Статья выполнена в рамках реализации гранта Российского научного фонда № 16-18-10387 «Ментальные программы и модели социального поведения в российском обществе».

Реформы в России в конце XX – начале XXI в. проводились в рамках различных моделей модернизации, в результате которых российское общество постоянно оказывалось не там, где хотелось бы. Это не могло не сказаться на массовом сознании россиян, которые, в свою очередь, еще также не вполне определились в своих представлениях о будущем страны. При этом исследователи, раскрывая динамику массового сознания россиян, отмечают, что чрезмерный либеральный пиетет перед западным образом жизни постепенно утратил свою первоначальную силу, и это определяет одну из специфик этого сознания в настоящее время [4]. Другой его спецификой является антиномичный характер, зачастую причудливо соединяющий консервативные традиции и либеральные идеи [27].

В результате российское общество оказалось «расколотым»: представители тех или иных социальных групп имеют разные представления о российской реальности, порой дают противоположные оценки происходящих в ней событиям и процессам, обнаруживая различные репертуары социальных действий в одних и тех же социальных ситуациях. Этим во многом обусловлена актуализация научно-исследовательского интереса к ментальным программам и моделям социального поведения в современном российском обществе [18].

Различные аспекты социального поведения в России уже были предметом различных дисциплинарных практик. Так, некоторые исследователи считают, что особенности социального поведения в российском обществе обусловлены, прежде всего, социокультурными чертами, присущими человеку в России, в отличие от человека на Западе. При этом одни из них сущность русского человека усматривают в коллективизме, а западного человека – в индивидуализме [1]. Для других русский человек – это «соборная личность», а западный человек – «свободный индивид» [7].

В современной научной литературе рассматриваются также такие вопросы, как влияние на социальное поведение общественного сознания, ценностей культуры, социально-экономических и политических факторов [3]; особенности экономического, политического и правого поведения в современном российском обществе [28, 31, 2, 20, 9]. В последнее время повышенный интерес вызывает проблема формирования в России «современного человека» (modern man), особенности социального поведения которого связываются с такими характеристиками, как инициативность, мобильность и рациональность, готовность к инновациям и ориентация на долгосрочный результат, законопослушность и наличие целевых установок, понимание взаимосвязи личной свободы и персональной ответственности [26].

Таким образом, в научном изучении социального поведения в России уже достигнут целый ряд существенных результатов. Однако дисциплинарные односторонности и парадигмальные ограниченности, доминирующие в современных научно-исследовательских практиках, пока не позволяют рассматривать социальное поведение как целостную социальную реальность и выделить различные его модели в современном российском обществе. Преодоление такого рода познавательных односторонностей и ограниченностей возможно в рамках многомерного методологического конструкта междисциплинарного научного исследования, связанного с постановкой и решением научных задач, лежащих на пересечении предметных полей различных научных дисциплин, с помощью нового категориального аппарата [13].

Идея о том, что поведение акторов в организациях во многом зависит от их ментальных программ, основой формирования которых являются культура и социальное окружение, принадлежит Г. Хофстеде, рассматривающему эти программы как образцы размышлений, чувств и действий [32]. Предложенная им концепция ментальных программ является достаточно эффективным методологическим средством кросскультурных научных исследований [29]. Однако для понимания ментальных программ, обусловливающих особенности социального поведения индивидов, составляющих различные социальные группы, необходимо выявить в первую очередь рефлексивные и нерефлексивные структуры этих программ, обусловливающих соответственно осознанное и неосознанное социальное поведение.

