Moskva, Moscow, Russian Federation
VAC 12.00.10 Международное право; Европейское право
UDK 34 Право. Юридические науки
GRNTI 10.07 Теория государства и права
BBK 60 Общественные науки в целом
TBK 751 Теория и история права
TBK 7511 Основы государства и права
It is underlined absurd methods of management as an attribute of an extreme degree of bureaucracy of administrative system. It are marked absurd of the tendency in management of modern Russian formation (education) and science. The nature of such displays of modern Russian bureaucracy, as " the effective contract " and " the effective managers " is analyzed. The objective inability of bureaucracy is shown to operate a science and formation (education). The problem of the contract of the Supreme authority and bureaucracy is put.
science, jurisprudence, authority, bureaucracy, social management, absurdity, effective contract, effective managers
Абсурд как способ социального управления. Крайняя степень бюрократизации управленческой системы характеризуется предъявлением к подчиненной системе абсурдных требований. Такие требования можно воспринять как результат пониженной интеллектуальности, недалекости или недостаточной квалификации чиновников. И поначалу элементами подвластной системы они именно так и воспринимаются. Однако в дальнейшем приходит понимание того, что ситуация совсем не так проста, как кажется на первый взгляд, и здесь нужно искать свои закономерности.
Абсурдные требования и правила во властно-управленческих отношениях обладают особыми свойствами и имеют особое значение. Во-первых, они объективно обладают свойством особой затруднительности с точки зрения исполнимости, что ставит подвластную систему в наибольшую степень зависимости от властвующего субъекта. В этом смысле абсурдное требование – наиболее эффективный инструмент и способ «нагнуть» подвластного субъекта. Во-вторых, понимание подвластным иррациональности, бессмысленности, социальной бесполезности выполнения абсурдного требования, с одной стороны, а с другой – страх ответственности за его неисполнение, ставят подвластного субъекта в крайнюю степень психологической зависимости, максимально поражают способность к сопротивлению, делая его тем самым удобным объектом для властвования и реализации бюрократических интересов.
Для управленческой системы, пользующейся абсурдистскими методами властвования, характерно нагнетание абсурдного прессинга, давление на основе непрекращающегося поступления абсурдных требований, их постоянной перемены. При этом отсутствует какая-либо позитивная динамика, нет движения к социально полезной цели. Цель здесь одна – реализация интересов бюрократической системы, ее самосохранение и расширенное воспроизводство.
Динамика такой системы заключается в постоянной смене абсурдных требований, иррациональных по своему социальному смыслу, но рациональных с точки зрения интересов бюрократической системы. Задача такого процесса - не дать подвластному опомниться, подавить его волю к сопротивлению. Не существует более эффективного способа сломать человека психологически, чем загрузить его бессмысленным трудом. Это хорошо понимали в нацистской Германии, где заключенных концентрационных лагерей заставляли перетаскивать камни туда и обратно.
Один из внешне абсурдных приемов современной российской бюрократии – это «пошаговое» законодательное наступление на объект управления. Постоянное изменение юридических правил социальной «игры» в условиях относительной стабильности общества внешне выглядит как несовершенство деятельности правотворческих субъектов, их неэффективности, неспособности управлять общественными процессами. Объективно так оно и есть. Однако такой деятельностью бюрократических «неумех» от законодательства несомненно решается рациональная, с точки зрения интересов бюрократии, задача. Бюрократия действует по принципу – «проглотили это, будем наступать дальше».
«Эффективный контракт». Бюрократия способна извратить самое благое начинание верховной власти. Яркий пример тому - процесс исполнения «дорожной карты» по увеличению заработной платы преподавателей вузов, который превратили в сущее издевательство над преподавателями. Приемами жесткого бюрократического прессинга (слежкой, постоянными проверками, возложением запредельной учебной нагрузки, непомерными и бессмысленными «бумажными» требованиями и т.п.) преподавателей, не утруждая себя сложной процедурой сокращения штата, просто выдавливают из вузов. Учебная нагрузка падает на оставшихся, которым в некоторой степени и повышается зарплата на основе издевательского «эффективного» контракта. По этому «контракту» преподавателю без всякого объяснения может быть урезана оплата за тот или иной месяц труда. Таким способом его уподобили лошади в шорах, отдали на откуп администрации. В вузе этими вопросами занимается целый «отдел», в котором ежемесячно по разным «каналам» собирается информация о «провинностях и прегрешениях» преподавателей и принимается решение о размере урезания.
