Конвенции. Однако, учитывая политическую ситуацию и нарастающие политические противоречия в мире, в том числе «закрытость» системы признания и исполнения иностранных судебных решений в Российской Федерации, вероятность того, что данная Конвенция будет настолько же успешной, как Нью-Йоркская конвенция, мала. Также необходимо учитывать, что в основе Конвенции лежит концепция «косвенной» юрисдикции, которая в России не используется. Возможно необходимо рассмотреть вопрос о принятии данного подхода в рамках российского законодательства, что обеспечило бы гармонизацию законодательного подхода с европейскими странами.
В целом, система признания и исполнения иностранных судебных решений в Российской Федерации постепенно отходит от «закрытого» механизма, при котором отсутствие международного договора делает невозможным исполнение зарубежного решения, адаптируя концепцию «международной вежливости и взаимности». Сможет ли Российская Федерация сделать «резкий скачок» на пути к трансграничной системе признания и исполнения решений, остается существенным и открытым вопросом.
1. Eliseev N.G. The principle of international courtesy as a prerequisite for enforcing foreign judicial decisions // "Laws of Russia: experience, analysis, practice" -N 7- July 2006, p.35
2. Kostin A.A. Legal grounds for the recognition and enforcement of foreign judgments in the Russian Federation: dis. for the degree of candidate of legal sciences. M.: Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, 2018. P.117
3. Kudelich EA Cross-border enforcement of court decisions in Russia: captive of established stereotypes or progressive movement forward? // "LAW". 2015. No5.
4. Neshataeva T.N. The court and universally recognized principles and norms of international law // Bulletin of the Supreme Arbitration Court of the Russian Federation. 2004. N 3. P.70
5. Schukin A. The Hague Convention in relation to agreements on the selection of the court of 2005: the main provisions // Arbitration and civil procedure. - M.: Lawyer, 2006, No. 5.
6. Tigran Hovhannisyan. Russia's accession to the Convention on the Recognition and Enforcement of Foreign Judgments in Civil or Commercial Matters: Advantages, Disadvantages, Contribution and Prospects // Zakon.ru URL: https://zakon.ru/blog/2019/07/09/prisoedinenie_rossii_k_konvencii_o_priznanii_i_privedenii_v_ispi (Date of treatment: 04/17/2020).
7. Judgments Convention: Revised Preliminary Explanatory Report // Hague Conference on Private International Law URL: https://assets.hcch.net/docs/7cd8bc44-e2e5-46c2-8865-a151ce55e1b2.pdf (accessed 03.05.2020) .
8. Limitation period on the enforcement of foreign judgments in the context of the 2018 draft Convention // Hague Conference on Private International Law URL: https://assets.hcch.net/docs/93cf4b40-f10d-4386-b95d-d840f4f3bdcb. pdf (accessed date: 05/03/2020).
9. Convention on the recognition and enforcement of foreign judgments in civil and commercial matters of July 2, 2019 // Convention of 2 July 2019 on the Recognition and Enforcement of Foreign Judgments in Civil or Commercial Matters // Hague Conference on Private International Law URL: https://www.hcch.net/en/instruments/conventions/full-text/?cid=137 (accessed 04.05.2020).