Методологический конструкт междисциплинарного научного исследования ментальных программ социального поведения в российском обществе базируется, прежде всего, на теоретических идеях личностных конструктов и культурных архетипов. Исходная идея теории личностных конструктов, разработанная в рамках когнитивно-психологического подхода к изучению социального поведения, базируется на принципе конструктивного альтернативизма, согласно которому люди по-разному осмысливают социальную ситуацию, исходя из понятийных схем или когнитивных моделей, которые получили название личностных конструктов. Благодаря этим конструктам, люди конструируют социальную ситуацию и в связи с этим предпринимают действия, позволяющие им альтернативно реагировать на нее. Согласно теории личностных конструктов, социальное поведение носит избирательный характер, заключающийся в том, что люди осознанно выбирают из ряда возможных наиболее оптимальные, с их точки зрения, варианты поведения в той или иной социальной ситуации. Это помогает им правильно вести себя в данной ситуации, предвидеть ее развитие и контролировать свои социальные действия [33]. В связи с этим представители неоинституционализма отмечают, что у всех индивидов формируются представления об окружающем их мире, и поэтому акторы действуют преднамеренно. Поэтому их социальное поведение во многом обусловлено убеждениями о том, как «работает окружающий их мир» [19]. Теория личностных конструктов в контексте современных неоинституциональных представлений дает возможность выявить рефлексивные структуры ментальных программ, определяющих осознанное социальное поведение людей.

Теория культурных архетипов, наоборот, ориентирует исследователей на понимание нерефлексивных структур ментальных программ. Культурные архетипы представляют собой совокупность архаических образов, нормативно-ценностных ориентаций и установок коллективного бессознательного, задающих образцы жизнедеятельности людей, «проросшие» через многовековые пласты культурных трансформаций, с величайшим трудом поддающиеся изменению и сохраняющие свое значение в нормативно-ценностном пространстве современных культур [10].

 В рамках многомерного методологического конструкта ментальные программы рассматриваются как совокупности нерефлексивных и рефлексивных когнитивных, аксиологических и конативных структур, Нерефлексивные структуры представляют собой ментальные матрицы, обусловливающие нормативные модели социального поведения, носящие неосознанный характер. Рефлексивные структуры ментальных программ определяют модальные модели социального поведения, имеющие осознанный характер.

Современные теории социальных практик [8] позволяют рассматривать социальное поведение как ответные реакции индивидов на сложившуюся ситуацию в виде определенных социальных действий. Репертуар этих действий, носящих осознанный или неосознанный характер, определяется ментальной программой, соответственно ее рефлексивными или нерефлексивными структурами. Социальное поведение, обусловленное ментальными программами, связано, во-первых, с интериоризацией формальных и неформальных институтов как социальных норм путем их перевода в институты как когнитивные образования, непосредственно определяющие социальное поведение; во-вторых, с реализацией институтов как когнитивных образований в различных репертуарах социальных действиях; в-третьих, с переинтерпретацией институтов как когнитивных образований в процессе социального поведения; в-четвертых, с их экстериоризацией в социальные практики, порождающей трансформацию старых или формирование новых неформальных институтов как норм социального поведения. В результате социальное поведение акторов, представляя особый вид социальных практик, выступает следствием интерпретации ими социальной ситуации в рамках определенных ментальных программ.

У людей, оказавшихся в одной и той же социальной ситуации, активизируются рефлексивные или нерефлексивные структуры ментальных программ, что сказывается на интерпретациях и оценках этой ситуации и, соответственно, на их социальном поведении, которое может носить осознанный или неосознанный характер. Социальное поведение как совокупность неосознанных действий относится к нормативному типу, обусловленному культурой, а социальное поведение как совокупность осознанных действий – к модальному, статистически наиболее распространенному в обществе.

Исходя из этого, в современном российском обществе можно выделить нормативную и модальные модели социального поведения как когнитивные аналоги социальных практик, представляющих собой ответные реакции людей на социальную ситуацию в виде различных репертуаров социальных действий, обусловленных особенностями их ментальных программ. Формирование этих программ было обусловлено, с одной стороны, этатистско-патерналистской спецификой российского государственно-организованного общества, с другой  – мобилизационно-модернизационным социотипом его развития.

