The article describes the ethical views of the famous Russian scientist K.D. Kavelin represented the only possible objective scholar of civilizational basis of existence and universal scientific method. The developed by Kavelin universal ethical category "truth", "truth", "spiritual beauty" are considered, the ethical ideals that informed scientists in their works are analyzed.
ethics, history of science, history of ethics, morality, the ideal.
Известного русского ученого-энциклопедиста второй половины XIX в., Константина Дмитриевича Кавелина, несмотря на широту научных интересов, острее всего волновали этические вопросы. Он работал преимущественно на ниве изучения человеческой личности. Его интересовала внутренняя сущность человека, его душа, от которой и на которой зиждется наука, экономика, государство и сам мир. «Если миру суждено быть обновленным, то это может совершиться изнутри нас… С каким ребячеством и самодовольством любуемся мы накопленными богатствами знания и опытности, наивно воображая, будто они способны и без наших усилий, сами собой пересоздать мир и нас самих…», – высказывался Кавелин [1, с.508].
Здесь выделяются две его работы – «Задачи психологии» и «Задачи этики». Первая была неоднозначно встречена и вызвала нападки с двух противоположных сторон: как со стороны позитивиста И.М. Сеченова, так и стороны Ю.Ф. Самарина – религиозного мыслителя-славянофила. «Задачи этики» сам Кавелин считал, чуть ли не главной своей работой, так как согласно его концепции, этические, нравственные императивы довлеют над экономическими, социальными и политическими: «Кто хоть издали следит за тем, что происходит теперь в мире, тот не мог не заметить, что, рядом с порчею нравов, усиливается шаткость политических и социальных порядков, запутывается экономическое и финансовое положение, останавливается научное и художественное творчество…», – так определяет Константин Дмитриевич [2,c.951].
Основной своей работой ученый считал «Задачи этики». Это его последняя научная работа, посвящена она молодежи, пронизана глубокой верой в великое будущее России. «Задачи этики» Кавелин считал чуть ли не главной своей работой, так как согласно его концепции, этические, нравственные императивы довлеют над экономическими, социальными и политическими. Кавелин был первым и единственным отечественным ученым того времени, который писал об этике как позитивном факторе развития русской цивилизации. Обосновывая это смелое и непонятное для того столетия положение, Кавелин говорит, что «продукты этой жизни, возведенные в мысль и пройдя через новую переработку в сознании и мышлении других людей, получают вид так называемого объективного мира», холодного, неприветливого и чуждого каждому человеку в отдельности. Поэтому не в одних объективных условиях существования, а и в жизни каждой личности, индивидуального, единичного лица, следует искать причины зол, «удручающих человеческий род; следовательно, не один объективный мир должен быть улучшен и исправлен, а вместе с ним, в то же время, и единичный, действительный человек» [2,c. 1016]. Сам по себе, отдельно взятый, оторванный от личности, от индивидуальной жизни отдельного человека, объективный мир не имеет смысла, потому что он существует только для конкретного человека и вне человека немыслим. По сути, в этих своих построениях Кавелин весьма далек от материалистов с их признанием объективности и независимости мира от человеческого сознания. Как далек и от идеалистов. Он вполне приблизился к философам будущего, к философам – экзистенционалистам XX столетия.
Монография в целом подвела итог всех его философских размышлений. Ученый от изучения истории, права, политологии и социологии пришел к изучению этики, к изучению духовных истоков русской жизни, определив, что нравственность, по сути, является цивилизационной основой национального бытия. Когда 5 августа 1884 г. он окончательно подготовил рукопись для печати, то сказал: «С моей совести гора свалилась. Теперь я все сделал, что мог сделать хорошего, и умри я завтра, нельзя было бы сказать, что я унес с собою недосказанную мысль…» [7].