Изобретатели «эффективного контракта» (или те, кто позаимствовал его у «цивилизованного» мира) не учли психологию и систему ценностей русского человека, который ценит в отношениях ясность и стабильность, а моральное поощрение ставит выше материальных благ. Страхом и унижением, а точнее – угрозами и попытками унизить, «эффективно» трудиться его не заставить. «Эффективный контракт» в России – это не способ повысить «управляемость» трудового коллектива, а весьма эффективное средство вызвать у него недобрые чувства, окончательно разрушить психологический контакт между работниками и администрацией.
Идеологи и «реализаторы» «эффективного контракта» могут возразить в том плане, что речь идет о лишении премии. Однако что это за «премия», которая составляет более двух третей месячной оплаты труда? Лишением такой «премии» администрация может месячный заработок работника поставить практически «на ноль». Это - во-первых. Во-вторых, практика реализации «эффективного контракта» такова, что полностью его лишает теоретически декларируемого назначения, которое состоит в том, что он должен повышать эффективность труда, влиять на его производительность. Как лишение такой «премии» может повлиять на трудовое поведение работника, если он в полном неведении, если он не знает, за что его наказали? При этом сам процесс лишения «премии» сопровождается абсурдом и издевательством. Так, имеют место факты, когда преподавателя вуза лишают «премии» за отсутствие на работе по причине пребывания в оформленной по всем бюрократическим правилам командировке. В ответ на недоуменные вопросы преподавателя «эффективные менеджеры» ему объясняют, что им абсолютно безразлично, по какой причине его не было на «рабочем месте».
Таким образом, в реальности «эффективный контракт» рассматривается и применяется бюрократией как средство (а) держать трудовой коллектив «в узде» и (б) манипулировать объемом оплаты труда.
Следует также констатировать тот факт, что «эффективный контракт» наносит значительный вред здоровью нации. Социологические службы России отмечают, что в последние годы люди стали реже обращаться в медицинские учреждения [1]. Объяснения этому феномену выдвигаются самые разные, включая весьма радужные, исходящие от бюрократов российской системы здравоохранения. Однако правильное объяснение существует только одно: граждане России просто пренебрегают собственным здоровьем, уходя таким опасным способом от серьезных финансовых потерь, связанных с пребыванием «на больничном». Лишение «премии» (т.е. практически всей зарплаты) в этом случае наступает неизбежно, как говорится, без вариантов. Антигуманная полифункциональность «эффективного контракта» позволяет использовать его как средство удаления из трудового коллектива неугодных работников, практически не оплачивая их труд.
«Эффективные менеджеры» в вузовском образовании. Невыносимую атмосферу в вузах создают своей деятельностью управленцы новой генерации – так называемые «эффективные менеджеры» (они же «финансовые стратеги»). Их должности могут называться по-разному, но суть от этого не меняется. Жизнь в российском государственном вузе они выстраивают по образцу американского офиса: со слежкой за работниками (в электронном и «натуральном» виде), денежными штрафами и т.д. «Эффективным менеджерам» не дано понять, что вуз, а тем более, если он в статусе университета, – это не раскрашенные стены, фонтан и даже не военная кафедра. Университет – это традиции и особая атмосфера благожелательности, творчества, доверия, уважения к преподавателям и понимания их роли в вузе.