Этатизм как принцип взаимодействия государства и человека в российском обществе включает в себя, с одной стороны, сакрализацию государственной власти как «властителя-собственника» и преклонение перед ней как «вездесущей силой», опирающейся на принуждение [12], с другой – культурную легитимацию этатистского порядка в обществе. Патернализм как принцип взаимодействия государства и общества – это стремление, с одной стороны, к попечительству над обществом, с другой – к контролю над различными сферами жизнедеятельности людей [17]. Этатизм и патернализм, получившие закрепление в нерефлексивных структурах ментальной матрицы социального поведения, обусловливают неформальные институциональные практики взаимодействия «государства-человека-общества» в России.

Носителем этатистско-патерналистской матрицы социального поведения в российском государственно-организованном обществе выступает нормативный тип личности как модель культурной в нем идентичности. Для этого типа характерна и особая – нормативная – модель социального поведения. Этой модели поведения, носящей неосознанный характер, придерживается большинство российского общества как «хранителя» его социокультурных традиций. В рамках дискурсивного мышления особенности нормативного типа личности в России могут быть описаны с помощью таких концептов, как «человек политический», «человек авторитарный» и «человек иоанновский» [14].

В основе ментальной матрицы «человека политического» лежит этатистско-патерналистский образ государственной власти, как «творца» всех отношений и изменений в обществе, долг которой – опекать общество и заботиться о людях. В этой матрице доминирует установка переносить решение всех проблем, как социальных, так и приватных, в государственную сферу.

В ментальной матрице «человека авторитарного» базовыми являются такие ценностные ориентации, как «страсть к порядку», «преклонение перед кумирами», предрасположенность к подчинению «вышестоящим» и подавлению «нижестоящих». При этом порядок в обществе всегда связывается с наличием в нем социальных стандартов и административных предписаний, спускаемых сверху [15]. Ориентация «человека авторитарного» на стандарты социального поведения сопровождается замещением у него внутренних форм контроля внешними. В связи с этим в ментальной матрице «человека авторитарного» доминирует стремление перекладывать ответственность за социальные действия на государственную власть или социальное окружение и искать причины неудач не в себе, а в социальных обстоятельствах или в других.

В ментальной матрице «иоанновского человека» доминирует установка «быть как все», связанная с соборностью как внутренней интенцией человека к свободе в единении с другими людьми. В этой матрице большую роль играет «авось», как наклонность «дразнить счастье» или «играть в удачу». Это порождает непредсказуемость социального поведения «иоанновского человека», ощущая которую, он испытывает страх перед настоящим, и живет больше прошлым и любит мечтать о будущем. Мечтательность «иоанновского человека» всегда связана с «идеоманией» и возвышенной устремленностью в будущее. Благодаря этому, в ментальной матрице «иоанновского человека» вполне «уживаются» консервативный синдром и утопические иллюзии.

Ментальная матрица нормативного типа личности обусловливает также особенности нормативного поведения людей в экономической, политической и правовой сферах российского государственно-организованного общества. В ментальной матрице экономического поведения доминирующими ценностями являются государственная собственность и государственное распределение общественного богатства, которые предопределяют эгалитистскую ориентацию на социальную справедливость.  Поэтому в ментальной матрице нормативного экономического поведения доминирует представление о том, что обеспечение определенного уровня доходов людей является долгом государства, а превышение этого уровня связывается с перераспределением государственной собственности в пользу лиц, обладающих государственной властью. Это порождает неприязненное отношение к частным собственникам и сострадательность по отношению к бедным, и готовность, по мере возможности, оказывать им поддержку, а также стремление к взаимопомощи в критических ситуациях и безвозмездному участию в коллективном труде. В ментальной матрице нормативной модели экономического поведения сложилась особая трудовая этика, в которой «работа на другого» рассматривается как повинность, а «труд на себя» – как способ самореализации. Поэтому для нормативной модели экономического поведения характерны установки, с одной стороны, работать «спустя рукава», с другой – трудиться быстро и решительно, чрезмерно напрягаясь, правда, в противовес последовательности и кропотливости. Внеэкономические формы принуждения и невысокая оплата работы сформировали в российском обществе привычку жить скудно и довольствоваться малым, что также нашло отражение в трудовой этике.