В работе «Задачи этики» автор рассмотрел развитие этических учений в истории человеческой мысли, обосновал необходимость нравственных основ в деятельности человека. Кавелин – философ разрабатывает и вводит в научный оборот такие этические категории, как «истина», «правда» и «душевная красота». Для того времени торжества позитивизма с его отрицанием нравственных ценностей, признанием их, этих ценностей, ненужными, не имеющими научного обоснования, это звучало уже старомодно и в то же время весьма революционно. Он требует сделать акцент на внутренней, психической стороне жизни человека, которая, по его справедливому замечанию, все более и более остается без всякого внимания и постепенно «глохнет и атрофируется» в современниках [2, c. 968]. Безусловно, Кавелин уловил суть происходящих с человеком негативных явлений, – очерствения и все большей обездушенности. В связи с этим, он опасался за будущее России, пугался этой обездушенности, и поэтому посвятил свою работу «Задачи этики» молодому поколению и всем последующим молодым поколениям страны. Эта проблема, пожалуй, как никакая другая, занимает особое место в кавелинской концепции «русского национального интереса»: кому, как ни молодым поколениям выводить Россию из тех глубин «потерянности» своего, исконно национального и русского? «С большой радостью и с большим раздумьем смотрю я на каждого юношу, вступающего в жизнь у нас» [6], – писал Кавелин. Он призывает молодежь не искать денег, влияния, власти, потому что все это «мишура, полинялая позолота, кулисы, а не действительность» [6,c. 164]. Будущее молодежи Кавелин видит исключительно в деятельности на народном поприще, – в земских (т.е., можно сказать, местных органах, т.е. в институтах гражданского общества) и образовательных учреждениях, несмотря на всю их кажущуюся в сравнении с богатством и влиянием неказистость. Но только в этих учреждениях может быть «зачата» будущая Россия, Россия гармонизированных слоев, классов и элит.
Тема приоритета этических ценностей вызревала в Кавелине постепенно. Еще до «Задач этики» в «Письме Достоевскому» он писал, что «коренное зло европейских обществ, не исключая и нашего, заключается в недостаточном развитии и выработке внутренней, нравственной и душевной стороны людей». Удивляет Кавелина, что на этот аспект общественной и человеческой жизни совсем не обращается внимания. А ведь ни один юридический закон, никакая политическая форма, как бы совершенны они не были, не могут держаться ни одной минуты, если «люди, посреди которых они действуют, не имеют нравственных убеждений» [1, c. 634]. В науке «вопрос о нравственности заброшен… в воспитании нравственная выработка играет самую печальную роль и заменяется дрессировкой людей для общества, в чем и полагается вся суть нравственности» [4,c. 1031]. Называя себя «добровольцем русской мысли», Константин Дмитриевич говорит о том, что вопрос о нравственной правде является самым актуальным и самым важным и должен быть в первую очередь сформулирован другими «добровольцами русской мысли». Вопрос «нравственной правды» Кавелин признает настолько насущным, что все проблемы общественно-политической жизни неизбежно на него выходят: «Теперь надо сперва выработать вопрос в лаборатории строгой и точной науки, надо силою доводов, аргументами современного знания, поставить людей лицом к лицу с нравственной правдой» [4,c. 1032].
Интересно, что Кавелин предлагает этику сделать руководящим принципом всей общественно-политической жизни. По его мнению, только нравственность может стать объективным мерилом среди множества идей и целей, так как при изучении права, истории, экономики, социально-политических процессов в мире и России, Кавелину открылся такой закономерный парадокс человеческой истории: вслед за «порчей нравов», усиливается шаткость политических и социальных порядков, запутывается экономическое и финансовое положение, останавливается научное и художественное творчество [2,c. 951]. Поэтому-то главным своим трудом и считал ученый работу «Задачи этики». «Этическая точка зрения, – пишет он, – не знает объективной стороны жизни и не заботится о ней; она касается только отношений действующего лица к его собственной деятельности. Общественное и правовое положение, в этическом смысле, безразличны … лишь бы они не противоречили внутреннему убеждению человека, не считались им, по совести, безнравственными» [2,c. 974].