Вообще, кто главный в вузе? Главная вузовская фигура – студент. Без нее становится бессмысленным существование всей остальной конструкции. Второе по значимости лицо – профессор. Профессор – это не просто преподаватель: он фактор науки и воспроизводства научно-преподавательских кадров. Третье место в этой иерархии занимает остальной преподавательский корпус. Оставшиеся члены вузовского коллектива, начиная от ректора и заканчивая уборщиками служебных помещений, составляют обслуживающий учебный процесс персонал. Так должно быть в идеале. В нынешней ситуации всевластия бюрократии все поставлено с ног на голову. В настоящее время (будем надеяться, что это недолго) в российском образовании и науке рулят «эффективные менеджеры». Историк, профессор Академии ФСБ А.М. Плеханов назвал их «старательными дураками наших врагов» [2].
На данный момент самая уязвимая фигура в вузе – это профессор. Именно по профессуре современная бюрократия своими приемами и методами управления вузовским образованием наносит основной удар. Профессора для «эффективных менеджеров» – это не наиболее квалифицированные кадры вуза, но неудобные «пенсионеры». «Эффективные контракты» с ними заключаются на один год, чем определили профессора, как ни абсурдно это звучит, на постоянный испытательный срок и, как следствие, полную зависимость от администрации вуза. Да и сама профессура в силу творческого склада ума наименее приспособлена к борьбе за выживание в условиях бюрократического абсурда. Справедливо об этом высказалась профессор Саратовского государственного университета В.В. Афанасьева [3].
Вузовская бюрократия делает ставку на доцентов среднего по научным меркам возраста (40 - 50 лет), которым просто некуда деваться и которые безропотно выполняют все абсурдные требования. Однако всему есть предел, в том числе и физический. В частности, пора остановить тенденцию ежегодного увеличения норм учебной нагрузки. К этому вопросу уже нужно привлекать медицинские показатели. И это вполне серьезно: основная часть учебной нагрузки преподавателей – это та, которую принято называть «горловой».
Российское образование, исковерканное бездумным заимствованием западных «образцов» и заведенное в бюрократические дебри, нужно вернуть к своим собственным ценностям, стандартам и традициям. И как можно скорее: меньше будет сломано судеб, меньше нанесено вреда и самому образованию, и российскому обществу в целом.
Объективная неспособность бюрократии управлять наукой и образованием. Как может управлять наукой и образованием социальный слой, профессиональное сознание которого антинаучно по самой своей природе? Это обстоятельство наукой доказано и состоит в следующем.
Имманентно присущая бюрократии неэффективность управления исходно определяется ее искаженными представлениями о социальных ценностях и целях общественного развития. Действительная цель государства представляется бюрократии противогосударственной целью. Конечной целью бюрократия считает самое себя. Ориентируясь на бюрократические «цели», она вступает в конфликт с реальными целями общественного развития. Бюрократия выдает формальное за содержание, а содержание - за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, а канцелярские задачи - в государственные. Бюрократия подменяет реально поставленные перед ней цели своими собственными, бюрократическими целями. Маркс по этому поводу писал: «Так как бюрократия есть по своей сущности «государство как формализм», то она является таковым и по своей цели. Действительная цель государства представляется, таким образом, бюрократии противогосударственной целью… Бюрократия считает самое себя конечной целью государства. Так как бюрократия делает свои «формальные» цели своим содержанием, то она повсюду вступает в конфликт с «реальными» целями. Она вынуждена поэтому выдавать формальное за содержание, а содержание — за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, или канцелярские задачи — в государственные» [4, с. 271].
Изложенное позволяет говорить о неких принципиальных деформациях профессионального сознания, объективно определяющих неэффективность бюрократического управления. Однако речь идет о другом: о прямой конфронтации, можно сказать несовместимости, бюрократического сознания и научного знания.
Антинаучность имманентно присуща бюрократическому сознанию: бюрократия неизбежно порождает внутри себя ложное сознание и ложную картину мира. «Знание», которым она обладает — это ложное знание. Подлинное знание бюрократией отвергается. «Действительная наука, — писал Маркс, — представляется бюрократу бессодержательной» [4, с. 272]. А раз так, бюрократия отторгает и носителей подлинного знания. Канадско-американский исследователь законов функционирования бюрократии Лоуренс Джонстон Питер указывает на то, что от носителей подлинного знания, то есть наиболее компетентных работников, всякая бюрократическая структура в обязательном порядке избавляется [5, с. 163 – 167].