Базовыми ценностями ментальной матрицы политического поведения в российском обществе являются государство и государственная власть. В этой матрице, с одной стороны, доминирует образ государства как воплощения силы и господства, а также «демиурга» социальной жизни, которому подданные не столько поручают выполнять определенные обязательства, сколько вручают свою судьбу. С другой стороны, в ментальной матрице существует образ государства как большой семьи, в которой глава семейства призван проявлять постоянную «заботу» о своих «домочадцах». Поэтому в ментальной матрице политического поведения идеалом «для нас» является сильное, но справедливое государство, которое персонифицируется с верховным правителем, обязанность которого – наводить в обществе порядок и заботиться о благе своего народа. Идеалом государства «для других» выступает сильное «государство-держава», порождающим такие ценности, как державность и патриотизм. В ментальной матрице нормативной модели политического поведения в российском обществе образ власти носит бинарный характер: с одной стороны, власть – это «сила» и «авторитет», объединяющие российские пространства и обеспечивающие народное единение и чувство национальной гордости, рождающие любовь и уважение, а с другой стороны, власть – это «зло и грязь», обусловливающие чувство ее неприятия, «насилие», вызывающие чувство ненависти. Поэтому в нормативной модели политического поведения в российском обществе вполне «уживаются» умеренная авторитарность и свобода как анархия и воля.

В ментальной матрице нормативной модели правового поведения в российском обществе его установки определяются такой моральной ценностью, как справедливость, символизирующей социальное равенство и материальное благополучие. Поэтому в ментальной матрице правового поведения в России нет уважения ни к праву, ни к законам, но есть страх перед последними, который «соседствует» с нежеланием исполнять несправедливые законы. Основными установками нормативной модели правового поведения являются правовая амбивалентность, правовой нигилизм, правовой инфантилизм, недоверие к суду, согласие с иерархичностью правоотношений и государственным произволом в области права. Правовая амбивалентность выражается в избирательном отношении к законам, которое находит выражение в представлениях о том, что несправедливые законы могут не выполняться. Неверие в справедливость законов, и, соответственно, неуважение законов порождают в ментальной матрице нормативной модели правового поведения правовой нигилизм. Неуважение законов и беспомощность по отношению к их несправедливому, карающему характеру сформировали в ментальной матрице такую установку, как правовой инфантилизм. Эта установка, обусловливающая бессмысленность усилий, направленных на понимание законов, предписывает покорно подчиняться законам, если нет возможности их обойти. С правовым нигилизмом и правовым инфантилизмом связана такая установка, как недоверие к суду, который не воспринимается в качестве инстанции, где можно добиться справедливого решения для человека, не обладающего статусными и материальными ресурсами. Это порождает в ментальной матрице правового поведения стремление перекладывать решение правовых вопросов на властные структуры, молчаливое согласие с иерархичностью правоотношений и государственным произволом в области права.

Нормативная модель социального поведения носит неосознанный, и поэтому устойчивый характер, модальные модели социального поведения, напротив, являются осознанными и подвижными. В российском обществе перманентные трансформации модальных моделей социального поведения обусловлены, прежде всего, тем, что в нем постоянно воспроизводятся институциональные практики мобилизационно-модернизационного социотипа развития. Направления и результаты развития российского общества, обусловленные этим социотипом, являются предметом осмысления как на элитарном, так и на уровне повседневных жизненных практик. В процессе такого осмысления под влиянием жизненного опыта и информационного воздействия люди конструируют различные картины социальной реальности, в рамках которых они по-разному определяют одну и ту же социальную ситуацию. Поэтому социотип развития, определяющий специфику социальной реальности, и ее конструирование людьми в процессе повседневных жизненных практик, обусловливает формирование рефлексивных структур ментальных программ социального поведения в российском обществе.