Практический и экономический результат, достигнутый путем лжи, лицемерия, лукавства, обмана, непрочен и легко меняется, если не закреплен нравственной стороной дела. И история подтверждает это огромным количеством своих примеров. Нравственные качества, как отмечает Кавелин, совершенно не совпадают ни с умственным развитием и образованием, ни с обеспеченностью личною и имущественною, ни со свободами политическими и гражданскими, ни с культурой. Пороки и преступления, под влиянием всех этих очевидных и несомненных благ не только не уменьшаются между людьми, но и становятся утонченнее. «Посреди небывалых богатств, материальных и духовных, тосклива и безотрадна, скучна и бесцветна становится жизнь современного человека. Сомнение закрадывается в его душу: к чему все эти блага, когда с ними живется так тяжело, какая-то тоска наполняет грудь и не дает ими наслаждаться? И люди тысячами спешат насильственно прекратить свою жизнь, и эти тысячи растут в ужасающей, зловещей пропорции, а живущие при внутренней разорванности мало-помалу впадают в равнодушие и апатию» [5, c. 528–529], – не картину ли современного «благополучного» Запада рисует в последней трети XIX столетия Кавелин? Обратим внимание, что книга Э. Гилберт «Есть, молиться, любить», написанная в XXI столетии, вошла в список ста бестселлеров всех времен и раскупилась на Западе 7-миллионным тиражом. О чем она? О том, как 34-летняя американка впала в глубокую депрессию, имея достаток, работу, заботливого мужа и могла бы иметь еще больше. Но … Бросив все, она отправляется в путешествие по странам… И там, в далеких странствиях, она научается ценить простые и непреходящие радости каждого дня… Если все усилия ума, создания науки и искусства, которыми люди так справедливо гордятся, не дают людям полного удовлетворения, человек, несмотря на богатство и образование остается дрябл, бесцветен, порой даже негоден и ничтожен, значит, гораздо более необходимо на самом деле нечто другое – «индивидуальная, духовная и нравственная выработка», – предупреждал Кавелин. Нравственный «камертон», давая точку опору личности и поддерживая душевное равновесие, открывает «сердце ко всем радостям и делает способным пользоваться и наслаждаться всеми благами, какие дает наука, искусство и творчество бесчисленных предшествовавших поколений в приспособлении окружающей среды к человеческим потребностям» [5,c. 529].
Без «нравственной выработки» предприимчивый делец все боле вырождается в хищного зверя, который очень опасен еще и тем, что «вооружен» всеми средствами, которые дает знание и наука. Кавелин предрекает, что это всего лишь смягченная картина того, что может быть в грядущем будущем, если не направить человеческие силы на нравственное развитие и воспитание.
Настоящая суть этики по Кавелину, ее ядро – те идеалы, которые она ставит сознательной жизни и деятельности человека. Цель всех этих идеалов – вывести человека из узкого, тесного круга «обособленной индивидуальности и поднять его до идеального типа человека» [2,c. 961].
Какие этические идеалы выделяет Кавелин? На первом месте – стремление к истине, правде и душевной красоте, это те душевные «расположения и настроения», с которыми человек работает в самых разнообразных сферах деятельности, и без которых нельзя произвести ничего прочного и полезного для себя и других [2, c. 961–962].
На втором – смирение и покорность. Но вокруг них слишком много недоразумений. Этика смирения и покорности по Кавелину не имеют ничего общего с раболепием и уничижением. Смирение и покорность – есть ясное осознание себя как одного из членов «человеческого общежития», не более того. Никто не должен стремиться к превосходству, к авторитету, отдавая отчет, что ты такой же член общества, как и другой – вот что такое истинное смирение. Гордость, высокомерие, выставление себя вперед, самовозвеличивание, властолюбие противоречат положению человека в обществе. Смирение может помочь взаимопониманию людей, оно, в случае становления душевным настроем (а не фарисейством и личиной) становится адекватным общественным регулятором.