Не входит наука в систему ценностей и современной российской бюрократии. «Эффективные менеджеры», управляющие российским образованием, к науке относятся по меньшей мере пренебрежительно, а на самом деле - они ее уничтожают. В современной России преподаватели вузов объективно лишены возможности заниматься наукой. На них возложена обязанность составлять никому не нужные, абсолютно бесполезные для учебного процесса «учебно-методические комплексы», «рабочие программы» и т.п., объемы которых исчисляются сотнями страниц, а изменение требований к ним со стороны бюрократического центра - это никогда не прекращающийся, «перманентный» процесс. Сейчас у преподавателей вузов нет времени не то что заниматься наукой, а просто перевести дух. В вузах пора создавать специальное подразделение, которое бы отрабатывало бюрократические требования, а преподаватели были освобождены для учебного процесса и науки. (Именно так сделано в Индии, где высшее образование тоже построено по болонской модели.) Администрации вузов должны амортизировать, по возможности смягчать давление на преподавателей управленческого абсурда, а не усугублять его бюрократическим рвением.
Вузовская наука после организации в
Отдельно следует сказать о выдвинутой российским Министерством образования и науки заманчиво звучащей и внешне привлекательной идее «непрерывного образования», воплощение которой на практике сделало из аспирантов школяров. Эта идея разумна только внешне. В известной степени она рациональна для практических работников, но в таком виде она ничего нового в себе не несет. А вот для сферы науки она не годится и даже вредна. Министерские авторы и разработчики идеи «непрерывного образования» не учитывают важнейшего обстоятельства: сфера обучения («получения образования») и сфера создания нового знания (научного творчества) требуют от субъекта принципиально разных качеств. Для обучения нужно уметь усваивать чужое знание, для науки – создавать свое. Никаким «непрерывным образованием» ученого не создать: или способность к научному творчеству есть, или ее нет. Творческие способности в науке, разумеется, можно и нужно развивать. Но делается это не методом «непрерывного образования», а решением научно-исследовательских задач. Молодым ученым нужно создавать материальные и организационные условия для научной работы, а не отвлекать их от нее посещением многочисленных «занятий» с последующей сдачей зачетов и экзаменов.
Договор верховной власти и бюрократии как фактор национального управления. Иррациональные приемы властвования как симптом крайней степени бюрократизации управленческой системы – это часть более общей проблемы факторов, определяющих такое состояние бюрократически организованных систем управления. Фактором, конечно, являются собственные закономерности развития бюрократической системы, сама логика ее внутреннего развития (самосохранения и экспансии). Однако это развитие всегда происходит в определенных условиях социальной среды, под влиянием внешних факторов, которые определяют скорость и масштабы бюрократизации управленческой системы. В масштабе государства такими факторами являются (а) состояние общества как объекта управления, степень его приближения к идеалу гражданского общества и (б) характер взаимоотношений бюрократии и верховной власти.
Принципы, положенные в основу договора верховной власти и бюрократии, во многом определяют поведение бюрократии, те приемы, которые она использует в управлении населением. Форма такого договора многоаспектна и имеет комплексный характер: это и конституция, другие юридические и неюридические письменные акты, устные договоренности и молчаливые соглашения (на основе конклюдентных действий). Сущностная часть подобных договоров заключена в молчаливом соглашении: классовая солидарность, например, не требует письменных договоренностей.
Договор между верховной властью и бюрократией в той или иной мере присутствует в каждой стране современного мира. Здесь важны принципы, которые положены в основу такого договора. Суть молчаливого соглашения верховной власти и бюрократии современной России состоит в том, что российская бюрократия взяла на себя задачу держать население в узде (чего стоит одно только исчезновение профсоюзов из реальной жизни российского общества), а верховная власть, со своей стороны, предоставила бюрократии целый ряд серьезных привилегий, позволила очень многое. Такой привилегией является, в частности, особое пенсионное обеспечение работников государственных органов (не работников государственных организаций, а именно лиц, состоящих в государственных органах, т.е. во властной части государства). Закон о пенсионном обеспечении в современной России – это образчик неправового закона (пенсия судьи в 10 раз превышает пенсию профессора, который этого самого судью к профессиональной деятельности готовит). Страна, так относящаяся к материальному обеспечению профессуры и ученых вообще, ни на какой социальный «прорыв» рассчитывать не может.