Ментальные программы социального поведения являются также результатом информационного воздействия на их носителей со стороны различных социальных акторов. Под влиянием такого воздействия происходит трансформация рефлексивных структур ментальных программ путем восприятия людьми определенных представлений и оценочных суждений о социальной реальности, навязываемых различными агентами, обладающими символическим капиталом власти.

В рамках мобилизационно-модернизационного развития российского общества модернизация «сверху» сопровождается постоянными консервативными «откатами». Одним из таких «откатов» в современной России стала «консервативная волна», оказавшая существенное влияние на массовое сознание россиян на рубеже веков [5], антиномичность которого способствовала формированию, с одной стороны, альтернативных, а с другой – гибридных ментальных программ, обусловливающих модальные модели социального поведения.

Эмпирические результаты социологических исследований, посвященных представлениям, ценностям и установкам россиян в различных сферах их жизнедеятельности, проводимых Институтом социологии РАН [21, 22, 23, 24, 25], а также «Левада-Центром» [11] в 2015–2017 гг., позволили выявить особенности ментальных программ различных социальных групп и сконструировать модальные модели их поведения в современном российском обществе. Представители одной из этих групп ориентируются на либеральную, а представители другой – на консервативную (государственническую) модель социального поведения. Кроме того, существуют социальные группы, представители которых ориентируются на гибридные модели социального поведения либерально-государственнического или государственническо-либерального характера.

В ментальной программе либеральной модели социального поведения базовыми ценностями являются: в экономической сфере – частная собственность, ее правовые гарантии, рынок, материальное благополучие как основной стимул трудовой деятельности; в социальной – гражданское общество, человек как свободный индивид, заботящийся сам о себе, проявляющий гражданственность и социальную инициативу, восприятие социальных неравенств как социальной неизбежности; в политической – государство как «наемный менеджер», демократия как форма правления, ассоциирующаяся с политическими правами, политическим плюрализмом и свободными выборами; в правовой – права человека, правовое государство, обеспечивающее верховенство закона, независимость судебных инстанций; в духовной – индивидуализм, свобода как возможность ответственного выбора, прагматизм, приоритет материальных ценностей, свобода совести и вероисповедания. В связи с этим для либеральной модели социального поведения в российском обществе присущи такие установки, как активность, инициативность, мобильность, экономическая рациональность, экономическая самодостаточность и предприимчивость, ориентация на жизненный успех, личные достижения и чувственно-гедонистическую культуру, готовность прикладывать большие усилия для достижения достойного уровня благосостояния, высокого социального статуса и получение престижного образования, стремление соблюдать законы, уважать права других, принимать активное участие в переменах в стране. В современном российском обществе представителей либеральной модели социального поведения примерно 2% – в экономической сфере и около 10% – в социальной, политической и правовой сферах.

В ментальной программе консервативной модели социального поведения базовыми ценностями являются: в экономической сфере – государственная собственность и государственное распределение материальных благ, труд как удовлетворение базовых потребностей и моральное удовлетворение; в социальной – социальная справедливость, негативное восприятие социальных неравенств, социальная стабильность; в политической – этатизм, сильное государство, патернализм, справедливая государственная власть, долг которой заботиться о благе народа и поддерживать порядок в обществе, независимость от Запада; в правовой – верховенство государства над правом, права народа; в духовной сфере – коллективизм и приоритет духовных ценностей, особый путь национального развития. Поэтому для консервативной модели социального поведения характерны такие установки, как ориентация на необходимость реприватизации, укрепление государственной собственности и, соответственно, государственное регулирование экономических отношений, в том числе в сфере распределения материальных благ; надежда на сильное социальное государство и патерналистские социальные ожидания, антиличностные интенции, устремленность в будущее, потребность в духовном самовыражении. В современном российском обществе консервативной модели социального поведения придерживаются в экономической сфере около 13% россиян, в социальной – примерно 20%, политической – 5%, правовой – 10%.