Третье место занимают вера и надежда, без них никакая сознательная, психическая, социально-экономическая жизнь и деятельность невозможны, как невозможна органическая жизнь без воздуха и питания. В этическом плане вера и надежда есть бодрость духа, определенное действенное настроение, а не объективная система убеждений или уверенность в достижении целей. Но здесь Кавелин предупреждает об опасности иллюзий, когда мы говорим о вере и надежде. Иллюзии представляют собой извращенные, обманчивые задачи и цели индивидуальной жизни. Вместо того, чтобы научиться жить, чтобы найти себя в ней, мы спасаемся от жизни в мире отвлеченных понятий: «Горе народу и смерть обществу, в котором слишком много расплодится таких людей! Они пустят по ветру умственные и материальные богатства, накопленные знанием и трудами прежних людей» [2,c. 968], – пишет Константин Дмитриевич. Но предупреждает он и о другой опасности, кроме опасности увлечься отвлеченными понятиями и заоблачными мечтаниями – о «смешении объективной деятельности с субъективной», внешних задач и целей с внутренней жизнью. По мысли Кавелина особенно «страдают» люди такой болезнью в Америке и Западной Европе: до виртуозности выработав и «выдрессировав» внешнюю сторону жизни, общественные порядки, на Западе человек оставляет «без всякого ухода и развития» внутреннюю жизнь и превращается незаметно для самого себя в «презреннейшего негодяя и мерзавца в нравственном отношении» [2,c.969]. Как следствием является оскудение выдающихся талантов, упадок нравов и творчества. Центр тяжести всего развития, любого успеха человеческой цивилизации, стержень, на котором вертится все общественное здание и все поступательное движение человеческого рода, «есть нравственная личность: из нее все выходит и к ней, в конце концов, все сходится в жизни людей» [2,c. 970].
И, наконец, в числе высших этических идеалов Кавелин называет светлое, спокойное и доверчивое отношение к жизни, несмотря на возможные тяжелые обстоятельства, превратности и случайности, которыми так богата жизнь.
Вся полнота этических идеалов и цивилизационная опора бытия по Кавелину, – любовь. Незлобивость, прощение обид, сострадание, милосердие, самоотвержение на пользу других, терпение и кротость, снисходительность, готовность помочь и утешить, – суть проявления любви. «Упражнение в этической любви есть высшая школа нравственной жизни, самая трудная, но зато и самая плодотворная» [2,c. 971–972], – говорит К.Д. Кавелин.
Кавелин предлагает регулировать частную и государственную жизнь законом совести, которая – закон «правильного общежития».
Одним из важнейших условий нравственной жизни человека, полагает Кавелин, является простота. Именно она есть тот самый идеал субъективной жизни и одновременно результат выдержанной, последовательно проведенной этической деятельности, «естественная принадлежность нравственного характера» [2, c. 970–971].
Каковы же пути нравственного возрастания человека? Кавелин видит их в религии и в особом развитии научной этики как целой сферы знания. Обе, в его понимании, оказываются двумя различными путями к формированию личности.
Однако здесь вырисовывается некоторое противоречие в этике Кавелина: любое научное знание, научная этика и философия – это определенное мировоззрение, религиозность же всегда подразумевает практические действия, а не только мировоззрение. Поэтому и религиозный человек всегда отличается деятельной нравственностью (если речь не идет о фанатизме). На деле каждодневное соблюдение заповедей и религиозных предписаний дает тот самый опыт, упражнение в нравственности, о насущности которых говорит К.Д. Кавелин: «…Знание дает только руководство, указание, но … его одного мало … надо упражнением приобрести опыт, навык, умение …» [2,c.988]. В таком случае, как научная этика сможет заставить безнравственного человека стать нравственным? Кавелин несколько идеализирует возможности прикладной этики, считая, что она может в равной мере, как и религия способствовать воспитанию нравственности. Однако, это отнюдь не значит, что не надо поднимать проблему этики как опоры бытия, как регулятора общественно – политической жизни. И тут, вероятно, мысль Кавелина о том, что в понятиях о нравственности царит и у нас, и в Европе полный хаос как раз может стать как таковой задачей прикладной этики: систематизировать наличные знания об этике, рассмотреть школы и концепции, сделать аналитические и прогностические выводы. Научные основания этики, по мнению Кавелина, содержатся прежде всего, в психологии [1].