К привилегиям современной российской бюрократии относятся разрешение со стороны верховной власти иметь начальникам государственных организаций непомерные «зарплаты» (в десятки и сотни раз превышающие размер оплаты труда рядовых работников, что касается и ректоров государственных вузов), введение «своей» меры уголовно-процессуального пресечения в виде «домашнего ареста» («коррупционная составляющая» которой беспредельна), практика юридической безнаказанности высокопоставленных бюрократов и их детей, «классовый» (в широком смысле этого слова) характер уголовного законодательства современной России и др. Не надо, например, быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какие и чьи тайны охраняют нормы статьи 138.1 действующего УК Российской Федерации, о которой уже неоднократно ставился вопрос в российских СМИ [6], в том числе на встрече В.В. Путина с журналистами в декабре
Ситуация усугубляется тем, что сочетание таких двух обстоятельств, как (а) отнесение состава преступления, предусмотренного ст. 138.1, по формальному признаку (назначенной санкции) к преступлениям средней тяжести и (б) того, что его «раскрытие» не требует особых усилий, привело к тому, что «правоохранительные органы» на всей территории России двинулись улучшать отчетность по раскрываемости преступлений средней тяжести за счет этой статьи Уголовного кодекса, не взирая на абсурдность ее норм и особо не вникая в детали каждого случая.
Бюрократия и коррупция – сиамские близнецы. Разросшийся бюрократический спрут - наиболее опасный внутренний враг государства. А если этот спрут еще и поражен коррупцией, то его опасность для общества возрастает многократно. Уступки бюрократическому спруту со стороны верховной власти опасны не только для населения страны, но и для самой верховной власти. А самое страшное – это то, что современная российская бюрократия душит рабочую часть социального организма: труд врачей, учителей, преподавателей вузов и др. Это общая закономерность злокачественного образования: уничтожать то, на чем паразитируешь. А в итоге злокачественное образование погибает и само. Это тоже общесистемная закономерность.
Особый статус и всевластие бюрократии в современной России можно пытаться объяснить существованием в ней так называемой «либеральной оппозиции», поведение которой, действительно, нуждается в пристальном внимании российского государства. Но почему от засилья бюрократии должен страдать простой народ, который хорошо знаком с управленческой деятельностью псевдолибералов и на дух их не переносит? Ведь не российский народ строит им «ельцин- и гоголь-центры», а та же самая российская бюрократия. Правда, на народные деньги, которые можно было бы употребить с большей пользой для страны.
Опора верховной власти современной России на бюрократию была в определенной мере вынужденной. Однако наступает такой этап развития России и реформирования систем управления, когда опорой верховной власти должно быть непосредственно население страны, сам народ.
Затронутая проблематика укладывается в проблему эффективности государства в целом [7, с. 11 – 15].
2. Plehanov A.M. «Effektivnye menedzhery» - eto staratel'nye duraki nashih vragov. 16 yanvarya 2014. http://ru-an.info/novosti/effektivnye-menedzhery-eto-staratel'nye-duraki-nashih-vragov/
3. Afanas'eva V.V. Pyat' prichin, po kotorym ne sleduet stanovit'sya professorom / http://www.vzsar.ru/blogs/3174
4. Marks K. K kritike gegelevskoy filosofii prava / Marks K. i Engel's F. Sochineniya. T. 1. M., 1955.
5. Piter L.Dzh. Princip Pitera, ili Pochemu dela idut vkriv' i vkos'. M., 1990.
6. https://www.gazeta.ru/social/news/2013/04/24/n_2873553.shtml
7. Sigalov K.E. Chastnopravovye i publichno-pravovye osnovaniya effektivnosti gosudarstva // Istoriya gosudarstva i prava. 2014. № 17.