Таким образом, либеральной и консервативной моделей социального поведения в российском обществе придерживаются в настоящее время примерно от 15 до 30% россиян в зависимости от сферы их жизнедеятельности. Для 70% россиян характерны гибридные модели социального поведения, в ментальных программах которых присутствуют когнитивные, аксиологические и конативные структуры как либерального, так и консервативного характера. Ментальные программы гибридных моделей социального поведения, носящие в российском обществе антиномичный характер, постоянно диверсифицируются в зависимости от складывающейся как внутренней, так и международной ситуации.

Большинство россиян в настоящее время придерживаются государственническо-либеральной модели социального поведения. В ментальной программе этой модели не отвергаются идея частной собственности, которая, однако, сочетается с представлением о необходимости вернуть государству всю приватизированную в 90-х годах собственность. Для этой модели характерно, с одной стороны, стремление иметь собственное дело, с другой – негативное отношение к деятельности российских предпринимателей. В сфере трудовой деятельности представители этой модели предпочитают быть наемными работниками и получать стабильную зарплату за работу, смысл которой они видят не только в деньгах, но и в самореализации и общении с людьми. Они признают, что для улучшения своего материального благополучия люди должны предпринимать собственные усилия, однако при этом считают, что в российском обществе государство должно заботиться о людях, обеспечивая достойный уровень их благосостояния. В ментальной программе государственническо-либеральной модели социального поведения ценностью является также демократия, но особая, соответствующая национальным традициям, обеспечивающая не только равные права граждан, но и их материальное благополучие. При этом идеи демократии сочетаются с представлениями о необходимости в России «твердой руки», способной навести порядок в стране. Представители этой модели заявляют о том, что уже не откажутся от политических прав и свобод, но предпочитают ими не особенно пользоваться, признавая ценность права, они считают, что государство вправе принимать законы в зависимости от ситуации, для них сейчас важнее порядок в государстве, а не соблюдение прав человека. В настоящее время представителей государственническо-либеральной модели социального поведения в российском обществе в экономической, социальной и политической сферах примерно 60%; в правовой – 50%.

В ментальной программе либерально-государственнической модели социального поведения сочетаются идеи рыночной экономики и сильного государства, и поэтому пути развития российского общества связываются с укреплением государственной власти как необходимого условия проведения реформ, направленных на экономическую либерализацию и интеграцию общества сверху на стабильной социально-экономической, политической и правовой основе. В настоящее время представителей либерально-государственнической модели социального поведения в российском обществе примерно 25% – в экономической сфере, 10% – в социальной, 25% – в политической, 30% – в правовой.

Таким образом, в настоящее время в российском обществе на неосознанном уровне доминирует ментальная матрица и нормативная модель социального поведения этатистско-патерналистского характера, на осознанном уровне – гибридная ментальная программа и модальная модель социального поведения государственническо-либерального содержания.

1. Andreev A.P., Selivanov A.I. Zapadnyy individualizm i russkaya tradiciya [Tekst] / A.P. Andreev, A.I. Selivanov // Filosofiya i obschestvo. - № 4. - 2001. - S. 98-126.

2. Andreenkova A.V. Politicheskoe povedenie rossiyan (chast' 2) [Tekst] / A.V. Andreenkova // Monitoring obschestvennogo mneniya. - № 4. - 2010. - S. 4-25.

3. Galkin A.A. Obschestvennoe soznanie, nastroeniya i politicheskoe povedenie: rossiyskiy variant [Tekst] / A.A. Galkin // Vestnik Instituta sociologii. № 1. - 2015. - S. 13-33.