При этом ученый не видит противоречия между религией и наукой в области этики: именно здесь наука и религия могут объединиться. Развитие знания приводит нас вновь к религии и научной этике. Научное мировоззрение не дает ответ на коренные вопросы личной индивидуальной жизни. Оно лишь убеждает, что источник объективного мира есть сам человек, его внутренняя жизнь. «Продукты» этой жизни, пройдя через сознание и мышление других людей, получают вид так называемого объективного мира, столь неприветного и чуждого каждому человеку в отдельности, поэтому ни в одних объективных условиях существования, «а вместе с ними и в жизни индивидуального, единичного лица, следует искать причины зол, удручающих человечески род; следовательно, не один объективный мир должен быть улучшен и исправлен, а вместе с ним, в то же время, и единичный, действительный человек» [2, с. 1016].
Без нравственности как объективного критерия общественная жизнь плавно скатывается в инсинуации, подозрения, злобствующие выпады против друг друга, против представителей различных противоположных общественных течений и движений, партий и сословий. Кавелин предлагает по-другому подходить к решению проблем общественно-политической жизни: акцент делать не на том, правильно или нет сделан тот или иной вывод из явления или факта, а в том, сделан ли этот вывод честными людьми или негодяями и с какой целью – с доброй, или со злыми намерениями. «Раз мы станем на почву обсуждения, чуждую нравственной оценки, все воззрения окажутся тем, чем они и бывают на самом деле, – именно освещением с разных сторон одного и того же предмета. Разные точки зрения только потому исключают друг друга, что видят только эту одну сторону и не видят других» [там же], – говорит ученый. Только встав на общую и единую позицию нравственности, можно создать единую и сильную русскую национальную интеллигенцию, которая охватит все направления и течения русской мысли со всеми их оттенками. «Унисона» в ней не будет, но и вовсе не он желателен, «только разные взгляды на предмет ведут к полному его выяснению, но разные мнения будут исходить из одной общей почвы, иметь в своем основании одну общую широкую предпосылку, исключающую личные пререкания и цензуру нравственности» [1, c. 539–540].
Роль нравственности в обществе, как говорит Кавелин, ярко выяснится, если перевернуть вопрос и спросить: может ли существовать общество, состоящее только из таких людей, которые не признают общественных идей и формул, подчиняются им нехотя и готовы, при первом удобном случае, отступить от их требований? «Очевидно, такое общество не может существовать, потому что в нем некому выносить на своих плечах общественный строй, осуществлять в действительности общественные идеи, формулы», – отвечает Кавелин [4].
Именно нравственный идеал остается неизменным на протяжении веков: общественные идеи, формулы и понятия меняются, а нравственный идеал – всегда один и тот же и состоит он «в горячей, полной , искренней, самоотверженной преданности лица добру и правде» [там же].
Но здесь возникает важный вопрос – можно ли создать собственно теорию нравственности, которая спасет общество? Реально ли, чтобы такая теория, идея, идеология работали? Ведь нравственных идей нет, как нет и «общественной нравственности», – утверждает Кавелин в «Письме Достоевскому». Нравственность – это личность, ее душевный строй, который нельзя схватить и уложить в какую-то бы ни было мысль или формулу. А суть нравственности, ее центр – совесть. Нравственный человек тот, кто в своих помыслах и поступках остается верен голосу своей совести. Нравственная правда – это согласование мыслей и поступков с совестью человека. Парадокс нравственности заключается в том, что вся она заключается в отношении человека к самому себе. А вот что именно совесть может подсказать, а может и не подсказать, почему она одни помыслы и поступки одобряет, другие осуждает, – это уже выступает из области нравственности, и определяется теми понятиями и идеями, которые формируются в обществе, господствуют в нем и бывают в разное время, при разных обстоятельствах прямо противоположными [4].
Таким образом, этика в наследии Константина Дмитриевича Кавелина является не просто ядром и сутью, но и единственно возможной объективной цивилизационной основой бытия: «Для нас, добровольцев русской мысли, самое важное и главное – поставить вопрос о нравственной правде прочно, твердо, сильно, так, чтобы она и ее необходимость стали для всякого очевидными и несомненными, чтобы нельзя было от них отмолчаться, ни отыграться общими местами и высокопарными фразами» [4, c. 1032].
Можно даже высказать такую идею, что этика у Кавелина – это методология и одновременно научный метод, это цивилизационная опора бытия и единственно приемлемая цель и суть общественного развития. В научном обороте идеи Кавелина в целом и этические взгляды в частности, к сожалению, до сих пор не получили достойного применения. На его выводы опирались и опираются лишь представители довольно узкого круга специалистов в области дореволюционной русской истории (среди них М. Геллер, М. Зарезин, Д. Калюжный, Я. Кеслер, В. Кобрин, А. Юрганов), историографии (Р. Киреева), этнографии и фольклористики (А. Афанасьев), отечественного гражданского права (О. Иоффе), правосознания личности в России (Б. Кистяковский). Его имя и его идеи мелькают в монографиях, посвященных особенностям менталитета русского человека (А. Андреев), самосознанию русского дворянства (И. Худушина), сопоставлениях философской мысли России и Европы (В. Зеньковский), также в рассуждениях политологов о месте России в мировой цивилизации (А. Кара-Мурза) и социологов о путях модернизации России (С. Гавров). В научном обороте идеи Кавелина, к сожалению, до сих пор не получили достойного применения. На его выводы опирались и опираются лишь представители довольно узкого круга специалистов в области дореволюционной русской истории (среди них М. Геллер, М. Зарезин, Д. Калюжный, Я. Кеслер, В. Кобрин, А. Юрганов), историографии (Р. Киреева), этнографии и фольклористики (А. Афанасьев), отечественного гражданского права (О. Иоффе), правосознания личности в России (Б. Кистяковский). Его имя и его идеи мелькают в монографиях, посвященных особенностям менталитета русского человека (А. Андреев), самосознанию русского дворянства (И. Худушина), сопоставлениях философской мысли России и Европы (В. Зеньковский), также в рассуждениях политологов о месте России в мировой цивилизации (А. Кара-Мурза) и социологов о путях модернизации России (С. Гавров). Данный значительный пробел в отечественной науке хотелось бы заполнить.
1. Kavelin K.D. Zadachi psihologii [Tekst] / K.D. Kavelin// Sobr. Soch. SPb., 1897-1900.- T. 3. - S. 345-648.
2. Kavelin K.D. Zadachi etiki [Tekst] / K.D. Kavelin // Sobr. Soch. SPb., 1897-1900. - T. 3. - S. 897-1018.
3. Kavelin K.D. Nauka, filosofiya i literatura [Tekst] / K.D. Kavelin //Sobr. Soch. T. 3. - S. 38-39.
4. Kavelin K.D. Pis'mo F. M. Dostoevskomu [Tekst] / K.D. Kavelin //Sobr. Soch. T. 3. - S. 1031.
5. Kavelin K.D. Zloby dnya [Tekst] / K.D. Kavelin //Nash umstvennyy stroy. Stat'i po filosofii russkoy istorii i kul'tury. - M.: Pravda, 1989. - S. 459-541.
6. Korsakov D.A. K.D. Kavelin. Materialy dlya biografii. Iz semeynoy perepiski i vospominaniy [Tekst] / D.A. Korsakov //Vestnik Evropy. 1886, - № 11. - S. 162.
7. Korsakov D.A. Zhizn' i deyatel'nost' K. D. Kavelina [Tekst] / D.A. Korsakov // Sobr. Soch. SPb., 1897-1900. - T. 1. - S. XXX.