4. Gorshkov M.K. Rossiyskoe obschestvo kak ono est' (opyt sociologicheskoy diagnostiki): v 2 t. T. 1. Izd. 2-e, pererab. i dop. [Tekst] / M.K. Gorshkov. - M.: Novyy hronograf, 2016. - S. 460-461.

5. Gorshkov M.K. Rossiyskoe obschestvo kak ono est' (opyt sociologicheskoy diagnostiki): v 2 t. T. 1. Izd. 2-e, pererab. i dop. [Tekst] / M.K. Gorshkov. - M.: Novyy hronograf, 2016. - S. 460-461.

6. Zhiznennyy mir rossiyan: 25 let spustya (konec 1980-h - seredina 2010-h gg.): nauchnoe izdanie [Tekst] / pod red. Zh.T. Toschenko. - M.: CSPiM, 2016. - 367 s.

7. Kara-Murza S.G. Rossiya i Zapad: Paradigmy civilizaciy. [Tekst] / S.G. Kara-Murza. - M.: Akademicheskiy proekt, Kul'tura, 2011. - S. 98-119.

8. Kolesnikova E.Yu. Social'noe povedenie v rakurse klassicheskih i sovremennyh podhodov v gumanitarnom znanii [Tekst] / E.Yu. Kolesnikova // Filosofiya prava. - № 4. - 2016. - S. 59-64.

9. Krupenikova L.Sh., Bespalova A.A. Mental'nye programmy i modeli pravovogo povedeniya v rossiyskom obschestve [Tekst] / L.Sh. Krupenikova, A.A. Bespalova // Gumanitarnye social'no-ekonomicheskie i obschestvennye nauki. - № 8-9. - 2016. - S. 95-102.

10. Kul'turologiya v voprosah i otvetah. [Tekst] - M.: Gardariki, 1999. - S. 245.

11. Levada-centr [Elektronnyy resurs] URL: http://www.levada.ru/

12. Lubskiy A.V. Koncept «russkaya vlast'»: metaforicheskie vozmozhnosti intellektual'nogo diskursa [Tekst] / A.V. Lubskiy // Russkaya vlast' i byurokraticheskoe gosudarstvo: kollektivnaya monografiya / Otv. red. V.P. Makarenko. Ch. 2. - Rostov n/D: Izdatel'stvo Yuzhnogo federal'nogo universiteta, 2015. - S. 31-48.

13. Lubskiy A.V. Mezhdisciplinarnye nauchnye issledovaniya: kognitivnaya «moda» ili social'nyy «vyzov» [Tekst] / A.V. Lubskiy // Sociologicheskie issledovaniya. - № 10. - 2015. - S. 3-11.

14. Lubskiy A.V., Lubskiy R.A. Chelovek v Rossii i na Zapade: koncepty diskursivnogo myshleniya [Tekst] / A.V. Lubskiy, R.A. Lubskiy // Nauchnaya mysl' Kavkaza. - № 4. - 2012. - S. 27-36.

15. Lubskiy A.V., Lubskiy R.A. Etatizm i paternalizm kak kul'turnye markery civilizacionnoy identichnosti v Rossii [Tekst] / A.V. Lubskiy, R.A. Lubskiy // Gumanitariy Yuga Rossii. - № 3. - 2013. - S. 90-103.

16. Lubskiy R.A. Gosudarstvennost' i modeli social'nogo povedeniya v sovremennoy Rossii [Tekst] / R.A. Lubskiy // Nauchnaya mysl' Kavkaza. - № 1. - 2014. - S. 32-40.

17. Lubskiy R.A. Paternalizm kak predmet nauchnogo diskursa [Tekst] / R.A. Lubskiy // Filosofiya prava. - № 5. - 2012. - S. 79-81.

18. Mental'nye programmy i modeli social'nogo povedeniya v rossiyskom obschestve: monografiya [Tekst] / otv. red. A.V. Lubskiy. - Rostov n/D.: Fond nauki i obrazovaniya, 2016. - 392 s.

19. Nort D., Uollis D., Vayngast B. Nasilie i social'nye poryadki. Konceptual'nye ramki dlya interpretacii pis'mennoy istorii chelovechestva. [Tekst] / D. Nort i dr. - M.: Izd-vo Instituta Gaydara, 2011. - S. 78-79.

20. Plotnikova T.V. Politicheskoe povedenie v Rossii. [Tekst] / T.V. Plotnikova. - Rostov n/D.: Izd-vo RGU, 2004. - 244 s.

21. Rossiyskoe obschestvo i vyzovy vremeni. Kn. 1 [Tekst] / pod red. M.K. Gorshkova, V.V. Petuhova. - M.: Ves' mir, 2015. - 336 s.

22. Rossiyskoe obschestvo i vyzovy vremeni. Kn. 2 [Tekst] / pod red. M.K. Gorshkova, V.V. Petuhova. - M.: Ves' mir, 2015. - 432 s.

23. Rossiyskoe obschestvo i vyzovy vremeni. Kn. 3 [Tekst] / pod red. M.K. Gorshkova, N.E. Tihonovoy. - M.: Ves' mir, 2016. - 424 s.

24. Rossiyskoe obschestvo i vyzovy vremeni. Kn. 4 [Tekst] / pod red. M.K. Gorshkova, V.V. Petuhova. - M.: Ves' Mir, 2016. - 426 s.

25. Rossiyskoe obschestvo i vyzovy vremeni. Kn. 5 [Tekst] / pod red. M.K. Gorshkova, V.V. Petuhova. - M.: Ves' Mir, 2017. - 427 s.

26. Tihonova N.E. Dinamika normativno-cennostnyh sistem rossiyan i perspektivy modernizacionnogo proekta [Tekst] / N.E. Tihonova // Vestnik Instituta sociologii. - № 3. - 2011. - S. 10-27.

27. Toschenko Zh.T. Antinomiya - novaya harakteristika obschestvennogo soznaniya v sovremennoy Rossii [Tekst] / Zh.T. Toschenko // Novye idei v sociologii / otv. red. Zh.T. Toschenko. - M.: YuNITI-DANA, 2013. - S. 271-292.

28. Toschenko Zh.T. Ekonomicheskoe soznanie i povedenie: chetvert' veka spustya (konec 1980-h - nachalo 2010 gg.) [Tekst] / Zh.T. Toschenko // Sociologicheskie issledovaniya. - № 7. - 2014. - S. 51-63.

29. Hofstede G., MakKrey R.R. Vozvraschayas' k obsuzhdeniyu lichnosti i kul'tury: svyaz' lichnostnyh chert i kul'turnyh osey [Tekst] / G. Hofstede, R.R. MakKrey // Sociologicheskiy zhurnal. - № 4. - 2010. - S. 9-41.

30. Cennosti kul'tury i modeli ekonomicheskogo povedeniya: nauchnaya monografiya [Tekst] / pod red. N.M. Lebedevoy, A.N. Tatarko. - M.: Sputnik+, 2011. - 389 s.

31. Chernobrovkina N.I. Modal'nye modeli ekonomicheskogo povedeniya v rossiyskom obschestve [Tekst] / N.I. Chernobrovkina // Filosofiya prava. - № 5. - 2016. - S. 119-125.

32. Hofstede G., Hofstede J.G., Minkov M. Cultures and organizations - software of the mind. Revised and expanded 3rd edition. [Text] / G. Hofstede et al. - New York: McGraw-Hill, 2010. - P. 8-10.

33. Kelly G.A. A brief introduction to personal construct theory [Text] / G.A. Kelly // Perspectives in personal construct theory / ed by D. Bannister. - London: Academic Press, 1970. - P. 1-29.